— Отвратительные твари по большей части.
Фиби мягко взяла мужа за локоть, помня о его ране и общем истощении.
— Ты кощунствуешь, — предупредила она, улыбаясь глазами. — Идемте, капитан Рурк, я хочу вам показать кое-что.
Дункан был потрясен, когда они побывали на аттракционе самом любимом у Фиби, представляющем пиратов, скелеты, горы сокровищ и впечатляющую битву между кораблем и береговыми укреплениями.
— Ты могла бы заранее предупредить меня, — сказал он, играя желваком на скуле, — что нас ждет стрельба!
Фиби засмеялась.
— Я же предупреждала тебя, что все будет как на самом деле, — сказала она. — Как ты относишься к призракам?
Дункан ничего не ответил.
Тем же вечером в номере отеля, когда они наслаждались по шею в воде в джакузи, Фиби спросила:
— Ну, мистер Рурк? Что вы думаете о современной Америке?
Дункан, взяв стоявший на краю ванны стакан с вином и отхлебнув из него, обдумывал ответ.
— И это, — сказал он сухо после значительной паузы, — и есть современная Америка?
Фиби плеснула в мужа водой, чтобы сбить с него спесь. Однако ей пришлось признать, что в чем-то он прав.
— Да, такова одна из ее сторон, — согласилась Фиби, когда его вино перемешалось с водой, а волосы намокли. Она приблизилась к нему, обняла за поясницу и положила голову на его здоровое плечо. — Скажи мне, что ты думаешь, — настаивала она. Ей действительно хотелось знать.
Дункан помолчал, затем его руки замерли у нее на спине.
— Пираты меня позабавили, — сказал он, и шаловливые искорки в печальных глазах чрезвычайно напомнили Фиби его отца. — Хотя, должен признаться, раз другой я чуть не швырнул тебя на дно лодки, чтобы спасти от шальных пуль. Дом с призраками, однако, едва не прикончил меня.
Фиби подняла голову и поцеловала его.
— Но тебе здесь не нравится.
Он снова помолчал. Затем погладил ее волосы и сказал с неохотой:
— Нет, Фиби. Это не мой век.
Фиби прикусила губу, чтобы удержать слезы.
— Это моя вина, — сказала она. — Я заставила тебя поверить, что весь мир превратился в один увеселительный парк, а это не так.
Дункан, в стране, за будущее которой сражались ты и твои друзья, есть многое другое. Он заставил ее замолчать легким поцелуем.
— Я знаю, — сказал он хрипло, привлекая ее к себе. — Мы вместе, Фиби. И это самое главное.
Она фыркнула.
— Да, — согласилась она. — Только знаешь что? Мне кажется, что ваш мир мне тоже нравится больше, несмотря на все его войны и несправедливости. Почему-то он был более изящным, и все в нем казалось более материальным. Более настоящим.
Дункан взял ее за подбородок и заставил поднять голову.
— Но тебе будет лучше здесь, — сказал он. — Лучше для тебя и нашего ребенка.
Фиби кивнула. Чуть раньше вечером они смотрели передачу Си-Би-Эс о беременности и деторождении, и Дункан по-настоящему заинтересовался этими вопросами.
— Я схожу завтра к врачу, — пообещала она, видя тревогу в его глазах, — чтобы удостовериться, что все в порядке. А затем покажу тебе другую сторону Америки.
— Я люблю тебя, — сказал Дункан нежно. Он говорил ей эти слова и раньше, в муках страсти, но теперь все было по-другому. Что — то вроде верстового столба, заявление о том, что происходящее между ними будет всегда. Вечно.
Фиби смотрела на него с удивлением и радостью, потому что, несмотря на всю нежность Дункана, всю его мужественность и страсть, он никогда не говорил ей этих слов так, как сейчас. А она жаждала услышать их, как цветок пустыни жаждет холодного утреннего тумана.
— И я тоже тебя люблю, — ответила она. В этом мире и во всех остальных.
Дункан снова поцеловал Фиби и очень осторожно поднял ее из воды. Они вытерли друг друга мягкими гостиничными полотенцами и занялись любовью.
На следующее утро Фиби побывала у гинеколога и вышла из смотрового кабинета с улыбкой, держа в руке рецепт на витамины для беременных. Осмотр прошел хорошо, сердце ребенка билось сильно и уверенно. Дункан ждал ее в соседней комнате, глядя в окно на море.
Она увидела тоскливое выражение на его лице, прежде чем он успел сменить его на одну из своих ухмылок.
— Идемте, мистер Рурк, — нежно сказала Фиби, взяв его за руку и прикасаясь губами к его пальцам. — Я хочу вам показать еще кое-что.
Через час они были на автостраде, во взятом напрокат автомобиле направляясь на мыс Кеннеди.
— Пора поговорить об островах, океанах и сверхъестественных лифтах, — объявила Фиби, не отрывая взгляда от дороги.
Дункан, сидевший рядом с ней, нахмурился:
— Что с ребенком? Ты так и не рассказала мне, что говорил врач.
— С ребенком все в порядке, — заверила она, чувствуя, как что-то сдавливает горло. — Я беспокоюсь о тебе.
Они перекусили гамбургерами, любимым блюдом Дункана, в кафетерии рядом с базой. Затем Фиби повела своего мужа из восемнадцатого столетия в космический музей, рассказывая о полетах на Луну и прочих современных чудесах, насколько сама в них разбиралась.
На обратном пути в Орландо Фиби занималась мысленными сравнениями. Конечно, она многое любила в двадцатом веке, но понимала, что это не ее время, точно так же, как не время Дункана. Безмолвно, в самых сокровенных уголках сердца, она попрощалась с 90-ми годами XX столетия.
— Мы возвращаемся, — объявила Фиби.
— Возвращаемся? — отозвался Дункан. Он был погружен в свои мысли после посещения музея, в чем не было ничего удивительного. — Как это? — спросил он рассеянно.
— Начнем с того, что полетим ну ладно, поплывем, назад на Райский остров. Там поселимся в отеле и будем ждать, в надежде, что волшебный лифт рано или поздно вернет нас в тысяча семьсот восьмидесятый год.
Дункан улыбнулся так тоскливо, что у Фиби заныло сердце.
— Нам поможет разве что чудо, — сказал он.
— Может быть, — согласилась Фиби, дотронувшись до его руки. — Но разве это не случалось уже два раза? Говорят, Бог троицу любит.
Он вздохнул: — Даже если бы это было возможно, как же с ребенком?
— А что с ребенком? Он был зачат в восемнадцатом веке. Возможно, он и родиться должен тогда же.
Дункан, похоже, не был убежден, но в тот же день они продали несколько золотых монет владельцу магазина и к вечеру были на борту наемной яхты, направляясь к Райскому острову. Стоя у штурвала со шкипером и слушая пространную лекцию том, как работают приборы, Дункан впервые за много дней казался действительно счастливым.
В отеле «Эдем» было так же тоскливо, как и раньше, но в душе Фиби была уверена, что, вернувшись, они поступили правильно. Они поселились в отеле под именем мистера и миссис Рурк и проводили дни, читая, учась и разговаривая, а по вечерам занимались любовью. Фиби была совершенно довольна и могла бы вести такую бесцельную жизнь вечно, но она чувствовала в Дункане беспокойство, нетерпеливое стремление попасть в мир, который он знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Фиби мягко взяла мужа за локоть, помня о его ране и общем истощении.
— Ты кощунствуешь, — предупредила она, улыбаясь глазами. — Идемте, капитан Рурк, я хочу вам показать кое-что.
Дункан был потрясен, когда они побывали на аттракционе самом любимом у Фиби, представляющем пиратов, скелеты, горы сокровищ и впечатляющую битву между кораблем и береговыми укреплениями.
— Ты могла бы заранее предупредить меня, — сказал он, играя желваком на скуле, — что нас ждет стрельба!
Фиби засмеялась.
— Я же предупреждала тебя, что все будет как на самом деле, — сказала она. — Как ты относишься к призракам?
Дункан ничего не ответил.
Тем же вечером в номере отеля, когда они наслаждались по шею в воде в джакузи, Фиби спросила:
— Ну, мистер Рурк? Что вы думаете о современной Америке?
Дункан, взяв стоявший на краю ванны стакан с вином и отхлебнув из него, обдумывал ответ.
— И это, — сказал он сухо после значительной паузы, — и есть современная Америка?
Фиби плеснула в мужа водой, чтобы сбить с него спесь. Однако ей пришлось признать, что в чем-то он прав.
— Да, такова одна из ее сторон, — согласилась Фиби, когда его вино перемешалось с водой, а волосы намокли. Она приблизилась к нему, обняла за поясницу и положила голову на его здоровое плечо. — Скажи мне, что ты думаешь, — настаивала она. Ей действительно хотелось знать.
Дункан помолчал, затем его руки замерли у нее на спине.
— Пираты меня позабавили, — сказал он, и шаловливые искорки в печальных глазах чрезвычайно напомнили Фиби его отца. — Хотя, должен признаться, раз другой я чуть не швырнул тебя на дно лодки, чтобы спасти от шальных пуль. Дом с призраками, однако, едва не прикончил меня.
Фиби подняла голову и поцеловала его.
— Но тебе здесь не нравится.
Он снова помолчал. Затем погладил ее волосы и сказал с неохотой:
— Нет, Фиби. Это не мой век.
Фиби прикусила губу, чтобы удержать слезы.
— Это моя вина, — сказала она. — Я заставила тебя поверить, что весь мир превратился в один увеселительный парк, а это не так.
Дункан, в стране, за будущее которой сражались ты и твои друзья, есть многое другое. Он заставил ее замолчать легким поцелуем.
— Я знаю, — сказал он хрипло, привлекая ее к себе. — Мы вместе, Фиби. И это самое главное.
Она фыркнула.
— Да, — согласилась она. — Только знаешь что? Мне кажется, что ваш мир мне тоже нравится больше, несмотря на все его войны и несправедливости. Почему-то он был более изящным, и все в нем казалось более материальным. Более настоящим.
Дункан взял ее за подбородок и заставил поднять голову.
— Но тебе будет лучше здесь, — сказал он. — Лучше для тебя и нашего ребенка.
Фиби кивнула. Чуть раньше вечером они смотрели передачу Си-Би-Эс о беременности и деторождении, и Дункан по-настоящему заинтересовался этими вопросами.
— Я схожу завтра к врачу, — пообещала она, видя тревогу в его глазах, — чтобы удостовериться, что все в порядке. А затем покажу тебе другую сторону Америки.
— Я люблю тебя, — сказал Дункан нежно. Он говорил ей эти слова и раньше, в муках страсти, но теперь все было по-другому. Что — то вроде верстового столба, заявление о том, что происходящее между ними будет всегда. Вечно.
Фиби смотрела на него с удивлением и радостью, потому что, несмотря на всю нежность Дункана, всю его мужественность и страсть, он никогда не говорил ей этих слов так, как сейчас. А она жаждала услышать их, как цветок пустыни жаждет холодного утреннего тумана.
— И я тоже тебя люблю, — ответила она. В этом мире и во всех остальных.
Дункан снова поцеловал Фиби и очень осторожно поднял ее из воды. Они вытерли друг друга мягкими гостиничными полотенцами и занялись любовью.
На следующее утро Фиби побывала у гинеколога и вышла из смотрового кабинета с улыбкой, держа в руке рецепт на витамины для беременных. Осмотр прошел хорошо, сердце ребенка билось сильно и уверенно. Дункан ждал ее в соседней комнате, глядя в окно на море.
Она увидела тоскливое выражение на его лице, прежде чем он успел сменить его на одну из своих ухмылок.
— Идемте, мистер Рурк, — нежно сказала Фиби, взяв его за руку и прикасаясь губами к его пальцам. — Я хочу вам показать еще кое-что.
Через час они были на автостраде, во взятом напрокат автомобиле направляясь на мыс Кеннеди.
— Пора поговорить об островах, океанах и сверхъестественных лифтах, — объявила Фиби, не отрывая взгляда от дороги.
Дункан, сидевший рядом с ней, нахмурился:
— Что с ребенком? Ты так и не рассказала мне, что говорил врач.
— С ребенком все в порядке, — заверила она, чувствуя, как что-то сдавливает горло. — Я беспокоюсь о тебе.
Они перекусили гамбургерами, любимым блюдом Дункана, в кафетерии рядом с базой. Затем Фиби повела своего мужа из восемнадцатого столетия в космический музей, рассказывая о полетах на Луну и прочих современных чудесах, насколько сама в них разбиралась.
На обратном пути в Орландо Фиби занималась мысленными сравнениями. Конечно, она многое любила в двадцатом веке, но понимала, что это не ее время, точно так же, как не время Дункана. Безмолвно, в самых сокровенных уголках сердца, она попрощалась с 90-ми годами XX столетия.
— Мы возвращаемся, — объявила Фиби.
— Возвращаемся? — отозвался Дункан. Он был погружен в свои мысли после посещения музея, в чем не было ничего удивительного. — Как это? — спросил он рассеянно.
— Начнем с того, что полетим ну ладно, поплывем, назад на Райский остров. Там поселимся в отеле и будем ждать, в надежде, что волшебный лифт рано или поздно вернет нас в тысяча семьсот восьмидесятый год.
Дункан улыбнулся так тоскливо, что у Фиби заныло сердце.
— Нам поможет разве что чудо, — сказал он.
— Может быть, — согласилась Фиби, дотронувшись до его руки. — Но разве это не случалось уже два раза? Говорят, Бог троицу любит.
Он вздохнул: — Даже если бы это было возможно, как же с ребенком?
— А что с ребенком? Он был зачат в восемнадцатом веке. Возможно, он и родиться должен тогда же.
Дункан, похоже, не был убежден, но в тот же день они продали несколько золотых монет владельцу магазина и к вечеру были на борту наемной яхты, направляясь к Райскому острову. Стоя у штурвала со шкипером и слушая пространную лекцию том, как работают приборы, Дункан впервые за много дней казался действительно счастливым.
В отеле «Эдем» было так же тоскливо, как и раньше, но в душе Фиби была уверена, что, вернувшись, они поступили правильно. Они поселились в отеле под именем мистера и миссис Рурк и проводили дни, читая, учась и разговаривая, а по вечерам занимались любовью. Фиби была совершенно довольна и могла бы вести такую бесцельную жизнь вечно, но она чувствовала в Дункане беспокойство, нетерпеливое стремление попасть в мир, который он знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84