Она не ответила на поцелуй, и мужчина понял, что так в ней страсть не зажечь. Этим он займется потом, а пока насмешливо произнес:
— Вы, должно быть, чувствуете себя девственницей, которую приносят в жертву, — и оттолкнул ее. — Но вы ведь не девственница, а, Райна?
Она промолчала, стиснув зубы, а желваки заходили на скулах. Отпустив ее, рыцарь уселся в кресло:
— Можете раздеваться, — небрежно бросил он.
Саксонка вздрогнула всем телом, и это могло показаться комичным, однако норманн ничего подобного в этом не видел. Пендери не хотел напугать ее дерзким требованием, задевающим девичью гордость. Эти слова вырвались у него как-то непроизвольно.
— Я велел приготовить для вас ванну. Можете надеть мой халат, пока вода не нагреется, — он кивнул на сундук, где лежала одежда.
У нее отлегло от сердца. Она спокойно подошла к сундуку и коснулась халата из тонкой ткани. Потом, поглядев искоса на мужчину, начала развязывать пояс платья. Максен наблюдал, как гостья снимала верхнюю одежду, а когда она дошла до нижней, встал и, с трудом сдерживая желание сжать ее в своих объятиях, отошел к ширме:
— Принимайте ванну и готовьтесь… а я приду позже.
Ему хотелось глядеть и глядеть на нее, но он вышел и попросил принести эля.
В смятении Райна уставила взгляд в ширму, не чувствуя облегчения от того, что осталась одна. Почему он то наслаждается ее позором, то уходит. Конечно, он вернется, и она с долго хранимой девственностью простится. Ее ждет участь, о которой ей говорила Лусилла. Она отдаст себя в опытные руки Пендери, а завтра тот назовет ее своей любовницей. Видно, предостережение Доры сбудется. И жертва окажется напрасной: ее соплеменники могут умереть… а их незаконная связь приведет к рождению ребенка. «Господи, только не незаконнорожденный ребенок, — обращалась девушка к Богу, — лучше бы мне остаться бесплодной».
Воду принесли в тот самый миг, когда первая слезинка скатилась по щеке. Смахнув ее, девушка поспешно отвернулась от служанок с ведрами. Сняв рубашку, она села в теплую воду. Со дня побега из Этчевери, когда за нею погнался Томас, саксонка не купалась. Не думая об ужасах, ждущих ее ночью, Райна отдалась ощущению блаженства. Теплые струи обнимали ее, как руки… Руки кого? Любовника? Максена? Нет, они обнимали, как руки отца, точнее, матери, у которой она всегда искала утешения. Это не были руки врага. А Максен Пендери навсегда останется ее врагом.
Проклиная и себя, и его, девушка сперва вымыла волосы, затем принялась тщательно тереть кожу, которая приобрела от въевшейся грязи серый оттенок, терла, мыла… тело порозовело, а кожа горела. Несколько минут она лежала, прислонившись к краю огромной лохани. Закрыв глаза, старалась приготовиться к предстоящему испытанию, к боли, ожидающей ее утром. Да, именно к боли — так говорила ей мать, когда саксонка собиралась выйти замуж за Эдвина два года назад. Новая пора в жизни любой девушки, которая становится женщиной, сопровождается болью, кровью и, возможно, удовольствием. Возможно…
Райна вздрогнула, но не из-за прохладной воды, а вспомнив о наслаждении, подаренном Максеном несколько дней назад на столе в зале. В том, что он принесет боль и удовольствие, девушка не сомневалась, но ведь после этого ей надо искать убежище, где можно спрятать свой стыд.
Может ли женщина скрывать свои чувства, не отвечать на ласки, чтобы мужчина не захотел разделить с ней ложе? Вытираясь и надевая халат, пахнущий Пендери, саксонка убеждала себя, что останется холодной к его ласкам, что будет думать о посторонних вещах и не позволит догадаться, какое наслаждение он ей доставляет. Время шло, а норманн не возвращался. Уже принесли ужин, а его все не было. Среди шумных возгласов пирующих рыцарей слышался и его голос.
Девушка подошла к ширме и выглянула в зал. Максен поднялся и стоял, ожидая полной тишины.
— Вернувшись из Блэкстера, я решил назначить одного из вас кастеляном.
Почти все, кто был в зале, посмотрели на Анселя, который, улыбаясь, поднес к губам кубок, но его рука замерла в воздухе, когда он услышал продолжение:
— Сэр Гай Торкво, поднимитесь!
Послышались недоуменные возгласы, и сэр Гай, удивленный не менее других, медленно поднялся со своего места по правую руку от Максена.
— За вашу преданную службу я отдаю вам Блэкстер и все прилегающие к нему земли. Владейте ими от моего имени.
Повисла напряженная тишина, которую нарушил сэр Ансель, со стуком поставивший кубок на стол. Разгневанный рыцарь вскочил и схватился за рукоятку кинжала.
Райна затаила дыхание.
— Хорошенько подумайте, сэр Ансель, — тихо, но угрожающе произнес Пендери.
Стоя лицом к лицу с противником, он не ответил угрозой на угрозу и не схватился за рукоятку своего кинжала. Он положил на стол руки и был уверен в том, что успеет метнуть кинжал до того, как Ансель приблизится к нему. Рожер стоял в раздумье, сжав рукоятку, потом опустил руку, показав железную ладонь, и твердо произнес:
— Блэкстер мой.
— Он принадлежит Пендери, — поправил барон. — А я Пендери.
— Томас обещал его мне.
— Томас мертв.
Рука Рожера опять потянулась к кинжалу и опять опустилась:
— Значит, вы не уважаете память погибшего брата?
— Уважаю, но выполнять его обещания не собираюсь.
В зале снова воцарилась напряженная тишина. Сэр Ансель, сверля взглядом Максена, встал из-за стола и вышел из зала. Его тут же поглотила темнота.
Райна заметила, что Пендери обменялся взглядом с сэром Гаем и поднял кубок. Раздались одобрительные возгласы, и все стали поздравлять награжденного.
Улегшись на постель, девушка задумалась, и тревожное чувство охватило ее. Пендери знал, что сэр Ансель положил кинжал на поднос, и если раньше этому не верил, то сейчас должен был убедиться. Но почему же норманн ничего не предпринял? Неужели он наивно полагает, что Рожер грозен только на словах? Или же выжидает?
Шум в зале затих, замок погрузился в сон, а она все сидела на постели, размышляя о сэре Анселе и той сделке, что заключила с Максеном.
Но где же Пендери? Саксонка встала, походила по комнате и вновь опустилась на постель. Пусть он приходит и делает то, что задумал.
— Будь ты проклят, Максен Пендери, — пробормотала она, закрывая глаза. Если нужно, то норманн разбудит ее.
Изо всех сил противилась Райна сну, но он ее переборол.
«Нет, я не буду ее будить», — решил Максен, глядя на свернувшегося калачиком на его постели светловолосого ангела, чьи волосы походили на золото, рассыпавшееся по плечам.
Выйдя из комнаты, где девушка должна была принимать ванну, он, освободившись от ее чар, трезво все обдумал и понял, что сделка несправедлива. То доброе, что сохранилось в его душе и стало благодатной почвой в монастыре, говорило ему: нельзя брать Райну без ее согласия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Вы, должно быть, чувствуете себя девственницей, которую приносят в жертву, — и оттолкнул ее. — Но вы ведь не девственница, а, Райна?
Она промолчала, стиснув зубы, а желваки заходили на скулах. Отпустив ее, рыцарь уселся в кресло:
— Можете раздеваться, — небрежно бросил он.
Саксонка вздрогнула всем телом, и это могло показаться комичным, однако норманн ничего подобного в этом не видел. Пендери не хотел напугать ее дерзким требованием, задевающим девичью гордость. Эти слова вырвались у него как-то непроизвольно.
— Я велел приготовить для вас ванну. Можете надеть мой халат, пока вода не нагреется, — он кивнул на сундук, где лежала одежда.
У нее отлегло от сердца. Она спокойно подошла к сундуку и коснулась халата из тонкой ткани. Потом, поглядев искоса на мужчину, начала развязывать пояс платья. Максен наблюдал, как гостья снимала верхнюю одежду, а когда она дошла до нижней, встал и, с трудом сдерживая желание сжать ее в своих объятиях, отошел к ширме:
— Принимайте ванну и готовьтесь… а я приду позже.
Ему хотелось глядеть и глядеть на нее, но он вышел и попросил принести эля.
В смятении Райна уставила взгляд в ширму, не чувствуя облегчения от того, что осталась одна. Почему он то наслаждается ее позором, то уходит. Конечно, он вернется, и она с долго хранимой девственностью простится. Ее ждет участь, о которой ей говорила Лусилла. Она отдаст себя в опытные руки Пендери, а завтра тот назовет ее своей любовницей. Видно, предостережение Доры сбудется. И жертва окажется напрасной: ее соплеменники могут умереть… а их незаконная связь приведет к рождению ребенка. «Господи, только не незаконнорожденный ребенок, — обращалась девушка к Богу, — лучше бы мне остаться бесплодной».
Воду принесли в тот самый миг, когда первая слезинка скатилась по щеке. Смахнув ее, девушка поспешно отвернулась от служанок с ведрами. Сняв рубашку, она села в теплую воду. Со дня побега из Этчевери, когда за нею погнался Томас, саксонка не купалась. Не думая об ужасах, ждущих ее ночью, Райна отдалась ощущению блаженства. Теплые струи обнимали ее, как руки… Руки кого? Любовника? Максена? Нет, они обнимали, как руки отца, точнее, матери, у которой она всегда искала утешения. Это не были руки врага. А Максен Пендери навсегда останется ее врагом.
Проклиная и себя, и его, девушка сперва вымыла волосы, затем принялась тщательно тереть кожу, которая приобрела от въевшейся грязи серый оттенок, терла, мыла… тело порозовело, а кожа горела. Несколько минут она лежала, прислонившись к краю огромной лохани. Закрыв глаза, старалась приготовиться к предстоящему испытанию, к боли, ожидающей ее утром. Да, именно к боли — так говорила ей мать, когда саксонка собиралась выйти замуж за Эдвина два года назад. Новая пора в жизни любой девушки, которая становится женщиной, сопровождается болью, кровью и, возможно, удовольствием. Возможно…
Райна вздрогнула, но не из-за прохладной воды, а вспомнив о наслаждении, подаренном Максеном несколько дней назад на столе в зале. В том, что он принесет боль и удовольствие, девушка не сомневалась, но ведь после этого ей надо искать убежище, где можно спрятать свой стыд.
Может ли женщина скрывать свои чувства, не отвечать на ласки, чтобы мужчина не захотел разделить с ней ложе? Вытираясь и надевая халат, пахнущий Пендери, саксонка убеждала себя, что останется холодной к его ласкам, что будет думать о посторонних вещах и не позволит догадаться, какое наслаждение он ей доставляет. Время шло, а норманн не возвращался. Уже принесли ужин, а его все не было. Среди шумных возгласов пирующих рыцарей слышался и его голос.
Девушка подошла к ширме и выглянула в зал. Максен поднялся и стоял, ожидая полной тишины.
— Вернувшись из Блэкстера, я решил назначить одного из вас кастеляном.
Почти все, кто был в зале, посмотрели на Анселя, который, улыбаясь, поднес к губам кубок, но его рука замерла в воздухе, когда он услышал продолжение:
— Сэр Гай Торкво, поднимитесь!
Послышались недоуменные возгласы, и сэр Гай, удивленный не менее других, медленно поднялся со своего места по правую руку от Максена.
— За вашу преданную службу я отдаю вам Блэкстер и все прилегающие к нему земли. Владейте ими от моего имени.
Повисла напряженная тишина, которую нарушил сэр Ансель, со стуком поставивший кубок на стол. Разгневанный рыцарь вскочил и схватился за рукоятку кинжала.
Райна затаила дыхание.
— Хорошенько подумайте, сэр Ансель, — тихо, но угрожающе произнес Пендери.
Стоя лицом к лицу с противником, он не ответил угрозой на угрозу и не схватился за рукоятку своего кинжала. Он положил на стол руки и был уверен в том, что успеет метнуть кинжал до того, как Ансель приблизится к нему. Рожер стоял в раздумье, сжав рукоятку, потом опустил руку, показав железную ладонь, и твердо произнес:
— Блэкстер мой.
— Он принадлежит Пендери, — поправил барон. — А я Пендери.
— Томас обещал его мне.
— Томас мертв.
Рука Рожера опять потянулась к кинжалу и опять опустилась:
— Значит, вы не уважаете память погибшего брата?
— Уважаю, но выполнять его обещания не собираюсь.
В зале снова воцарилась напряженная тишина. Сэр Ансель, сверля взглядом Максена, встал из-за стола и вышел из зала. Его тут же поглотила темнота.
Райна заметила, что Пендери обменялся взглядом с сэром Гаем и поднял кубок. Раздались одобрительные возгласы, и все стали поздравлять награжденного.
Улегшись на постель, девушка задумалась, и тревожное чувство охватило ее. Пендери знал, что сэр Ансель положил кинжал на поднос, и если раньше этому не верил, то сейчас должен был убедиться. Но почему же норманн ничего не предпринял? Неужели он наивно полагает, что Рожер грозен только на словах? Или же выжидает?
Шум в зале затих, замок погрузился в сон, а она все сидела на постели, размышляя о сэре Анселе и той сделке, что заключила с Максеном.
Но где же Пендери? Саксонка встала, походила по комнате и вновь опустилась на постель. Пусть он приходит и делает то, что задумал.
— Будь ты проклят, Максен Пендери, — пробормотала она, закрывая глаза. Если нужно, то норманн разбудит ее.
Изо всех сил противилась Райна сну, но он ее переборол.
«Нет, я не буду ее будить», — решил Максен, глядя на свернувшегося калачиком на его постели светловолосого ангела, чьи волосы походили на золото, рассыпавшееся по плечам.
Выйдя из комнаты, где девушка должна была принимать ванну, он, освободившись от ее чар, трезво все обдумал и понял, что сделка несправедлива. То доброе, что сохранилось в его душе и стало благодатной почвой в монастыре, говорило ему: нельзя брать Райну без ее согласия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84