Рядом с каждым прибором стоял кожаный своеобразный кубок, называемый здесь мехом. Эти сосуды наполнялись пивом, сваренным на плантации. К завтраку подавали свежевыпеченный хлеб. Его толстая, почти неразжевываемая корочка срезалась и потом подавалась в виде подливки с молоком.
Беседы во время трапез почти не велись, поскольку ни Харли, ни Мередит не являлись разговорчивыми людьми. Лидия уже давно оставила свои попытки хоть как-то разговорить их в такие Моменты.
Завтрак скоро подошел к концу, и они вытерли руки об огромные полотняные салфетки. Слуга снова обошел стол, теперь уже с ведром, в которое сбрасывал грязную посуду и крошки, собранные со скатерти.
После утренней трапезы Уитни совершила обход дома, тщательно проверяя чистоту полов, осматривая соломенные циновки и мебель на предмет следов небрежности в ведении домашнего хозяйства. Она делала это с удовольствием, потому что любила свою родное гнездо, как любила землю и имя Уитни. Это был старинный и благородный род. Даже несмотря на то, что он имел печальную тенденцию проматывать свои состояния, более родовитой семьи не существовало во всей колонии. Дом «Мшистой заводи» казался Мередит неотъемлемой частью их имени. Его построил отец вскоре после ее рождения. На строительство ушло десять лет, и все делалось руками рабов плантации. Даже кирпичи формовались и обжигались на «Мшистой заводи». Только оконные стекла привезли сюда из немецкого поселения в Пенсильвании. Деревянные полы и стены изготовили из каролинского кипариса — серого дерева, чьи корни торчали из болота, словно искривленные узловатые ноги неведомого существа. Около камина красовалась панель с изящной резьбой. Все поверхности стен выкрасили в серо-голубой цвет, хотя в прошлом году по просьбе Лидии переднюю пришлось оклеить обоями. Она заверила Мередит и Дэниэла, что это последний крик моды в Лондоне. Теперь поверх деревянных реек здесь переплетались узоры из цветов и птиц ярких тонов, ни разу не повторяющиеся. Даже Уитни пришлось признать, насколько красиво это выглядит.
Здание «Мшистой заводи» было большим, почти огромным. Внизу располагались гостиные и музыкальные комнаты, а также широкая бальная зала. На втором этаже — несколько спален и дамская гостиная. Ведущая туда лестница поднималась широкими мягкими ступенями, сияя перилами из полированного дуба. Дом сам по себе являлся сокровищем и выглядел более величественно и современно, чем все соседствующие строения в округе. Отец вложил в него значительную сумму денег и заставил рабов трудиться до седьмого пота на строительстве. На это время он даже забросил поля ради своего шедевра. В результате этого пострадала плантация, а непредвиденные расходы увеличили и без того огромную гору долгов, которые тяжелейшим грузом легли на плечи матери после смерти Бенджамина Уитни. Анна цепко держалась за дом, твердо вознамерившись сохранить его и плантацию как наследство дочери. Мередит знала, что она сама боролась бы так же упорно, ибо, если бы пришлось покинуть родное гнездо, ее душа зачахла бы и умерла.
Направляясь на заднюю половину своего жилища, Уитни как раз столкнулась с тем, кого очень хотела видеть, — с Полем, черным мажордомом, который распоряжался действиями домашней челяди. Лицо мужчины, как обычно, выглядело непроницаемо, на нем никогда не отражались ни мысли, ни эмоции. Он был всегда спокойным, рациональным и подобострастным, но при этом каким-то образом умудрялся оставаться высокомерным. Поль не нравился Мередит, в отличие от их поварихи или ее камеристки.
Мажордом приблизился к хозяйке с молчаливым осанистым достоинством и степенно поклонился.
— Мисс Мередит, надеюсь, вы довольны поездкой.
— Да, спасибо, — отозвалась Уитни. — Однако возмущает положение дел здесь. — Здесь, мэм? — удивился Поль. — Что-то не так?
— Да. — Голос Мередит звучал твердо. Ее не одурачить невинным выражением лица. — Полы не вощились в течение всей моей отлучки, хотя я строго-настрого приказывала делать это. К тому же с мебели пыль не стиралась должным образом, а выставленное в горке столовое серебро потемнело. Его нужно немедленно привести в порядок. И мне кажется, нелишне вынести соломенные циновки и хорошенько вытрясти их. Затем следует принести коврики с чердака, почистить их и постелить на пол, разумеется, после того, как он будет натерт воском. Я сама проконтролирую это,
— Слушаюсь, мэм.
Уитни продолжала свой список претензий и замечаний, не обращая никакого внимания на слегка обиженное выражение лица мажордома. Она знала Поля с самого детства; тогда он ей казался важной и значительной фигурой. Поэтому порой и сейчас Мередит приходилось трудновато при общении с этим человеком: она иногда забывала, что является хозяйкой в доме.
Когда Уитни закончила перечисление замеченных ею недостатков, мажордом смиренно кивнул и тихо ускользнул, собираясь, вне всякого сомнения, сорвать злость на несчастных слугах, находящихся в его подчинении. Мередит пересекла широкий холл и вышла в боковую дверь.
Насыпная дорожка вела к кухне, которую благоразумно отделили еще при строительстве здания, чтобы жар печей не достигал основных комнат дома.
Владения Далей, главной кухарки «Мшистой заводи», сияли чистотой: та прямо-таки органически не выносила неряшливости. Она являлась женой Поля, но совсем не походила на своего мужа. Сердечная и дружелюбная, женщина считалась наперстницей всех домочадцев — и черных, и белых. Заслышав шаги Мередит, Далей развернулась и широко распахнула объятия:
— О, мисс Мерри! Как долго вас не было! Я уж думала, вы никогда не вернетесь.
Уитни улыбнулась и шагнула в медвежье кольцо рук стряпухи.
— Ты же знаешь, я всегда буду возвращаться в свой дом, пока не умру.
— Подозреваю, вы и тогда не оставите нас, — заметила Далей.
Мередит усмехнулась и отошла, чтобы полюбоваться кухней. Кирпичные стены побелены и уставлены полками с продуктами, кастрюлями и сковородками всех размеров и видов. Дверь вела в большую кладовую, где хранились кукурузная крупа, мука, сахар и другие не менее ценные «вещи». Хранилище всегда тщательно запиралось, а ключ от него постоянно находился на поясе Далей.
Одну стену кухни полностью занимал огромный глубокий очаг и печь для выпечки хлеба. Огонь весело потрескивал, над ним на крючке висел медный котел. Длинный крюк мог поворачиваться, чтобы не обжигаться, когда вешаешь на него различные емкости для варки пищи. Пустые таганы стояли в стороне от пламени очага, Другие, на которых располагались сковороды, котлы и чайники, примостились на углях.
Над камином торчали вбитые в стены колышки, на которых висели ложки с длинными ручками и ковши для размешивания стряпни, готовящейся в больших емкостях над огнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Беседы во время трапез почти не велись, поскольку ни Харли, ни Мередит не являлись разговорчивыми людьми. Лидия уже давно оставила свои попытки хоть как-то разговорить их в такие Моменты.
Завтрак скоро подошел к концу, и они вытерли руки об огромные полотняные салфетки. Слуга снова обошел стол, теперь уже с ведром, в которое сбрасывал грязную посуду и крошки, собранные со скатерти.
После утренней трапезы Уитни совершила обход дома, тщательно проверяя чистоту полов, осматривая соломенные циновки и мебель на предмет следов небрежности в ведении домашнего хозяйства. Она делала это с удовольствием, потому что любила свою родное гнездо, как любила землю и имя Уитни. Это был старинный и благородный род. Даже несмотря на то, что он имел печальную тенденцию проматывать свои состояния, более родовитой семьи не существовало во всей колонии. Дом «Мшистой заводи» казался Мередит неотъемлемой частью их имени. Его построил отец вскоре после ее рождения. На строительство ушло десять лет, и все делалось руками рабов плантации. Даже кирпичи формовались и обжигались на «Мшистой заводи». Только оконные стекла привезли сюда из немецкого поселения в Пенсильвании. Деревянные полы и стены изготовили из каролинского кипариса — серого дерева, чьи корни торчали из болота, словно искривленные узловатые ноги неведомого существа. Около камина красовалась панель с изящной резьбой. Все поверхности стен выкрасили в серо-голубой цвет, хотя в прошлом году по просьбе Лидии переднюю пришлось оклеить обоями. Она заверила Мередит и Дэниэла, что это последний крик моды в Лондоне. Теперь поверх деревянных реек здесь переплетались узоры из цветов и птиц ярких тонов, ни разу не повторяющиеся. Даже Уитни пришлось признать, насколько красиво это выглядит.
Здание «Мшистой заводи» было большим, почти огромным. Внизу располагались гостиные и музыкальные комнаты, а также широкая бальная зала. На втором этаже — несколько спален и дамская гостиная. Ведущая туда лестница поднималась широкими мягкими ступенями, сияя перилами из полированного дуба. Дом сам по себе являлся сокровищем и выглядел более величественно и современно, чем все соседствующие строения в округе. Отец вложил в него значительную сумму денег и заставил рабов трудиться до седьмого пота на строительстве. На это время он даже забросил поля ради своего шедевра. В результате этого пострадала плантация, а непредвиденные расходы увеличили и без того огромную гору долгов, которые тяжелейшим грузом легли на плечи матери после смерти Бенджамина Уитни. Анна цепко держалась за дом, твердо вознамерившись сохранить его и плантацию как наследство дочери. Мередит знала, что она сама боролась бы так же упорно, ибо, если бы пришлось покинуть родное гнездо, ее душа зачахла бы и умерла.
Направляясь на заднюю половину своего жилища, Уитни как раз столкнулась с тем, кого очень хотела видеть, — с Полем, черным мажордомом, который распоряжался действиями домашней челяди. Лицо мужчины, как обычно, выглядело непроницаемо, на нем никогда не отражались ни мысли, ни эмоции. Он был всегда спокойным, рациональным и подобострастным, но при этом каким-то образом умудрялся оставаться высокомерным. Поль не нравился Мередит, в отличие от их поварихи или ее камеристки.
Мажордом приблизился к хозяйке с молчаливым осанистым достоинством и степенно поклонился.
— Мисс Мередит, надеюсь, вы довольны поездкой.
— Да, спасибо, — отозвалась Уитни. — Однако возмущает положение дел здесь. — Здесь, мэм? — удивился Поль. — Что-то не так?
— Да. — Голос Мередит звучал твердо. Ее не одурачить невинным выражением лица. — Полы не вощились в течение всей моей отлучки, хотя я строго-настрого приказывала делать это. К тому же с мебели пыль не стиралась должным образом, а выставленное в горке столовое серебро потемнело. Его нужно немедленно привести в порядок. И мне кажется, нелишне вынести соломенные циновки и хорошенько вытрясти их. Затем следует принести коврики с чердака, почистить их и постелить на пол, разумеется, после того, как он будет натерт воском. Я сама проконтролирую это,
— Слушаюсь, мэм.
Уитни продолжала свой список претензий и замечаний, не обращая никакого внимания на слегка обиженное выражение лица мажордома. Она знала Поля с самого детства; тогда он ей казался важной и значительной фигурой. Поэтому порой и сейчас Мередит приходилось трудновато при общении с этим человеком: она иногда забывала, что является хозяйкой в доме.
Когда Уитни закончила перечисление замеченных ею недостатков, мажордом смиренно кивнул и тихо ускользнул, собираясь, вне всякого сомнения, сорвать злость на несчастных слугах, находящихся в его подчинении. Мередит пересекла широкий холл и вышла в боковую дверь.
Насыпная дорожка вела к кухне, которую благоразумно отделили еще при строительстве здания, чтобы жар печей не достигал основных комнат дома.
Владения Далей, главной кухарки «Мшистой заводи», сияли чистотой: та прямо-таки органически не выносила неряшливости. Она являлась женой Поля, но совсем не походила на своего мужа. Сердечная и дружелюбная, женщина считалась наперстницей всех домочадцев — и черных, и белых. Заслышав шаги Мередит, Далей развернулась и широко распахнула объятия:
— О, мисс Мерри! Как долго вас не было! Я уж думала, вы никогда не вернетесь.
Уитни улыбнулась и шагнула в медвежье кольцо рук стряпухи.
— Ты же знаешь, я всегда буду возвращаться в свой дом, пока не умру.
— Подозреваю, вы и тогда не оставите нас, — заметила Далей.
Мередит усмехнулась и отошла, чтобы полюбоваться кухней. Кирпичные стены побелены и уставлены полками с продуктами, кастрюлями и сковородками всех размеров и видов. Дверь вела в большую кладовую, где хранились кукурузная крупа, мука, сахар и другие не менее ценные «вещи». Хранилище всегда тщательно запиралось, а ключ от него постоянно находился на поясе Далей.
Одну стену кухни полностью занимал огромный глубокий очаг и печь для выпечки хлеба. Огонь весело потрескивал, над ним на крючке висел медный котел. Длинный крюк мог поворачиваться, чтобы не обжигаться, когда вешаешь на него различные емкости для варки пищи. Пустые таганы стояли в стороне от пламени очага, Другие, на которых располагались сковороды, котлы и чайники, примостились на углях.
Над камином торчали вбитые в стены колышки, на которых висели ложки с длинными ручками и ковши для размешивания стряпни, готовящейся в больших емкостях над огнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123