Затем Дункан, гибкий, как дельфин, вынырнул рядом с Фиби, обхватил ее рукой и вместе с ней ушел под воду. Лодка начала тонуть, Морно стоял в ней, размахивая кулаком и выкрикивая все, что он думает о потомках Дункана. Гребец и человек с фонарем были не столь многословны, они просто время от времени начинали кричать.
— Я знаю, что ты сгораешь от любопытства, — сказал Дункан, таща ослабевшую Фиби за собой, — так что так и быть, сжалюсь над тобой. Кончик моего кинжала проткнул маленькую дырку в днище капитанского ялика разумеется, совершенно случайно.
«Разумеется», — безмолвно согласилась Фиби. Позади она услышала отчаянный всплеск и новые крики. Она закрыла глаза, побежденная усталостью, и соленая вода окатила ей лицо, наполнив ее рот и нос. Она кашляла и задыхалась, но Дункан продолжал плыть вперед.
— Повнимательнее — сказал он. — Мы в океане. Здесь бывают волны.
Фиби обозвала его словом, которое даже Морно не пришло в голову, и Дункан ответил смешком.
После этого она впала в состояние, очень похожее на то, в котором находилась, скорчившись в трюме пиратского корабля. Она двигалась, она шевелила ногами и свободной рукой, вдыхала и выдыхала воздух, терпела боль в пылающих ладонях и во всем теле, исчерпавшем последние силы. Казалось, что прошла вечность, прежде, чем они добрались до мелководья и Дункан вынес ее на сушу.
Фиби судорожно всхлипнула от облегчения и глубоко запустила пальцы в песок, вцепившись в него, как будто море могло догнать ее и вернуть назад в свои объятия. Дункан осторожно разжал ее руки и поднял на ноги.
— Нет! — сказала Фиби. Она была так измотана, что не могла вымолвить больше ничего, не могла сделать ни одного шага.
— Еще чуть-чуть, — настаивал Дункан. Он сам едва держался на ногах, но все же поднял ее на руки. Он долго нес ее, а может быть, так казалось Фиби, которая к тому времени впала в прострацию и была не в состоянии задержаться на одной мысли дольше нескольких мгновений.
Наконец Дункан положил ее на что-то, на ощупь это походило на матрас, набитый сеном, и она почувствовала, что с нее снимают рубашку и закутывают в сухое одеяло. Ее охватило блаженство не надо плыть, не надо идти или хотя бы просто двигаться, и Фиби погрузилась в глубокий, мертвый сон.
Она просыпалась один или два раза, чувствовала, что находится внутри какой-то хижины и что Дункан рядом, и этого ей было достаточно. Она снова погружалась в тихую тьму, как камень, идущий ко дну пруда, и потом не могла вспомнить, снилось ли ей что-то или нет.
Когда сознание, наконец, вернулось к ней, Фиби увидела рядом с собой Дункана с деревяннной миской и ложкой в руках. Она заморгала и ощутила, как болит все тело и зудят ee oбодранные ладони.
— Сколько времени я спала? — спросила она, осторожно потянувшись и приподнявшись на локте.
Дункан поднес ложку к ее рту, и она отведала дымящегося, пряного бульона.
— Вероятно, шестнадцать или семнадцать часов, — ответил он, кормя ее супом. — Мы в гостях у Монны Унгаллы она заявляет, что находится в дальнем родстве со Старухой.
Фиби проглотила еще одну ложку бульона и со стоном упала на матрас. Усталость охватывала ее тело до мозга костей и переполняла какие-то неведомые бездонные глубины ее существа.
— Хорошо. Мы можем спросить у нее настоящее имя Старухи.
Дункан заставил ее снова сесть и вручил ей миску с ложкой — Я пробовал. Она говорит, что если — мы узнаем имя Старухи, если произнесем его вслух, то это будет могущественное заклинание.
Поняв, что голодна, Фиби отбросила ложку и выпила бульон через край чашки, не заботясь об этикете. В конце концов, Эмили Пост и мисс Меннерс родятся еще очень-очень нескоро.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросила она, покончив с бульоном. — Я думаю, что все просто забыли, как ее звали, а может быть, она сама забыла, и все эти разговоры про «Mогущественные заклинания» всего лишь способ сохранить лицо.
— Монна права в одном, — предположил Дункан, по-прежнему стоя на коленях возле матраса. Его руки были сложены на груди, а одет он был в те же самые штаны и рубашку, которые были на нем, когда они покидала Куинстаун. — Если бы я знал ее имя, я бы произнес его, чтобы посмотреть, что получится.
Фиби усмехнулась. — Да, — сказала она, развеселившись от этого предположения. — Я тоже….
Вскоре появилась сама Монна, она была крупной женщиной, и рубашки, которые носила Фиби, едва не теряясь в них, должно быть, принадлежали ей. Она по-матерински прикоснулась ко лбу Фиби, нахмурилась и покачала головой.
— Что? — спросила Фиби встревоженно. Дункан в тот момент сидел на другом матрасе, поигрывая маленьким изящным ножичком.
— Слишком рано. Оставайся. Отдыхай еще.
Дункан не поднимал глаз от ножа и правильно делал. Лезвие блестело, когда нож, кувыркаясь, взлетал в воздух. Дункан ловил его за рукоятку и снова повторял опасный фокус. — Если Морно найдет нас раньше, чем я подготовлюсь, — заметил он, — отдыхать нам придется вечно.
Фиби содрогнулась, вспомнив опасное приключение, острый, парализующий страх и безбрежное, усеянное звездами море, как черный бархат под ночным небом, протянувшийся в бесконечность. Она встретила взгляд Монны и спросила:
— Как настоящее имя Старухи? Монна усмехнулась:
— Сама узнаешь. О, черт, — пробормотала Фиби.
— Думаю, что ее зовут иначе, — заметил Дункан.
Они отплыли той же ночью на рыбацкой лодке, с двумя из многочисленных сыновей Монны в качестве эскорта. Фиби сидела, закутавшись в грубые, бесформенные рубашки, которые дала ей хозяйка, и думала. Дункан стоял на носу, как Вашингтон, пересекающий Делавэр, не теряя бдительности, а юноши с поразительным мастерством справлялись с приливными течениями.
Почти рассвело, когда рука, опустившаяся на плечо Фиби, вывела ее из дремоты. Она открыла глаза и увидела склонившегося над ней красивого взъерошенного человека в задубевшем от соли маскарадном костюме, и прошло несколько секунд, прежде чем она сообразила, где находится. Затем она вспомнила приезд на Райский остров, лифт…
— Отсюда до дома недалеко идти, — сказал Дункан, открывая в улыбке невероятно белые зубы, сверкавшие на загорелом лице. — У тебя хватит сил?
Фиби взглянула на него с шутливым упреком и неуклюже поднялась на ноги.
— Справлюсь ли? — откликнулась она. — Не я ли спускалась по якорной цепи? Не я ли проплыла сотню миль по водам, где кишат акулы?
Дункан подал ей руку сияя ослепительной улыбкой.
— Там было не сто миль, а только пять, — сказал он. — Плыл в основном я, а акулы безвредны, если только они не голодны. — Он расплатился с сыновьями Монны серебряными монетами, вылез из лодки на мелководье и протянул руки к Фиби. Вынес ее на берег, поставил на ноги, и серьезно посмотрел на нее. — Ты вела себя очень храбро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Я знаю, что ты сгораешь от любопытства, — сказал Дункан, таща ослабевшую Фиби за собой, — так что так и быть, сжалюсь над тобой. Кончик моего кинжала проткнул маленькую дырку в днище капитанского ялика разумеется, совершенно случайно.
«Разумеется», — безмолвно согласилась Фиби. Позади она услышала отчаянный всплеск и новые крики. Она закрыла глаза, побежденная усталостью, и соленая вода окатила ей лицо, наполнив ее рот и нос. Она кашляла и задыхалась, но Дункан продолжал плыть вперед.
— Повнимательнее — сказал он. — Мы в океане. Здесь бывают волны.
Фиби обозвала его словом, которое даже Морно не пришло в голову, и Дункан ответил смешком.
После этого она впала в состояние, очень похожее на то, в котором находилась, скорчившись в трюме пиратского корабля. Она двигалась, она шевелила ногами и свободной рукой, вдыхала и выдыхала воздух, терпела боль в пылающих ладонях и во всем теле, исчерпавшем последние силы. Казалось, что прошла вечность, прежде, чем они добрались до мелководья и Дункан вынес ее на сушу.
Фиби судорожно всхлипнула от облегчения и глубоко запустила пальцы в песок, вцепившись в него, как будто море могло догнать ее и вернуть назад в свои объятия. Дункан осторожно разжал ее руки и поднял на ноги.
— Нет! — сказала Фиби. Она была так измотана, что не могла вымолвить больше ничего, не могла сделать ни одного шага.
— Еще чуть-чуть, — настаивал Дункан. Он сам едва держался на ногах, но все же поднял ее на руки. Он долго нес ее, а может быть, так казалось Фиби, которая к тому времени впала в прострацию и была не в состоянии задержаться на одной мысли дольше нескольких мгновений.
Наконец Дункан положил ее на что-то, на ощупь это походило на матрас, набитый сеном, и она почувствовала, что с нее снимают рубашку и закутывают в сухое одеяло. Ее охватило блаженство не надо плыть, не надо идти или хотя бы просто двигаться, и Фиби погрузилась в глубокий, мертвый сон.
Она просыпалась один или два раза, чувствовала, что находится внутри какой-то хижины и что Дункан рядом, и этого ей было достаточно. Она снова погружалась в тихую тьму, как камень, идущий ко дну пруда, и потом не могла вспомнить, снилось ли ей что-то или нет.
Когда сознание, наконец, вернулось к ней, Фиби увидела рядом с собой Дункана с деревяннной миской и ложкой в руках. Она заморгала и ощутила, как болит все тело и зудят ee oбодранные ладони.
— Сколько времени я спала? — спросила она, осторожно потянувшись и приподнявшись на локте.
Дункан поднес ложку к ее рту, и она отведала дымящегося, пряного бульона.
— Вероятно, шестнадцать или семнадцать часов, — ответил он, кормя ее супом. — Мы в гостях у Монны Унгаллы она заявляет, что находится в дальнем родстве со Старухой.
Фиби проглотила еще одну ложку бульона и со стоном упала на матрас. Усталость охватывала ее тело до мозга костей и переполняла какие-то неведомые бездонные глубины ее существа.
— Хорошо. Мы можем спросить у нее настоящее имя Старухи.
Дункан заставил ее снова сесть и вручил ей миску с ложкой — Я пробовал. Она говорит, что если — мы узнаем имя Старухи, если произнесем его вслух, то это будет могущественное заклинание.
Поняв, что голодна, Фиби отбросила ложку и выпила бульон через край чашки, не заботясь об этикете. В конце концов, Эмили Пост и мисс Меннерс родятся еще очень-очень нескоро.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросила она, покончив с бульоном. — Я думаю, что все просто забыли, как ее звали, а может быть, она сама забыла, и все эти разговоры про «Mогущественные заклинания» всего лишь способ сохранить лицо.
— Монна права в одном, — предположил Дункан, по-прежнему стоя на коленях возле матраса. Его руки были сложены на груди, а одет он был в те же самые штаны и рубашку, которые были на нем, когда они покидала Куинстаун. — Если бы я знал ее имя, я бы произнес его, чтобы посмотреть, что получится.
Фиби усмехнулась. — Да, — сказала она, развеселившись от этого предположения. — Я тоже….
Вскоре появилась сама Монна, она была крупной женщиной, и рубашки, которые носила Фиби, едва не теряясь в них, должно быть, принадлежали ей. Она по-матерински прикоснулась ко лбу Фиби, нахмурилась и покачала головой.
— Что? — спросила Фиби встревоженно. Дункан в тот момент сидел на другом матрасе, поигрывая маленьким изящным ножичком.
— Слишком рано. Оставайся. Отдыхай еще.
Дункан не поднимал глаз от ножа и правильно делал. Лезвие блестело, когда нож, кувыркаясь, взлетал в воздух. Дункан ловил его за рукоятку и снова повторял опасный фокус. — Если Морно найдет нас раньше, чем я подготовлюсь, — заметил он, — отдыхать нам придется вечно.
Фиби содрогнулась, вспомнив опасное приключение, острый, парализующий страх и безбрежное, усеянное звездами море, как черный бархат под ночным небом, протянувшийся в бесконечность. Она встретила взгляд Монны и спросила:
— Как настоящее имя Старухи? Монна усмехнулась:
— Сама узнаешь. О, черт, — пробормотала Фиби.
— Думаю, что ее зовут иначе, — заметил Дункан.
Они отплыли той же ночью на рыбацкой лодке, с двумя из многочисленных сыновей Монны в качестве эскорта. Фиби сидела, закутавшись в грубые, бесформенные рубашки, которые дала ей хозяйка, и думала. Дункан стоял на носу, как Вашингтон, пересекающий Делавэр, не теряя бдительности, а юноши с поразительным мастерством справлялись с приливными течениями.
Почти рассвело, когда рука, опустившаяся на плечо Фиби, вывела ее из дремоты. Она открыла глаза и увидела склонившегося над ней красивого взъерошенного человека в задубевшем от соли маскарадном костюме, и прошло несколько секунд, прежде чем она сообразила, где находится. Затем она вспомнила приезд на Райский остров, лифт…
— Отсюда до дома недалеко идти, — сказал Дункан, открывая в улыбке невероятно белые зубы, сверкавшие на загорелом лице. — У тебя хватит сил?
Фиби взглянула на него с шутливым упреком и неуклюже поднялась на ноги.
— Справлюсь ли? — откликнулась она. — Не я ли спускалась по якорной цепи? Не я ли проплыла сотню миль по водам, где кишат акулы?
Дункан подал ей руку сияя ослепительной улыбкой.
— Там было не сто миль, а только пять, — сказал он. — Плыл в основном я, а акулы безвредны, если только они не голодны. — Он расплатился с сыновьями Монны серебряными монетами, вылез из лодки на мелководье и протянул руки к Фиби. Вынес ее на берег, поставил на ноги, и серьезно посмотрел на нее. — Ты вела себя очень храбро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84