Впрочем, он правильно делал, проявляя бережливость, ведь природа гораздо более справедлива, чем нам кажется: она чрезвычайно мудро отмеривает людям достоинства и недостатки; редко бывает, когда все добродетели сосредоточены в одном человеке, а чувствительные и талантливые люди, как правило, обладают избытком жизненных сил, который мешает им получить хоть какую-то материальную пользу с помощью самого главного из своих достоинств; в то же время природа весьма предусмотрительно отказала Аттиле в каких бы то ни было дарованиях, из которых он несомненно извлек бы стопроцентную прибыль.
Как бы то ни было, к двадцати пяти годам молодой Батифоль скопил десять тысяч франков; он стал подумывать, не пора ли поставить первую веху на пути к богатству, но решил, что у него еще мало средств для того, чтобы завести свое дело, хотя затянувшееся ожидание уже начинало его тяготить.
Хозяин, у которого работал Аттила, получил от одного из своих приятелей на хранение крайне важные политические документы, которые могли бросить тень не только на человека, давшего их, но и на того, кто согласился их взять. Бумаги были спрятаны в старой шкатулке, стоявшей на полке над письменным столом хозяина; он наложил туда металлических опилок и медного лома.
Однажды, в разгар рабочего дня, в мастерскую нагрянула полиция; сыщики не стали тратить время на бесполезный обыск, а сразу направились к шкатулке и вытряхнули на пол ее содержимое; они оставили опилки на полу, но забрали документы, а также увели с собой неосмотрительного чеканщика. Он оказался замешанным в заговоре генерала Бертона, о котором даже не слышал, и его приговорили к трем годам тюремного заключения.
Чтобы покончить с рассказом об этом неосмотрительном человеке, добавим, что его здоровье не вынесло тягот заточения и душевных страданий, и через полтора года он скончался в тюрьме Ла-Форс.
Как только полицейские ушли, рабочие принялись обсуждать это происшествие, а Батифоль тем временем невозмутимо укладывал рассыпанные опилки и медный лом обратно в шкатулку, не сумевшую сохранить вверенный ей секрет: Аттила не мог расстаться со своей привычкой к порядку.
Подчиненные взятого под стражу чеканщика, вопреки присущему им обычно недоверию, даже не заподозрили, что кто-то мог выдать их хозяина. И все же один из них, более наблюдательный, чем другие, перехватил несколько нежных взглядов, которыми обменивались хозяйка и Батифоль, а также заметил, что после ареста чеканщика у Аттилы появились замашки хозяина, и это показалось ему странным.
Однако парень был таким невзрачным, что вряд ли он был способен внушить какой-либо женщине чувство, хоть отдаленно похожее на любовь; ни один из тех, с кем наблюдательный рабочий поделился своими опасениями, не захотел поверить в такое чудо.
Будущее подтвердило его правоту. Спустя три месяца после смерти несчастного узника объявление о предстоящем бракосочетании вдовы и Батифоля было вывешено в мэрии девятого округа.
Это событие вызвало множество сплетней; кое-кто винил в случившемся гнусного Батифоля, погубившего своего хозяина с помощью хитроумных и коварных козней, — таким образом любовник жены отделался от мужа. Однако Батифоль не обращал внимания на людские толки. Не потратив ни гроша, он стал владельцем большого предприятия, и радость от неожиданной удачи заглушила в нем все прочие чувства.
Супруги Батифоль не испытывали ничего подобного угрызениям совести — столь глубокое и благородное чувство присуще лишь возвышенным душам.
Это также свидетельствует о том, что г-жа Батифоль вполне была под стать своему новому мужу.
Достигнув цели всех своих тайных помыслов, Батифоль снял с себя маску униженного страдальческого смирения; он значительно увеличил торговый оборот и при каждом удобном случае мстил тем, кто когда-то издевался над юным учеником, мстил в лице тех, кто теперь по воле случая и нужды оказался в его власти. Мы употребили слово «нужда», ибо вскоре мастерская Батифоля прослыла настоящей каторгой — сюда нанимались лишь те, кого голод пригонял к проклятым станкам и заставлял трудиться без передышки; однако голод — это грозный помощник, и тот, кто берет его в союзники, может и должен добиться своего.
Выжимая все соки из себе подобных, Аттила Батифоль не спешил ублажать себя лично, полагая, что еще рано приступать к осуществлению второй части своей программы. Чеканщик решил подождать, прежде чем предаваться удовольствиям, о каких он мечтал в детстве, пока его положение не станет достаточно основательным и устойчивым, не зависящим от превратностей судьбы, от которых не в состоянии обезопасить себя те, что занимаются коммерцией, сколь бы осмотрительными они ни были. Скупость, давно укоренившаяся в душе Батифоля, помогала ему без труда придерживаться принятого им решения, хотя ему и приходилось подчас обуздывать свои страсти (впрочем, у Аттилы были не страсти, а мимолетные желания).
Однако домашнее общение с г-жой Батифоль по выходным дням не было для него столь уж веселым времяпровождением, и после обстоятельных раздумий он решил развлечь себя рыбной ловлей с удочкой. Это развлечение сулило ему двойную выгоду: во-первых, позволяло скрыться на несколько часов от глаз супруги и, во-вторых, обещало быть не слишком разорительным удовольствием и всегда приносить больше доходов, чем затрат.
Таким образом, желание порыбачить привело Аттилу в Ла-Варенну; здесь, насаживая наживку на крючок и вытаскивая из воды пескарей, он заметил, что население одного из самых многолюдных парижских предместий все больше устремляется в эти края.
Уже давно, в ту пору, когда двадцатый округ нынешнего Парижа еще только строился, коммерческое чутье Батифоля подсказывало ему, что когда-нибудь земля там будет приносить миллионы; на свою беду, осторожный овернец не решился приобрести собственность, которая еще не скоро должна была принести прибыль.
Однако самолюбие этого мелкого торгаша, неспособного пускаться в крупные аферы, не давало ему окончательно отказаться от своей идеи, и он принялся искать окольные пути.
Вместо того чтобы скупать землю рядом с церковью святой Магдалины и за улицами Шоссе-д'Антен, Предместья Пуассоньер и Предместья Сен-Дени, Батифоль приобрел на торгах участок размером в несколько тысяч квадратных метров в Ла-Варенне.
Конечно, эта сделка не обещала больших барышей, но зато он почти ничем не рисковал. Те, с кем Аттила поделился своим замыслом (подобно всем людям, он нуждался в одобрении), подняли его на смех; признав их правоту, г-н Батифоль простился с надеждой на малейшую прибыль и в конце концов пришел к заключению, что посчитал бы за счастье, если бы прибыли от продажи этой земли хватило бы на то, чтобы получить в собственность небольшой загородный дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Как бы то ни было, к двадцати пяти годам молодой Батифоль скопил десять тысяч франков; он стал подумывать, не пора ли поставить первую веху на пути к богатству, но решил, что у него еще мало средств для того, чтобы завести свое дело, хотя затянувшееся ожидание уже начинало его тяготить.
Хозяин, у которого работал Аттила, получил от одного из своих приятелей на хранение крайне важные политические документы, которые могли бросить тень не только на человека, давшего их, но и на того, кто согласился их взять. Бумаги были спрятаны в старой шкатулке, стоявшей на полке над письменным столом хозяина; он наложил туда металлических опилок и медного лома.
Однажды, в разгар рабочего дня, в мастерскую нагрянула полиция; сыщики не стали тратить время на бесполезный обыск, а сразу направились к шкатулке и вытряхнули на пол ее содержимое; они оставили опилки на полу, но забрали документы, а также увели с собой неосмотрительного чеканщика. Он оказался замешанным в заговоре генерала Бертона, о котором даже не слышал, и его приговорили к трем годам тюремного заключения.
Чтобы покончить с рассказом об этом неосмотрительном человеке, добавим, что его здоровье не вынесло тягот заточения и душевных страданий, и через полтора года он скончался в тюрьме Ла-Форс.
Как только полицейские ушли, рабочие принялись обсуждать это происшествие, а Батифоль тем временем невозмутимо укладывал рассыпанные опилки и медный лом обратно в шкатулку, не сумевшую сохранить вверенный ей секрет: Аттила не мог расстаться со своей привычкой к порядку.
Подчиненные взятого под стражу чеканщика, вопреки присущему им обычно недоверию, даже не заподозрили, что кто-то мог выдать их хозяина. И все же один из них, более наблюдательный, чем другие, перехватил несколько нежных взглядов, которыми обменивались хозяйка и Батифоль, а также заметил, что после ареста чеканщика у Аттилы появились замашки хозяина, и это показалось ему странным.
Однако парень был таким невзрачным, что вряд ли он был способен внушить какой-либо женщине чувство, хоть отдаленно похожее на любовь; ни один из тех, с кем наблюдательный рабочий поделился своими опасениями, не захотел поверить в такое чудо.
Будущее подтвердило его правоту. Спустя три месяца после смерти несчастного узника объявление о предстоящем бракосочетании вдовы и Батифоля было вывешено в мэрии девятого округа.
Это событие вызвало множество сплетней; кое-кто винил в случившемся гнусного Батифоля, погубившего своего хозяина с помощью хитроумных и коварных козней, — таким образом любовник жены отделался от мужа. Однако Батифоль не обращал внимания на людские толки. Не потратив ни гроша, он стал владельцем большого предприятия, и радость от неожиданной удачи заглушила в нем все прочие чувства.
Супруги Батифоль не испытывали ничего подобного угрызениям совести — столь глубокое и благородное чувство присуще лишь возвышенным душам.
Это также свидетельствует о том, что г-жа Батифоль вполне была под стать своему новому мужу.
Достигнув цели всех своих тайных помыслов, Батифоль снял с себя маску униженного страдальческого смирения; он значительно увеличил торговый оборот и при каждом удобном случае мстил тем, кто когда-то издевался над юным учеником, мстил в лице тех, кто теперь по воле случая и нужды оказался в его власти. Мы употребили слово «нужда», ибо вскоре мастерская Батифоля прослыла настоящей каторгой — сюда нанимались лишь те, кого голод пригонял к проклятым станкам и заставлял трудиться без передышки; однако голод — это грозный помощник, и тот, кто берет его в союзники, может и должен добиться своего.
Выжимая все соки из себе подобных, Аттила Батифоль не спешил ублажать себя лично, полагая, что еще рано приступать к осуществлению второй части своей программы. Чеканщик решил подождать, прежде чем предаваться удовольствиям, о каких он мечтал в детстве, пока его положение не станет достаточно основательным и устойчивым, не зависящим от превратностей судьбы, от которых не в состоянии обезопасить себя те, что занимаются коммерцией, сколь бы осмотрительными они ни были. Скупость, давно укоренившаяся в душе Батифоля, помогала ему без труда придерживаться принятого им решения, хотя ему и приходилось подчас обуздывать свои страсти (впрочем, у Аттилы были не страсти, а мимолетные желания).
Однако домашнее общение с г-жой Батифоль по выходным дням не было для него столь уж веселым времяпровождением, и после обстоятельных раздумий он решил развлечь себя рыбной ловлей с удочкой. Это развлечение сулило ему двойную выгоду: во-первых, позволяло скрыться на несколько часов от глаз супруги и, во-вторых, обещало быть не слишком разорительным удовольствием и всегда приносить больше доходов, чем затрат.
Таким образом, желание порыбачить привело Аттилу в Ла-Варенну; здесь, насаживая наживку на крючок и вытаскивая из воды пескарей, он заметил, что население одного из самых многолюдных парижских предместий все больше устремляется в эти края.
Уже давно, в ту пору, когда двадцатый округ нынешнего Парижа еще только строился, коммерческое чутье Батифоля подсказывало ему, что когда-нибудь земля там будет приносить миллионы; на свою беду, осторожный овернец не решился приобрести собственность, которая еще не скоро должна была принести прибыль.
Однако самолюбие этого мелкого торгаша, неспособного пускаться в крупные аферы, не давало ему окончательно отказаться от своей идеи, и он принялся искать окольные пути.
Вместо того чтобы скупать землю рядом с церковью святой Магдалины и за улицами Шоссе-д'Антен, Предместья Пуассоньер и Предместья Сен-Дени, Батифоль приобрел на торгах участок размером в несколько тысяч квадратных метров в Ла-Варенне.
Конечно, эта сделка не обещала больших барышей, но зато он почти ничем не рисковал. Те, с кем Аттила поделился своим замыслом (подобно всем людям, он нуждался в одобрении), подняли его на смех; признав их правоту, г-н Батифоль простился с надеждой на малейшую прибыль и в конце концов пришел к заключению, что посчитал бы за счастье, если бы прибыли от продажи этой земли хватило бы на то, чтобы получить в собственность небольшой загородный дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74