Что же касается того, чтобы отпустить человека, произнесшего его, то от этого они воздержались, хотя совсем растерявшаяся Милетта присоединяла свои настояния к распоряжениям ее хозяина. Эта короткая вспышка гнева оказала на г-на Кумба такое же воздействие, какое на раненого производит кровопускание: она остудила его голову, и он начал трезво оценивать обстановку. Он по-прежнему дрожал и был не более, чем прежде, в состоянии подавить раздражение всех своих нервов. Но, вместо того чтобы напрасно тратить время на свои просьбы, он начал приводить правдоподобные доводы в пользу своей невиновности и в первый раз за все время произнес имя Мари-уса. Если Милетту, когда она узнала о страшном обвинении, нависшем над ее хозяином, охватил ужас, то, когда она услышала, что г-н Кумб переложил всю ответственность за совершенное преступление на молодого человека, отчаянию ее не было предела.
Отчаяние это не выразилось у нее ни в криках, ни в рыданиях, как это могло бы случиться, будь она женщиной Севера. Нет, выражение лица ее, до этого спокойное и мягкое, стало угрожающим; глаза ее сверкали как молнии, ноздри раздувались, губы дрожали, и она, на мгновение забыв о двадцати годах, прожитых в почтительном смирении, о своей глубокой привязанности к г-ну Кумбу и признательности к нему, пробившись сквозь толпу любопытных, тремя рядами окружавших его, встала в центре круга прямо напротив него.
— Во имя Господа Бога, — воскликнула она, будто не могла поверить в то, что услышала собственными ушами, — что вы здесь такое говорите, сударь, а? Повторите, я, должно быть, плохо расслышала.
Господин Кумб низко опустил голову при этом вопросе, предвестнике настоящей бури, уже начавшей клокотать в материнском сердце; какое-то мгновение стыд перед людьми и нравственное сознание боролись с его эгоизмом, но инстинкт самосохранения, столь сильный у него, быстро одержал верх.
— По правде сказать, — сказал он, — каждый в этом мире отвечает за себя. Пусть Мариус сам скажет, что он убил господина Риуфа во время драки и пусть сам разбирается с судьями; это его дело, а вовсе не мое. Мариус мне не сын после всего этого.
Произнося последние слова, г-н Кумб пристально посмотрел на Милетту: он надеялся, что целомудрие женщины принудит к молчанию мать.
— О нет, он не наш сын, — вне себя повторила Милетта громким голосом, — и именно потому, что он не ваш сын, он, если бы его несправедливо обвинили в убийстве, не был бы таким подлым, чтобы возлагать ответственность за совершенное преступление на другого невиновного. Да, он не ваш сын, и именно поэтому он слишком великодушен, чтобы убивать своего ближнего — будь то ножом или словами.
При каждой фразе, произнесенной ею, г-н Кумб делал такое движение, как будто его ударяли по лицу. Когда же Милетта закончила, он возопил:
— О гром небесный! Что я слышу здесь? Да это конец света!.. Ты осмеливаешься поддерживать его и выступать против меня? Женщина, так-то ты отблагодарила меня за мою глупость — растить твоего скверного мальчишку, кормить его своим хлебом, страдать из-за того, что ты носишь мою фамилию, не будучи моей супругой, — ведь эта несчастная не является моей женою, как вы могли подумать, — добавил он, обращаясь к слушавшим. — Ах, так ты хочешь, чтобы вместо его головы упала моя?! Ты присоединяешься к моим врагам!.. Ну что ж, для начала я тебя выгоняю, я вновь бросаю тебя в нищету, откуда ты была вытащена мной. Подожди, подожди только пока не придет господин мэр и, едва твоему негодяю-сыну будет уплачено по счету, убирайся.
Милетта собралась было ответить с прежней горячностью, но в это время раздался голос одного из присутствующих:
— Ах, оставьте этого человека, пусть себе болтает; разве вы не видите, что он почти сошел с ума от страха? Я как раз находился в шале, когда приехал хирург, чтобы помочь господину Риуфу, и слышал, как мадемуазель Мадлен, плача навзрыд, рассказывала, что видела Мариуса устремившимся в погоню за убийцей. Вы теперь видите, что он невиновен, поскольку, наоборот, преследовал того, кто совершил нападение.
— Мадемуазель Мадлен! — закричал г-н Кумб. — Еще бы, я думаю, что она, так же как и эта, будет защищать его от всех…
Внезапно г-н Кумб прервал себя на полуслове. Он вдруг заметил суровое лицо Мариуса, который несколько минут назад вошел в комнату и услышал большую часть состоявшегося диалога. Молодой человек сделал шаг вперед — Милетта заметила его и бросилась его обнимать.
— Наконец, ты пришел, слава Господу! — воскликнула она. — Знаешь ли ты, что здесь происходит, мой бедный мальчик? Тебя обвиняют: утверждают, что именно ты нанес удар господину Риуфу. Защищайся, Мариус, докажи всем тем, кто осмеливается выдвинуть против тебя такую клевету, что ты слишком благороден и великодушен, чтобы оказаться виновником такого подлого убийства.
— Матушка моя, — ответил молодой человек спокойно, но низко опустив голову, — господин Кумб был прав, когда только что сказал: каждый в этом мире отвечает за себя; вот почему кровь должна пасть на голову того, кто ее пролил.
— Бог мой, что ты такое говоришь? — воскликнула Милетта.
— Я заявляю, что займу место господина Кумба, обвиненного ложно и несправедливо; я объявляю также, что отдаю свои руки оковам, связывающим его руки; и, наконец, я хочу сказать, что если кто-то и должен ответить за совершенное убийство, так это я, Мариус Мана, а не господин Кумб.
— О, это невозможно! — воскликнула Милетта. — И тебе, как только что ему, я отвечу: ты лжешь! Можно обмануть людей, можно обмануть судей, но ни Бога, ни родную мать обмануть нельзя! Осмелился бы ты посмотреть мне прямо в глаза, как ты это делал только что и как ты делаешь это в данную минуту, если б твои руки были обагрены кровью ближнего? Нет и нет, это не могло сделать великодушное сердце, которое, только этим вечером узнав о жалком положении, с каким я смирилась ради него, не стало колебаться, выбирая между нищетой и укорами собственной совести; нет, не такой человек нападает в темноте на ближнего своего, используя злодейское оружие!
Затем, видя, что представители властей арестовывают Мариуса, не освободив, однако, руки г-ну Кумбу, она воскликнула:
— Не делайте этого, господа, не делайте! Говорю вам, он невиновен, я уверена в этом! О, заклинаю вас, не делайте этого!
— Матушка, во имя Неба, не терзайте мне душу, как вы это делаете. Разве вы не понимаете, что мне необходимо собрать все свое мужество?!
— Но тогда скажи им при мне, что это неправда, — промолвила бедная мать. — Разве ты, в свою очередь, не видишь, что я сейчас сойду с ума, и неужели одну меня ты не пожалеешь? Ах, Боже мой, Мариус, пощади свою мать!
Произнося последние слова, Милетта упала на пол.
Мариус протянул к ней руки, но они были уже связаны, поэтому он смог лишь приподнять ее, а позаботились о ней соседи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66