Катриона удивленно взглянула на него:
— В долину, конечно. Обычно я не покидаю ее надолго — на день-два, не больше.
— Так вы не были ни в Эдинбурге, ни в Глазго?
— Даже в Карлайле, а это гораздо ближе.
— Как же в таком случае вы приобретаете необходимые вещи?
— Приглашаю торговцев в долину. — Она пожала плечами. — Лучше не привлекать внимания к себе, как, впрочем, и к долине. Нас вполне устраивает безвестность.
— Хм… — Ричард задумчиво посмотрел на нее. — В долине много самостоятельных семей?
— В каком смысле?
— Не зависящих от вас. Тех, кто не относится к числу ваших арендаторов.
Катриона покачала головой:
— Нет. Я владею всей долиной. — Она состроила гримаску. — У нас даже викария нет, потому что нет церкви.
Ричард хмыкнул.
— Как вам удалось этого избежать? Может, священник просто исчез каким-то образом?
Катриона попыталась сдержать улыбку, но безуспешно,
— Госпожа не одобряет насилия. Но, если серьезно, все дело в географии. Долина очень изолирована. Ее нелегко найти, если не знаешь, где она находится.
— Но у вас должны быть соседи — окрестные землевладельцы.
Катриона кивнула:
— Да, но население в предгорье малочисленно. Это довольно одинокое существование.
У него возникло впечатление, что последняя реплика прозвучала не так, как ей хотелось. Секунду она смотрела на него, затем отвела взгляд и взяла чашку из рук Мэри.
Улыбнувшись несколько принужденно, Ричард освободил Мэри от второй чашки.
— Дорогая, не знаю, как тебя благодарить. — Во взгляде Мэри светилась признательность. — Не представляю, как бы мы справились без тебя. Дети свели бы всех с ума. Как только тебе это удается? Они полдня слушали твои истории. Даже младенцы.
Катриона одарила ее одной из профессиональных улыбок:
— Это часть ремесла целительницы.
Ричард скептически поднял бровь, глядя на нее поверх чашки. Лекари, которых он знал, находили особое удовольствие в том, чтобы пугать детей, и обращались с маленькими пациентами весьма сурово. Не каждый станет терпеть детские капризы.
— Возможно, — сказала Мэри, — но мы искренне ценим твою помощь. — Она с надеждой взглянула на Катриону: — Ты уверена, что не хочешь остаться? — По ее лицу пробежала тень. — Конечно, я не знаю, где мы окажемся на следующей неделе, — она бросила извиняющийся взгляд на Ричарда, — но мы всегда рады тебе, где бы ни были.
Катриона сжала ее руку.
— Знаю. И не тревожься: все образуется. Но мне необходимо вернуться в долину. Я и так отсутствовала дольше, чем предполагала.
На лице ее мелькнуло беспокойство, взгляд затуманился. Ричард опустошил чашку, отметив про себя, что к роли хозяйки долины Катриона Хеннеси относится серьезно.
Пожалуй, слишком серьезно.
Ричард хотел знать, почему она это сделала — зачем подмешала одно из своих снадобий в его виски и забралась к нему в постель? Что заставило ее пуститься на такие хитрости, чтобы отдаться ему?
Просто жажда острых ощущений или нечто большее? Лежа в постели, за задернутыми занавесями, Ричард вглядывался в темноту, прислушиваясь к бою часов, отзванивавших четверти.
И ждал ее прихода.
Он пытался разобраться в своих чувствах, но даже после целого дня, проведенного на верховой прогулке, не смог ни распутать клубок противоречивых эмоций, ни тем более осмыслить их. С одной стороны, ему льстило, что Катриона выбрала именно его, каковы бы ни были ее побуждения. С другой стороны, его бесило, что она посмела проделать это с ним. Были также и другие чувства, вскипавшие при одной только мысли о ней — и их ночных встречах, — которые не поддавались рациональному объяснению.
Ричард хотел знать — почему.
Можно было бы, конечно, спросить. Дождаться ее появления и задать вопрос. Но он сомневался, что получит ответ. Он также сомневался, что после этого она останется и проведет в его объятиях остаток ночи.
Два предыдущих раза она полагала, что он одурманен и находится в состоянии, когда тело бодрствует, а мозг спит. Собственно, в первый раз так и было. Ричард так и не вспомнил всего — лишь отдельные яркие эпизоды и чувственную фантасмагорию, в которой тонуло все остальное. Он догадывался, что они разговаривали — ведь Катриона не насторожилась, когда он заговорил прошлой ночью. Видимо, решила, что он по-прежнему разговаривает во сне.
После целого дня размышлений Ричард не придумал ничего лучшего, чем воспользоваться ее заблуждением и все-таки задать вопрос. Едва ли она заподозрит неладное, находясь в его объятиях и будучи в полной уверенности, что он спит. И возможно, расскажет правду.
Не сразу, конечно, но если постараться…
Что он отлично помнил об их первой ночи, так это как дразнил ее. Воспоминание, словно факел, ярко пылало в его мозгу. Катриона сдалась на удивление быстро. Теперь, познав ее в библейском смысле, он не был удивлен. Она слишком долго сдерживала свою страстную натуру, чтобы противостоять ему в игре, которой он владел в совершенстве.
В его арсенале было более чем достаточно приемов, и он с наслаждением применил бы каждый из них. Пока Катриона уверена, что он одурманен, она будет говорить и рано или поздно выложит все. Чем дольше она будет сопротивляться, тем большее удовольствие ему доставит.
Сегодня ночью он получит ответ. Вот почему альков кровати был задернут.
Вот почему Ричард не слышал, как она вошла, и не догадывался о ее присутствии, пока занавеси не раздвинулись. Он предусмотрительно оставил внизу узкую щель, пропускавшую слабый свет, вполне достаточный, чтобы ясно видеть.
Убедившись, что он лежит в расслабленной позе, под одеялом, Катриона бросила озадаченный взгляд на плотные занавеси, закрывавшие постель. Уголки ее губ дрогнули в колдовской улыбке, вызвавшей в нем мгновенный отклик. Подняв руки, она спустила с плеч халат, и он соскользнул на пол. Под ним ничего не было, только обнаженное тело цвета слоновой кости в ореоле пламенеющей гривы рыжих волос.
Ричард едва сдерживался, пожирая ее глазами. Почувствовав его взгляд, Катриона улыбнулась и, приподняв край одеяла, скользнула под него. Не успела она оказаться рядом, как он поймал ее в свои объятия. С томным вздохом она прижалась к нему и подняла лицо. Их губы слились.
Наслаждаясь теплом ее тела и мягкостью губ, Ричард смаковал каждое прикосновение, обращая агрессию в предвкушение. Он не собирался спешить, раз уж предполагается, что он занимается любовью во сне. Откинувшись на подушки, он позволил ей перехватить инициативу — точнее, думать, что это так.
Нетерпение Катрионы между тем нарастало. Кожа ее пылала, поцелуи становились все более требовательными. Это была их последняя ночь. Если ощущения, которые она испытывала, были божественны, то за радость, которую она нашла в их соединении, она продала бы душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89