Это резко пробудило его внимание. Похоже, он выпустил вожжи из рук. Их подхватила Пейшенс, и теперь она несется во весь опор. Слишком уж быстро…
Вейну все же удалось оторваться от нее.
— Пейшенс…
Она накрыла его губы своими.
Вейн обнял ее, а потом снова отстранился, испытав при этом щемящую боль в душе.
— Чертова кукла — я хочу поговорить с тобой!
— Позже. — Пейшенс притянула к себе его лицо.
Вейн сопротивлялся изо всех сил:
— Да прекрати ты…
— Замолчи! — Встав на цыпочки, она сильнее, чем прежде, прижалась к нему и поцеловала. — Я не хочу разговаривать. Просто поцелуй меня и покажи, что за этим следует.
Это был не самый мудрый поступок. С такой просьбой не обращаются к возбужденному повесе. Вейн застонал, когда ее язык еще глубже проник в его рот. Борьба языков распалила его до такой степени, что он не мог ни о чем думать. Сознание его заволокло жарким туманом страсти. Даже если бы у него хватило сил сбежать, все равно ничего не получилось бы, так как прилавок позади него преграждал путь.
Пейшенс заманила его в сети своего желания, и с каждым мгновением он все сильнее запутывался в этих сетях.
Пейшенс упивалась их поцелуем и знала, что ждала именно этого: снова испытать головокружительный всплеск желания, почувствовать, как огонь струится по жилам, ощутить чарующую прелесть этого ускользающего «нечто» — она еще не нашла названия для этого состояния души, но оно обволакивало ее — их обоих — и манило дальше.
Дальше, в его объятия, в страсть. Туда, где желание утолить мучительную жажду превращается в настоятельную потребность, в сладкую, до остроты, необходимость.
Пейшенс чувствовала привкус этой жажды в их поцелуе, ощущала, как она, медленно пульсируя, ширится и растет в крови.
Это был восторг. Это было сильнейшее переживание. Это было именно то, к чему стремилась ее любопытная натура.
Но главное, она испытывала настоятельную потребность познать.
Объятия Вейна побуждали ее прижаться к нему сильнее. Его руки, тяжелые, требовательные, опустились на ее попку и сжали так, что пальцы впились в плоть. Он задвигал бедрами, с каждым разом все глубже вдавливая свой набухший член в ее живот. Это ритмичное движение вызвало в Пейшенс неистовый ураган.
Они на мгновение разомкнули уста, чтобы перевести дух. В следующую же секунду страсть снова соединила их губы. Обоих мучила настойчивая жажда, она усиливалась, захлестывала их чувства. Эта жажда завладела всем ее существом, и ту же жажду она ощущала в Вейне.
Они вместе боролись с непреодолимым влечением и одновременно чувствовали себя в его власти. Волна поднялась, вздыбилась над ними — и разбилась. И они оказались в стремительном потоке, в бушующем водовороте. Их кидало и бросало, пока они не начали задыхаться. Волны страсти и желания бились о них, напоминая о жгучей необходимости заполнить пустоту внутри, обрести завершенность.
— Мисс?
Стук в дверь заставил их отскочить друг от друга. В образовавшуюся щель заглянула горничная. В полумраке она увидела, что Пейшенс повернулась к ней. Судя по всему, она перебирала травы на прилавке. Горничная поставила перед собой корзинку с цветами лаванды.
— Что мне с этим делать?
Пейшенс немалым усилием воли приказала себе сосредоточиться на вопросе. Слава Богу, в полумраке горничная пока не заметила Вейна, небрежно облокотившегося на прилавок совсем рядом с ней.
— Э-э… — Она, покашляв, облизала губы и заговорила: — Тебе надо оборвать листья и срезать головки. Листьями и головками мы наполним саше, а стебли разложим по комнатам, чтобы они освежали воздух.
Горничная оживленно кивнула и направилась к столу. Пейшенс снова повернулась к прилавку. У нее все еще кружилась голова, грудь учащенно вздымалась. Губы припухли и горели — она почувствовала это, когда облизала их. Сердце стучало как бешеное, кровь пульсировала даже в подушечках пальцев. Еще утром она послала горничную собирать лаванду, так как цветы нужно было обработать как можно быстрее. Она даже прочитала ей лекцию на эту тему…
И вот теперь, если она отошлет горничную… Пейшенс искоса посмотрела на Вейна, скрытого тенью. Она стояла так близко от него, что даже в полумраке видела, как ярко блестят его глаза. Одна своевольная прядь упала ему на лоб. Он, встав, изящным жестом откинул ее.
— Увидимся позже, моя дорогая.
Вздрогнув, горничная подняла голову. Увидев Вейна, она улыбнулась и вернулась к работе.
Пейшенс смотрела ему вслед. Когда дверной замок щелкнул, она закрыла глаза. И безуспешно попыталась подавить трепет, волнами проходивший по ее телу, — трепет предвкушения. И желания.
Напряжение между ними усилилось. Оно словно превратилось в натянутую струну. Вейн почувствовал это, едва вечером Пейшенс вошла в гостиную. По ее взгляду он сразу понял, что она чувствует то же самое. Но они вынуждены были играть свои роли, делать то, чего от них ожидали, и прятать страсть, раскаленную добела, молясь, чтобы никто ничего не заметил.
О прикосновениях, даже безобидных, не могло быть и речи. Они умело избегали их, пока Пейшенс, принимая у Вейна блюдо, не дотронулась до его руки.
Она едва не выронила блюдо. Он едва не чертыхнулся вслух.
Но он выстоял. И она тоже.
Но им надо было вернуться к действительности, в гостиную, где была другая жизнь. Все уже напились чаю, и Минни, укутанная в шаль, собиралась отойти ко сну.
В сознании Вейна образовался провал: он не имел ни малейшего представления, о чем шла речь в последние два часа. Все его мысли были заняты тем, как поговорить с Пейшенс. Наконец эта возможность представилась.
Подойдя к Минни, он сказал:
— Я отнесу вас.
— Замечательная идея! — воскликнула Тиммз.
— Гм… — недоверчиво произнесла Минни, но все же согласилась, так как еще не окрепла после болезни. — Отлично. — Когда Вейн поднял ее на руки, прихватив еще и шаль, она ворчливо призналась: — Сегодня я чувствую себя старой.
Хмыкнув, Вейн стал подшучивать над ней, как делал это обычно, остроумно и весело. Когда они добрались до комнаты, ее настроение значительно улучшилось, и она даже высказалась по поводу его самонадеянности:
— Уж больно вы, Кинстеры, уверены в себе.
Вейн засмеялся и посадил ее в кресло у камина. Тиммз была тут как тут — всю дорогу она следовала за ними по пятам.
И Пейшеис тоже.
Устроившись, Минни замахала руками на Вейна и Пейшенс:
— Мне никто не нужен. Хватит одной Тиммз. Можете возвращаться в гостиную.
Пейшенс и Вейн переглянулись.
— Вы уверены?.. — обратилась она к Минни.
— Уверена. Идите отсюда.
И они ушли, но не в гостиную. Было уже поздно, и у них не было желания участвовать в бессмысленной болтовне.
У них было другое желание. Оно пронзало их, мечась от одного к другому, опутывало, как волшебная паутина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Вейну все же удалось оторваться от нее.
— Пейшенс…
Она накрыла его губы своими.
Вейн обнял ее, а потом снова отстранился, испытав при этом щемящую боль в душе.
— Чертова кукла — я хочу поговорить с тобой!
— Позже. — Пейшенс притянула к себе его лицо.
Вейн сопротивлялся изо всех сил:
— Да прекрати ты…
— Замолчи! — Встав на цыпочки, она сильнее, чем прежде, прижалась к нему и поцеловала. — Я не хочу разговаривать. Просто поцелуй меня и покажи, что за этим следует.
Это был не самый мудрый поступок. С такой просьбой не обращаются к возбужденному повесе. Вейн застонал, когда ее язык еще глубже проник в его рот. Борьба языков распалила его до такой степени, что он не мог ни о чем думать. Сознание его заволокло жарким туманом страсти. Даже если бы у него хватило сил сбежать, все равно ничего не получилось бы, так как прилавок позади него преграждал путь.
Пейшенс заманила его в сети своего желания, и с каждым мгновением он все сильнее запутывался в этих сетях.
Пейшенс упивалась их поцелуем и знала, что ждала именно этого: снова испытать головокружительный всплеск желания, почувствовать, как огонь струится по жилам, ощутить чарующую прелесть этого ускользающего «нечто» — она еще не нашла названия для этого состояния души, но оно обволакивало ее — их обоих — и манило дальше.
Дальше, в его объятия, в страсть. Туда, где желание утолить мучительную жажду превращается в настоятельную потребность, в сладкую, до остроты, необходимость.
Пейшенс чувствовала привкус этой жажды в их поцелуе, ощущала, как она, медленно пульсируя, ширится и растет в крови.
Это был восторг. Это было сильнейшее переживание. Это было именно то, к чему стремилась ее любопытная натура.
Но главное, она испытывала настоятельную потребность познать.
Объятия Вейна побуждали ее прижаться к нему сильнее. Его руки, тяжелые, требовательные, опустились на ее попку и сжали так, что пальцы впились в плоть. Он задвигал бедрами, с каждым разом все глубже вдавливая свой набухший член в ее живот. Это ритмичное движение вызвало в Пейшенс неистовый ураган.
Они на мгновение разомкнули уста, чтобы перевести дух. В следующую же секунду страсть снова соединила их губы. Обоих мучила настойчивая жажда, она усиливалась, захлестывала их чувства. Эта жажда завладела всем ее существом, и ту же жажду она ощущала в Вейне.
Они вместе боролись с непреодолимым влечением и одновременно чувствовали себя в его власти. Волна поднялась, вздыбилась над ними — и разбилась. И они оказались в стремительном потоке, в бушующем водовороте. Их кидало и бросало, пока они не начали задыхаться. Волны страсти и желания бились о них, напоминая о жгучей необходимости заполнить пустоту внутри, обрести завершенность.
— Мисс?
Стук в дверь заставил их отскочить друг от друга. В образовавшуюся щель заглянула горничная. В полумраке она увидела, что Пейшенс повернулась к ней. Судя по всему, она перебирала травы на прилавке. Горничная поставила перед собой корзинку с цветами лаванды.
— Что мне с этим делать?
Пейшенс немалым усилием воли приказала себе сосредоточиться на вопросе. Слава Богу, в полумраке горничная пока не заметила Вейна, небрежно облокотившегося на прилавок совсем рядом с ней.
— Э-э… — Она, покашляв, облизала губы и заговорила: — Тебе надо оборвать листья и срезать головки. Листьями и головками мы наполним саше, а стебли разложим по комнатам, чтобы они освежали воздух.
Горничная оживленно кивнула и направилась к столу. Пейшенс снова повернулась к прилавку. У нее все еще кружилась голова, грудь учащенно вздымалась. Губы припухли и горели — она почувствовала это, когда облизала их. Сердце стучало как бешеное, кровь пульсировала даже в подушечках пальцев. Еще утром она послала горничную собирать лаванду, так как цветы нужно было обработать как можно быстрее. Она даже прочитала ей лекцию на эту тему…
И вот теперь, если она отошлет горничную… Пейшенс искоса посмотрела на Вейна, скрытого тенью. Она стояла так близко от него, что даже в полумраке видела, как ярко блестят его глаза. Одна своевольная прядь упала ему на лоб. Он, встав, изящным жестом откинул ее.
— Увидимся позже, моя дорогая.
Вздрогнув, горничная подняла голову. Увидев Вейна, она улыбнулась и вернулась к работе.
Пейшенс смотрела ему вслед. Когда дверной замок щелкнул, она закрыла глаза. И безуспешно попыталась подавить трепет, волнами проходивший по ее телу, — трепет предвкушения. И желания.
Напряжение между ними усилилось. Оно словно превратилось в натянутую струну. Вейн почувствовал это, едва вечером Пейшенс вошла в гостиную. По ее взгляду он сразу понял, что она чувствует то же самое. Но они вынуждены были играть свои роли, делать то, чего от них ожидали, и прятать страсть, раскаленную добела, молясь, чтобы никто ничего не заметил.
О прикосновениях, даже безобидных, не могло быть и речи. Они умело избегали их, пока Пейшенс, принимая у Вейна блюдо, не дотронулась до его руки.
Она едва не выронила блюдо. Он едва не чертыхнулся вслух.
Но он выстоял. И она тоже.
Но им надо было вернуться к действительности, в гостиную, где была другая жизнь. Все уже напились чаю, и Минни, укутанная в шаль, собиралась отойти ко сну.
В сознании Вейна образовался провал: он не имел ни малейшего представления, о чем шла речь в последние два часа. Все его мысли были заняты тем, как поговорить с Пейшенс. Наконец эта возможность представилась.
Подойдя к Минни, он сказал:
— Я отнесу вас.
— Замечательная идея! — воскликнула Тиммз.
— Гм… — недоверчиво произнесла Минни, но все же согласилась, так как еще не окрепла после болезни. — Отлично. — Когда Вейн поднял ее на руки, прихватив еще и шаль, она ворчливо призналась: — Сегодня я чувствую себя старой.
Хмыкнув, Вейн стал подшучивать над ней, как делал это обычно, остроумно и весело. Когда они добрались до комнаты, ее настроение значительно улучшилось, и она даже высказалась по поводу его самонадеянности:
— Уж больно вы, Кинстеры, уверены в себе.
Вейн засмеялся и посадил ее в кресло у камина. Тиммз была тут как тут — всю дорогу она следовала за ними по пятам.
И Пейшеис тоже.
Устроившись, Минни замахала руками на Вейна и Пейшенс:
— Мне никто не нужен. Хватит одной Тиммз. Можете возвращаться в гостиную.
Пейшенс и Вейн переглянулись.
— Вы уверены?.. — обратилась она к Минни.
— Уверена. Идите отсюда.
И они ушли, но не в гостиную. Было уже поздно, и у них не было желания участвовать в бессмысленной болтовне.
У них было другое желание. Оно пронзало их, мечась от одного к другому, опутывало, как волшебная паутина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96