а сын, высвободившись наконец из-под коня, стал колоть концом шпаги лошадей, и прежде чем упавший всадник успевал встать, отец приканчивал его. Мессир Жак де Хелли, промчавшись кровавой дорогой битвы, очутился по ту сторону вражеского крыла. Он мог бы вверить жизнь своему стремительному Тадмору и бежать за Дунай, оставив позади врага; но когда он поднял голову и увидел среди врагов немногих уцелевших своих товарищей, привставших на стременах и возвышавшихся над неверными, как редкие колосья пшеницы в поле ржи, он бросился назад, туда, где шел бой. Ловко орудуя шпагой, он оказался вскоре рядом с графом Невэрским; его лошадь убили, но, исполняя свой долг главнокомандующего, граф подавал всем пример, вокруг него валялась груда мертвых тел. Завидев де Хелли, граф, вместо того чтобы попросить о помощи, крикнул:
– Как французское знамя? Надеюсь, оно вздымается все так же гордо?
– Да, – отвечал Жак, – оно все так же гордо реет на ветру, и вы сами убедитесь в этом, монсеньер.
Он спрыгнул на землю и предложил графу своего Тадмора. Тот отказывался, но де Хелли сказал:
– Монсеньер, вы нам глава, ваша смерть будет означать смерть армии, от имени всей армии я прошу вас сесть на коня.
Граф Невэрский уступил просьбе, и стоило ему вдеть ногу в стремя, как он тотчас же увидел Жана Венского, тот дрался так, как только может драться человек. Граф Невэрский и сир де Хелли немедленно пришли ему на помощь, доспехи на нем были поломаны, из глубоких ран струилась кровь, с ним было не больше десяти рыцарей. Уже в пятый раз менял он лошадь, и пять раз его считали мертвым; знамя падало у него из рук; но он вновь и вновь поднимался, поддерживаемый товарищами, и громкие крики приветствовали повергнутое и вновь взмывавшее знамя единоверцев.
– Монсеньер, – сказал он, завидев графа Невэрского, – настал наш последний час. Нам суждено умереть, но лучше умереть в муках, чем жить богоотступником. Да спасет вас бог, с нами святой Иоанн и божья матерь, вперед!
И он бросился в самую гущу неверных, и упал в шестой раз, теперь уж навсегда.
Так была проиграна битва, так погибли французские рыцари. Венгры, даже не начав боя, тут же обратились в бегство, однако предательство не спасло их. Турки были быстрее и, настигнув их, учинили дикую расправу. Из шестидесяти тысяч человек, которыми командовал король, уцелело только семеро, среди них и он. Ему повезло: вместе с властителем Родоса Филибером де Найак им удалось спастись на венецианском судне, которым командовал Томас Муниго и которое доставило Филибера де Найак на Родос, а Сигизмунда – в Далмацию.
Битва длилась три часа. Всего три часа понадобилось, чтобы от ста восьмидесяти тысяч осталось лишь семьсот человек. Расправившись с христианами, Баязет осмотрел вражеский лагерь и выбрал для себя палатку короля Венгрии, в которой тот еще недавно пировал и где была выставлена золотая и серебряная утварь; другие же палатки он предоставил в распоряжение своих солдат и военачальников. Сняв с себя боевое снаряжение, чтобы отдыхало тело, – ведь он сражался не хуже простого солдата, – Баязет уселся, скрестив ноги, перед дверью на ковре и позвал к себе своих генералов, всех своих друзей, чтобы поговорить с ними об одержанной победе. Они тотчас же явились на зов; Баязет, довольный прошедшим днем, смеялся и шутил и обещал в будущем завоевать Венгрию, а вслед за нею и все другие земли христиан. Он желал царствовать над всем миром, как некогда его предок Александр Македонский, – поданные согласно кивали головами, выражая свое одобрение и славя его. Затем Баязет отдал следующее приказание: во-первых, пусть тот, кто пленил кого-нибудь, приведет пленника на следующий день к нему; во-вторых, пусть отыщут всех убитых и сложат рядом тела наиболее знатных и могущественных рыцарей, ибо он собирается отужинать перед их трупами; а в-третьих, пусть непременно сообщат ему, что сталось с королем Венгрии: убит он, пленен или спасен.
Отдав распоряжения и почувствовав, что он отдохнул, Баязет приказал привести ему свежего коня; он пожелал осмотреть поле битвы, ибо, как ему доложили, его люди жестоко пострадали в этом бою, хотя сам он не верил, чтобы горстка христиан могла нанести большой урон его армии. Итак, он отправился на поле боя и тут убедился, что ему сказали лишь полуправду: рядом с одним убитым христианским бойцом лежало тридцать турок. Вне себя от ярости, Баязет проговорил:
– Да, нашим людям пришлось тяжко, христиане дрались как львы; но, даю слово, оставшиеся в живых поплатятся за это. Пошли!
По мере того как Баязет продвигался вперед, он все больше дивился храбрости и ловкости врага. Он достиг того места, где упали друг на друга мессир де Ла Тремуй и его сын, – вокруг них лежала груда мертвых тел. Баязет последовал путем, пройденным Жаном Венским, – он был устлан трупами. Наконец он достиг места, где погиб этот славный рыцарь, прикрыв собой знамя божьей матери, его окоченевшие пальцы так крепко сжимали древко, что пришлось их отрубить топором, чтобы высвободить знамя.
Два часа потратил Баязет, в последний раз осматривая поле боя, и затем удалился в свое жилище; он проклинал христиан, победа над ними обошлась дороже, чем любое поражение. Наутро, едва он приоткрыл створки двери, как увидел поджидающих его военачальников: они хотели знать, что делать с пленными, – прошел слух, что всем отрубят голову, кто бы ни запросил милости. Но Баязет прикинул, какую выгоду может он извлечь, подарив жизнь знатным сеньорам. Он кликнул толмачей и приказал узнать, кто из уцелевших были самые богатые и знатные: переводчики ответствовали, что самыми знатными назвались шесть рыцарей: во-первых, мессир Жан Бургундский граф Невэрский – глава войска; во-вторых, мессир Филипп д'Артуа граф д'Э, в-третьих, сир Ангерран де Куси; в-четвертых, граф де Ла Марш; в-пятых, мессир Анри де Бар и, в-шестых, мессир Ги де Ла Тремуй. Баязет пожелал увидеть их, и ему их привели, они поклялись верой и законом, что говорят правду, что это подлинные их имена. Тогда Баязет сделал знак графу Невэрскому приблизиться к нему.
– Если ты тот, за кого себя выдаешь, – сказал Баязет через переводчика, – то есть если ты Жан Бургундский, я дарую тебе жизнь; не из-за твоего имени или выкупа; просто некий некромант предсказал, что ты один прольешь больше христианской крови, чем все турки, вместе взятые.
– Базаак, – ответствовал граф Невэрский, – не делай для меня этой милости, мой долг разделить судьбу тех, кого я привел к тебе; если ты положишь за них выкуп, то и я заплачу за свою жизнь, а если ты их осудишь на смерть, я умру вместе с ними.
– Я сделаю так, как угодно мне, а не как хочешь ты, – отвечал султан и повелел отвести пленников обратно в палатку, служившую им тюрьмой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Как французское знамя? Надеюсь, оно вздымается все так же гордо?
– Да, – отвечал Жак, – оно все так же гордо реет на ветру, и вы сами убедитесь в этом, монсеньер.
Он спрыгнул на землю и предложил графу своего Тадмора. Тот отказывался, но де Хелли сказал:
– Монсеньер, вы нам глава, ваша смерть будет означать смерть армии, от имени всей армии я прошу вас сесть на коня.
Граф Невэрский уступил просьбе, и стоило ему вдеть ногу в стремя, как он тотчас же увидел Жана Венского, тот дрался так, как только может драться человек. Граф Невэрский и сир де Хелли немедленно пришли ему на помощь, доспехи на нем были поломаны, из глубоких ран струилась кровь, с ним было не больше десяти рыцарей. Уже в пятый раз менял он лошадь, и пять раз его считали мертвым; знамя падало у него из рук; но он вновь и вновь поднимался, поддерживаемый товарищами, и громкие крики приветствовали повергнутое и вновь взмывавшее знамя единоверцев.
– Монсеньер, – сказал он, завидев графа Невэрского, – настал наш последний час. Нам суждено умереть, но лучше умереть в муках, чем жить богоотступником. Да спасет вас бог, с нами святой Иоанн и божья матерь, вперед!
И он бросился в самую гущу неверных, и упал в шестой раз, теперь уж навсегда.
Так была проиграна битва, так погибли французские рыцари. Венгры, даже не начав боя, тут же обратились в бегство, однако предательство не спасло их. Турки были быстрее и, настигнув их, учинили дикую расправу. Из шестидесяти тысяч человек, которыми командовал король, уцелело только семеро, среди них и он. Ему повезло: вместе с властителем Родоса Филибером де Найак им удалось спастись на венецианском судне, которым командовал Томас Муниго и которое доставило Филибера де Найак на Родос, а Сигизмунда – в Далмацию.
Битва длилась три часа. Всего три часа понадобилось, чтобы от ста восьмидесяти тысяч осталось лишь семьсот человек. Расправившись с христианами, Баязет осмотрел вражеский лагерь и выбрал для себя палатку короля Венгрии, в которой тот еще недавно пировал и где была выставлена золотая и серебряная утварь; другие же палатки он предоставил в распоряжение своих солдат и военачальников. Сняв с себя боевое снаряжение, чтобы отдыхало тело, – ведь он сражался не хуже простого солдата, – Баязет уселся, скрестив ноги, перед дверью на ковре и позвал к себе своих генералов, всех своих друзей, чтобы поговорить с ними об одержанной победе. Они тотчас же явились на зов; Баязет, довольный прошедшим днем, смеялся и шутил и обещал в будущем завоевать Венгрию, а вслед за нею и все другие земли христиан. Он желал царствовать над всем миром, как некогда его предок Александр Македонский, – поданные согласно кивали головами, выражая свое одобрение и славя его. Затем Баязет отдал следующее приказание: во-первых, пусть тот, кто пленил кого-нибудь, приведет пленника на следующий день к нему; во-вторых, пусть отыщут всех убитых и сложат рядом тела наиболее знатных и могущественных рыцарей, ибо он собирается отужинать перед их трупами; а в-третьих, пусть непременно сообщат ему, что сталось с королем Венгрии: убит он, пленен или спасен.
Отдав распоряжения и почувствовав, что он отдохнул, Баязет приказал привести ему свежего коня; он пожелал осмотреть поле битвы, ибо, как ему доложили, его люди жестоко пострадали в этом бою, хотя сам он не верил, чтобы горстка христиан могла нанести большой урон его армии. Итак, он отправился на поле боя и тут убедился, что ему сказали лишь полуправду: рядом с одним убитым христианским бойцом лежало тридцать турок. Вне себя от ярости, Баязет проговорил:
– Да, нашим людям пришлось тяжко, христиане дрались как львы; но, даю слово, оставшиеся в живых поплатятся за это. Пошли!
По мере того как Баязет продвигался вперед, он все больше дивился храбрости и ловкости врага. Он достиг того места, где упали друг на друга мессир де Ла Тремуй и его сын, – вокруг них лежала груда мертвых тел. Баязет последовал путем, пройденным Жаном Венским, – он был устлан трупами. Наконец он достиг места, где погиб этот славный рыцарь, прикрыв собой знамя божьей матери, его окоченевшие пальцы так крепко сжимали древко, что пришлось их отрубить топором, чтобы высвободить знамя.
Два часа потратил Баязет, в последний раз осматривая поле боя, и затем удалился в свое жилище; он проклинал христиан, победа над ними обошлась дороже, чем любое поражение. Наутро, едва он приоткрыл створки двери, как увидел поджидающих его военачальников: они хотели знать, что делать с пленными, – прошел слух, что всем отрубят голову, кто бы ни запросил милости. Но Баязет прикинул, какую выгоду может он извлечь, подарив жизнь знатным сеньорам. Он кликнул толмачей и приказал узнать, кто из уцелевших были самые богатые и знатные: переводчики ответствовали, что самыми знатными назвались шесть рыцарей: во-первых, мессир Жан Бургундский граф Невэрский – глава войска; во-вторых, мессир Филипп д'Артуа граф д'Э, в-третьих, сир Ангерран де Куси; в-четвертых, граф де Ла Марш; в-пятых, мессир Анри де Бар и, в-шестых, мессир Ги де Ла Тремуй. Баязет пожелал увидеть их, и ему их привели, они поклялись верой и законом, что говорят правду, что это подлинные их имена. Тогда Баязет сделал знак графу Невэрскому приблизиться к нему.
– Если ты тот, за кого себя выдаешь, – сказал Баязет через переводчика, – то есть если ты Жан Бургундский, я дарую тебе жизнь; не из-за твоего имени или выкупа; просто некий некромант предсказал, что ты один прольешь больше христианской крови, чем все турки, вместе взятые.
– Базаак, – ответствовал граф Невэрский, – не делай для меня этой милости, мой долг разделить судьбу тех, кого я привел к тебе; если ты положишь за них выкуп, то и я заплачу за свою жизнь, а если ты их осудишь на смерть, я умру вместе с ними.
– Я сделаю так, как угодно мне, а не как хочешь ты, – отвечал султан и повелел отвести пленников обратно в палатку, служившую им тюрьмой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106