Оба английских графа ответили, что в указанный день будут на месте.
И выполняя свое обещание, они двинулись в путь, имея проводником мессира Вафлара де ла Круа, хорошо знавшего эти края, потому что долго воевал здесь. Но случилось так, что жители Лилля узнали об этом отряде (он состоял лишь из пятидесяти копейщиков и сорока арбалетчиков) и, выйдя из города в количестве почти полутора тысяч воинов, устроили три засады, с тем чтобы графы Суффолк и Солсбери, с какой бы стороны они ни проезжали, не смогли от них ускользнуть. Но эти засады ни к чему не привели, так как мессир Вафлар повел их напрямик проселочной дорогой и она вывела бы их к цели, если бы ее не преграждала недавно вырытая канава. Увидев этот свежий и глубокий ров, мессир Вафлар остановился в сильном недоумении и посоветовал рыцарям вернуться назад, не беспокоясь о назначенной встрече: ведь любая другая дорога, кроме той, по которой они двигались, вела только в западню. Но рыцари не пожелали ничего слышать и, посмеявшись над опасениями своего вожатого, приказали ему выбрать другую дорогу и идти вперед; они обещали помочь Якобу ван Артевелде и ни за что не хотели нарушать своего слова. Тогда мессир Вафлар согласился, но, перед тем как двинуться дальше, в последний раз попытался их отговорить.
— Благородные сеньоры, — обратился он к ним, — вы сами выбрали меня проводником в этом походе, и я взялся вести вас и приведу к месту встречи той дорогой, которая вам подойдет, ибо я могу только гордиться вашим обществом. Но предупреждаю, что, если воины из Лилля ждут нас в засаде и всякое сопротивление будет бесполезным, я стану искать спасения моего бренного тела в бегстве, сделав это так резво, как только смогу.
При этих словах рыцари рассмеялись и сказали, что они заранее прощают ему все, что он сочтет нужным предпринять в случае столкновения с противником, лишь бы он ехал впереди, указывая дорогу, что должна вывести их к Железному мосту. Поэтому они продолжали свой путь, смеясь и болтая, не думая о том, что предсказание мессира Вафлара может сбыться; вдруг, когда они спустились в глубокий, заросший кустами и большими деревьями овраг, они неожиданно увидели, как из-за кустов поднялись и засверкали вокруг них шлемы отряда арбалетчиков, орущих во все глотки:
— Смерть англичанам! Смерть!
И, тотчас перейдя от слов к делу, арбалетчики обрушили на рыцарей град стрел. При первом крике и первом выстреле мессир Вафлар, убедившись, что его опасения оправдались, развернул коня, выскочил из засады и, крикнув рыцарям, чтобы они следовали за ним, умчался во весь опор, о чем он и предупреждал; но рыцари не последовали его примеру, и мессир Вафлар, обернувшись на скаку, увидел, что они спешились, чтобы защищаться до последнего. Это все, что он узнал о них, скоро потеряв рыцарей из виду; никто из его спутников назад не вернулся, но мессир Вафлар сообщил оруженосцу графа о несчастье, случившемся с его господином, и послал в Англию передать графине печальную весть.
Эдуард и Джон Невил выслушали рассказ оруженосца о том, что произошло во Фландрии, с большим вниманием, ибо, с тех пор как они ездили по приграничным с Шотландией областям, до них совершенно не доходили известия о событиях за морем. Поэтому король щедро вознаградил гонца за быстроту, с какой тот исполнил свою миссию, и, отослав его, стал ждать прихода Уильяма Монтегю.
Время шло, но Уильям не возвращался; наконец, когда пробило полночь, Джон Невил и Эдуард удалились в отведенные им покои; но Эдуард, вместо того чтобы раздеться и лечь в постель, снял только кольчугу и в волнении расхаживал взад-вперед по комнате, ведь в голову ему приходили порочные мысли о том, что граф оставил беззащитную жену в его власти. Поэтому он, сложив на груди руки, ходил с озабоченным лицом, и сердце его переполняли прелюбодейные желания; изредка он останавливался перед окном, вглядываясь в дальнее крыло замка: там сквозь цветные витражи маленького окошка молельни светилась лампа. Именно там Алике — догадавшись, наверное, кто он, она отказалась его принять — в чистоте своей любящей души молилась Господу всемогущему о погибшем или плененном муже. Эдуард, прижавшись лбом к стеклу, не сводил глаз с этого окна и мысленно представлял себе ее прекрасное лицо — он всегда видел его озаренным улыбкой, — залитое слезами и искаженное страданием, и от этого Алике казалась ему еще более желанной, ибо ревность усиливает любовь, и Эдуард пережил бы неслыханную, неведомую ему радость, если бы смог осушить губами эти слезы, что проливались о другом.
И он решил хотя бы на миг увидеть графиню и поговорить с ней, чтобы после многих треволнений и войн еще раз насладиться мелодичным звучанием ее голоса; в молельне по-прежнему горел свет и, освещенные им, сверкали, словно рубины и сапфиры, рясы и облачения святых, изображенных на витражах. Он говорил себе, что этот свет озаряет женщину, которую он тайно любит уже три года; он безотчетно, безвольно, влекомый какой-то неодолимой силой, открыл дверь, пошел по темному коридору и за поворотом заметил, что впереди, в конце длинной галереи, из приоткрытой двери пробивается свет, озаряющий только угол стены и плиты пола. На цыпочках, затаив дыхание, он подошел к двери часовни и с порога увидел перед алтарем стоящую на коленях графиню: руки ее были опущены, а голова покоилась на молитвенной скамеечке. И тут же человек, стоявший у колонны так неподвижно, что его можно было бы принять за статую, поднял руку, прося короля молчать, и подошел к Эдуарду, еле слышно, словно призрак, касаясь ногами украшенных гербами плит пола; король узнал Уильяма Монтегю.
— Я сам пришел за ответом, мессир, — сказал король, — понимая, что вы его мне не принесете, и не зная, какая причина могла вас задержать.
— Посмотрите, ваша светлость, этот ангел, молясь и плача, уснул.
— Вижу, — ответил Эдуард, — а вы ждали, когда она проснется.
— Я охранял ее сон, ваша светлость, — сказал Уильям. — Эту обязанность доверил мне граф, и сегодня она тем более для меня священна, что я не знаю, взирает ли он сейчас с небес, как я ее исполняю.
— И вы проведете здесь ночь? — спросил Эдуард.
— По крайней мере, останусь до тех пор, пока она не откроет глаза. Что, ваша светлость, я должен буду передать ей тогда от вашего имени?
— Скажите графине, — ответил Эдуард, — что молитва, с которой она обратилась к Небу, услышана на земле, и король Эдуард клянется честью, что если граф Солсбери жив, то он будет выкуплен, а если погиб, то будет отмщен.
Сказав это, король, неслышно ступая, вернулся к себе в комнату, еще более укрепившись в своей любви, и, не раздеваясь, бросился на кровать; едва рассвело, он разбудил мессира Джона Невила и покинул замок графини Солсбери, не обменявшись с ней ни единым словом и ожидая многого от будущего и от тех событий, что оно с собой принесет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81