Несмотря на свои отчаянные усилия, Ришар был обречен, но поднятая рука ювелира неожиданно застыла в воздухе.
Бросив взгляд на Юберту, Валентин увидел, что она открыла глаза и наблюдает за поединком, не понимая, что происходит.
Холодный пот заструился по его лицу; его волосы встали дыбом, и циркуль выпал из рук; ему показалось, что Юберта, бледная как полотно, с безумным взглядом, сделала какой-то жест и открыла рот, тщетно пытаясь что-то сказать; это жуткое видение заставило Валентина попятиться.
Вскоре он снова обрел голос, но лишь для того, чтобы испустить страшный крик — клинок соперника пронзил его грудь.
В ответ на крик Валентина раздался другой, слабый, невнятный и мучительный вопль.
Ришар оглянулся — ему почудилось, что кричала Юберта.
Однако глаза девушки были закрыты, а губы сжаты — должно быть, Валентину померещилось, что она жива.
Шум упавшего на пол тела заставил Ришара обернуться.
Скульптор отбросил циркуль и судорожно схватился за голову.
Он посмотрел сначала на тело Юберты, казавшееся неподвижным трупом, а затем перевел взгляд на Валентина, бившегося в агонии у его ног.
И тогда с ревом еще более страшным, чем предсмертные судороги Валентина и неподвижность Юберты, он бросился из комнаты, крича:
— Я убил их! Я убил их!
Между тем в комнате, где скульптор оставил свои жертвы, происходило нечто странное: молодой человек приближался к смерти, а девушка возвращалась к жизни.
Валентин и в самом деле не ошибся: Юберта открывала глаза и приходила в движение.
Удушье девушки продолжалось не настолько долго, чтобы окончательно ее убить.
Свежий воздух, проникавший в комнату со двора и из мастерской, сделал то, чего не удалось неумелому Валентину, несмотря на все его старания: парализованные легкие Юберты мало-помалу заработали, кровь вновь заструилась по жилам, и артерии начали пульсировать, но это возрождение шло так медленно, что Ришар не успел его заметить.
Однако постепенно признаки жизни становились более явными — веки Юберты открылись, и тусклый безжизненный взгляд стал оживать.
Шум в ее ушах уменьшился, и туман, застилавший глаза, незаметно рассеялся; в то же время к ней вернулось сознание.
Она начала распознавать окружающие предметы и звуки.
Услышав вздох, она приподнялась и увидела Валентина, который лежал на полу, протягивая к ней руки; на его губах застыла кровавая пена.
— Валентин! — пролепетала девушка.
Услышав свое имя из уст той, которую он считал мертвой, молодой человек собрал остатки сил и пополз к ней.
В конце концов его дрожащая рука коснулась руки девушки, и благодаря ее помощи он прислонился к кровати.
— Ах! — пролепетала Юберта. — Валентин, друг мой, что с вами случилось?
Валентин хотел было ответить, но не смог произнести ни слова из-за внутреннего кровотечения; ему лишь удалось разорвать свой сюртук, жилет, рубашку и обнажить рану.
Эта рана, расположенная под самым сердцем, была едва; заметной и напоминала укус пиявки.
Увидев ее, Юберта все поняла, ибо к ней тотчас же вернулась память.
Она соскользнула с кровати, опустилась на колени и прижалась губами к ране друга.
В тот же миг Валентин пробормотал ее имя со вздохом; девушка сразу же почувствовала, какой тяжестью налилась его голова.
Она испуганно подалась назад.
Теперь Валентин лежал с закрытыми глазами, и с его бледных окровавленных губ срывались предсмертные хрипы.
Юберта смотрела на него безумным взглядом, а затем внезапно разразилась нервным, отрывистым, жутким смехом и вскричала:
— Хорошо, что ты соединил нас, Ришар; ты понял, что я люблю одного Валентина, и теперь мы с ним обручены навечно.
XXI. ОФЕЛИЯ
Когда Ришар вернулся в комнату Валентина вместе с приглашенным им врачом, он вскричал от изумления и в ужасе попятился.
Юберта была жива, а Валентин казался мертвым.
Девушка сидела на полу, прислонившись к кровати, с застывшим взглядом, в котором читалось лихорадочное возбуждение.
Она положила голову Валентина себе на колени и нежно баюкала его, напевая одну из тех колыбельных, что матери поют детям перед сном.
Услышав возглас Ришара, Юберта подняла голову и протянула руку к пришедшим, потревожившим ее покой.
— Тсс! Не будите его! — сказала она сухим, холодным тоном, свойственным безумцам или тем, кто бредит. — Он устал и заснул, и это неудивительно — ему пришлось проделать долгий путь, чтобы встретиться со мной.
Девушка взмахнула рукой, словно пытаясь разогнать туман, мешавший ей узнать вошедших, и продолжала:
— Завтра — наша свадьба; спасибо, что вы пришли; мы ждем лишь моего дедушку, чтобы пойти с ним в церковь. Не волнуйтесь, если он будет задерживаться, я схожу за ним, я знаю дорогу.
Затем она снова запела колыбельную.
Ришар отступал назад, до тех пор пока не наткнулся на обшивку стены; он стоял, прислонившись к ней и схватившись за голову, и старался сдержать рыдания, готовые вырваться из его груди.
Врач первым нарушил тишину.
— Бедное дитя лишилось рассудка, — сказал он, — надо отвезти ее в другое место или хотя бы поместить в соседнюю комнату, чтобы я мог оказать помощь раненому.
Ришар хотел было выполнить пожелание доктора, но у него не хватило духа дотронуться ни до Валентина, ни до Юберты; он опустился на стул и зарыдал.
И тогда вместе с привратником, пришедшим ему на помощь, врач попытался вырвать из рук девушки окровавленное тело ее друга, но она с такой силой стала цепляться за одежду Валентина, что доктор испугался, как бы от этих толчков у умирающего не усилилось кровотечение.
Тогда он решил подыграть бедной девушке, чтобы добиться своего.
— Позвольте же вашему жениху одеться к свадьбе, — сказал он, — и сами тоже оденьтесь, ведь вы не можете пойти в церковь в таком виде.
Юберта кивнула в знак того, что она понимает, о чем просит ее врач, и беспрекословно последовала за ним в мастерскую.
Он вернулся один и закрыл за собой дверь между смежными комнатами, чтобы спокойно перевязать раненого.
Ришар же безмолвно и неподвижно сидел на прежнем месте.
Врач осмотрел рану, но не решился обследовать ее зондом, так как она показалась ему очень опасной. В подобных случаях человеческий организм порой приходит на помощь лекарям — кровь свертывается, и образовавшийся сгусток останавливает кровотечение.
Однако зонд может уничтожить такой сгусток, и тогда больной умирает не от своей раны, а от руки врача.
При этом существует только один способ спасти человека — пустить ему кровь, чтобы дать ей другой выход.
По мере того как кровь Валентина изливалась из вены в тазик, к его телу, которое только что казалось трупом, постепенно возвращалась жизнь.
Наконец, дыхание раненого полностью восстановилось, его глаза открылись, приобрели осмысленное выражение и стали осматривать комнату, явно стараясь кого-то отыскать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74