Да и в действительности, по правде сказать, он был далеко не так спокоен, как хотел показать.
Со всей возможной скоростью Тристан обвел взглядом людей, сидящих за столом. Те, похоже, были всерьез увлечены обменом оскорблениями. Тристан едва слышно застонал.
С одной стороны стола собрались люди с белыми кокардами Бурбонов, а напротив расположились бонапартисты с трехцветными кокардами… и, судя по виду, все эти люди были готовы не отходя от стола разыграть Французскую революцию в миниатюре. Если бы старая кляча была в силах двигаться дальше, Тристан, пожалуй, вытребовал бы у хозяина гостиницы свою плату обратно и двинулся бы дальше.
Но лошаденка не смогла бы и копытом шевельнуть, а Мэдди так измоталась за день, что с трудом сидела за столом. Да и сам Тристан был не в лучшей форме. Оставалось лишь надеяться на лучшее, а утром покинуть гостиницу как можно раньше.
Но, похоже, удача всерьез и надолго отвернулась от Тристана Тибальта. Пышнотелая черноволосая служанка, подошедшая к путникам с заказанным рагу, внезапно застыла на месте и выронила из рук деревянную миску, рассыпав по полу картофель и мясо.
– Боже мой! – ахнула она. – Это вы… тот самый парижанин с глазами дьявола и искусными руками… – Служанка принялась лихорадочно креститься. – Матерь Божья! Матерь Божья! Я переспала со священником!
При этих словах в переполненном зале мигом повисла жуткая тишина. Все роялисты и бонапартисты, как по команде, осуждающе уставились на Тристана.
Тристан сморгнул, смутно припоминая эту Бабетту… или Колетту?.. Эту услужливую трактирную девицу, с которой он как-то провел в одной из гостиниц по дороге в Лион довольно бурную ночь. Дернул же ее черт сменить место работы! До чего это некстати!
Краем глаза Тристан поймал устремленный на него взгляд Мэдди, от которого его двухдневные усы едва не задымились. Но на данный момент он решил не обращать на это внимания: сперва нужно было отделаться от служанки, все еще таращившей на него испуганные глаза.
– Любезная девица, – проговорил он точь-в-точь с той же интонацией, с которой отец Бертран провожал старого графа в последний путь. – Не знаю, за кого вы меня приняли, но позвольте заверить вас, что мы с вами никогда раньше не встречались.
– Но… ваши глаза, мсье! Другого человека с такими глазами на свете быть не может!
– Ах! – воскликнул Тристан, откидываясь на спинку стула и растягивая губы в блаженной улыбке. – В таком случае ваше заблуждение вполне объяснимо. – Он скорбно покачал головой. – Мне очень жаль… Стыдно признать, но, очевидно, вы имели несчастье встретиться с позором всей моей жизни, с моим непутевым братом-близнецом. Мы с ним похожи как две капли воды. Но он, увы, отказался исполнить волю нашего добрейшего отца и не пожелал войти в лоно святой церкви. Он предпочел идти по этой земной юдоли греховными путями Люцифера.
Люди за столом едва ли не в голос пробормотали что-то одобрительное. Очевидно, они поверили этому объяснению и тотчас же вернулись к своему словесному турниру, зашумев еще громче, чем прежде. Не было сомнений, что ни среди роялистов, ни среди бонапартистов никто не имел желания оказаться зачинщиком рукоприкладства.
– Этого Люцифера я не имею чести знать. – Служанка повысила голос из-за возобновившегося в комнате гула. – Господин с таким именем в трактире “Черный скарабей”, насколько мне помнится, не останавливался. Но вот что я скажу вам, святой отец. Вы не должны стыдиться вашего прекрасного брата. Во всей Франции не сыскать господина более порядочного и щедрого.
Опустившись на колени, служанка собрала рагу с пола обратно в миску и вытерла пятно грязным передником. Приподняв голову, она уставилась на Тристана снизу вверх тупыми карими глазищами, которые придавали ее толстощекому лицу сходство с коровьей мордой. О Господи, в ту ночь он, верно, был пьян как лошадь пивовара, если польстился на такое безмозглое создание.
Служанка поднялась на ноги, на лице ее появилось мечтательное выражение.
– Этот господин оставил на моей подушке десять франков – ровно столько, сколько нужно было заплатить за место в карете, чтобы доехать сюда и воссоединиться, наконец, с моим дорогим другом, с моим милым конюхом, который служит в этой гостинице.
Тристан услышал, как Мэдди сдавленно кашлянула, и мысленно застонал от своей невезучести. Тысяча чертей! Он подорвался на собственной петарде!
– Все это очень хорошо, дитя мое, – пропел он набожнейшим тоном, – однако плотское соитие, не освященное таинством брака, все же грех, и я призываю вас исповедаться священнику вашего прихода. – Прочистив горло, Тристан продолжал: – А пока что будьте столь любезны, достопочтимая мадам, покажите наши комнаты как можно скорее. Боюсь, что настроение, царящее здесь, становится слишком суровым для чувствительного слуха моего юного помощника.
Не успел он произнести этих пророческих слов, как один молодой роялист с блестящими глазами и раскрасневшимися щеками поднял свой стакан и воскликнул: “Да здравствует король!”. Сидевший напротив него юный бонапартист с не меньшим энтузиазмом вскочил на ноги, выплеснул вино из своего стакана в лицо роялисту и завопил: “Да здравствует император!”.
Все присутствующие, как по команде, вскочили на ноги и обнажили шпаги. Тристан выдернул Мэдди из-за стола и стал подталкивать ее и жалобно захныкавшую служанку к двери, стараясь отгородить их своим телом от уже разгоравшегося за спиной побоища.
– Ужин, – прокричал Тристан вслед служанке, которая, улучив безопасный момент, улизнула на кухню. – И таз с горячей водой! Если их не доставят за пять минут, я сам тебя найду!
Мэдди вырвала руку из пальцев Тристана, пробормотав: “Держите свои “искусные руки” от меня подальше”. Она снова держала спину так, словно аршин проглотила, и, поднимаясь по лестнице, раздраженно топала деревянными башмаками. Добравшись до первой площадки, она остановилась и вопросительно взглянула на Тристана:
– Где моя комната?
Тристан молча указал ей на лестницу, ведущую в мансарду, и поймал себя на том, что завидует оставшимся в обеденном зале. Прожив шесть лет в парижских трущобах, он научился находить вкус в настоящих мужских сражениях. Но, увы, ему предстояло нечто совершенно иное – стычка с раздраженной женщиной. А какому мужчине в здравом уме это понравится? Вздохнув, Тристан угрюмо поднялся вслед за Мадлен вверх по лестнице и распахнул дверь крошечной каморки.
Мэдди просунула голову в дверь и потрясенно уставилась на узкую кровать и перевернутый деревянный ящик, заменявший стол. На ящике горел кривой огарок сальной свечи. Гнев, давно уже клокотавший в душе девушки, наконец, прорвался наружу в полную силу.
– Что это значит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Со всей возможной скоростью Тристан обвел взглядом людей, сидящих за столом. Те, похоже, были всерьез увлечены обменом оскорблениями. Тристан едва слышно застонал.
С одной стороны стола собрались люди с белыми кокардами Бурбонов, а напротив расположились бонапартисты с трехцветными кокардами… и, судя по виду, все эти люди были готовы не отходя от стола разыграть Французскую революцию в миниатюре. Если бы старая кляча была в силах двигаться дальше, Тристан, пожалуй, вытребовал бы у хозяина гостиницы свою плату обратно и двинулся бы дальше.
Но лошаденка не смогла бы и копытом шевельнуть, а Мэдди так измоталась за день, что с трудом сидела за столом. Да и сам Тристан был не в лучшей форме. Оставалось лишь надеяться на лучшее, а утром покинуть гостиницу как можно раньше.
Но, похоже, удача всерьез и надолго отвернулась от Тристана Тибальта. Пышнотелая черноволосая служанка, подошедшая к путникам с заказанным рагу, внезапно застыла на месте и выронила из рук деревянную миску, рассыпав по полу картофель и мясо.
– Боже мой! – ахнула она. – Это вы… тот самый парижанин с глазами дьявола и искусными руками… – Служанка принялась лихорадочно креститься. – Матерь Божья! Матерь Божья! Я переспала со священником!
При этих словах в переполненном зале мигом повисла жуткая тишина. Все роялисты и бонапартисты, как по команде, осуждающе уставились на Тристана.
Тристан сморгнул, смутно припоминая эту Бабетту… или Колетту?.. Эту услужливую трактирную девицу, с которой он как-то провел в одной из гостиниц по дороге в Лион довольно бурную ночь. Дернул же ее черт сменить место работы! До чего это некстати!
Краем глаза Тристан поймал устремленный на него взгляд Мэдди, от которого его двухдневные усы едва не задымились. Но на данный момент он решил не обращать на это внимания: сперва нужно было отделаться от служанки, все еще таращившей на него испуганные глаза.
– Любезная девица, – проговорил он точь-в-точь с той же интонацией, с которой отец Бертран провожал старого графа в последний путь. – Не знаю, за кого вы меня приняли, но позвольте заверить вас, что мы с вами никогда раньше не встречались.
– Но… ваши глаза, мсье! Другого человека с такими глазами на свете быть не может!
– Ах! – воскликнул Тристан, откидываясь на спинку стула и растягивая губы в блаженной улыбке. – В таком случае ваше заблуждение вполне объяснимо. – Он скорбно покачал головой. – Мне очень жаль… Стыдно признать, но, очевидно, вы имели несчастье встретиться с позором всей моей жизни, с моим непутевым братом-близнецом. Мы с ним похожи как две капли воды. Но он, увы, отказался исполнить волю нашего добрейшего отца и не пожелал войти в лоно святой церкви. Он предпочел идти по этой земной юдоли греховными путями Люцифера.
Люди за столом едва ли не в голос пробормотали что-то одобрительное. Очевидно, они поверили этому объяснению и тотчас же вернулись к своему словесному турниру, зашумев еще громче, чем прежде. Не было сомнений, что ни среди роялистов, ни среди бонапартистов никто не имел желания оказаться зачинщиком рукоприкладства.
– Этого Люцифера я не имею чести знать. – Служанка повысила голос из-за возобновившегося в комнате гула. – Господин с таким именем в трактире “Черный скарабей”, насколько мне помнится, не останавливался. Но вот что я скажу вам, святой отец. Вы не должны стыдиться вашего прекрасного брата. Во всей Франции не сыскать господина более порядочного и щедрого.
Опустившись на колени, служанка собрала рагу с пола обратно в миску и вытерла пятно грязным передником. Приподняв голову, она уставилась на Тристана снизу вверх тупыми карими глазищами, которые придавали ее толстощекому лицу сходство с коровьей мордой. О Господи, в ту ночь он, верно, был пьян как лошадь пивовара, если польстился на такое безмозглое создание.
Служанка поднялась на ноги, на лице ее появилось мечтательное выражение.
– Этот господин оставил на моей подушке десять франков – ровно столько, сколько нужно было заплатить за место в карете, чтобы доехать сюда и воссоединиться, наконец, с моим дорогим другом, с моим милым конюхом, который служит в этой гостинице.
Тристан услышал, как Мэдди сдавленно кашлянула, и мысленно застонал от своей невезучести. Тысяча чертей! Он подорвался на собственной петарде!
– Все это очень хорошо, дитя мое, – пропел он набожнейшим тоном, – однако плотское соитие, не освященное таинством брака, все же грех, и я призываю вас исповедаться священнику вашего прихода. – Прочистив горло, Тристан продолжал: – А пока что будьте столь любезны, достопочтимая мадам, покажите наши комнаты как можно скорее. Боюсь, что настроение, царящее здесь, становится слишком суровым для чувствительного слуха моего юного помощника.
Не успел он произнести этих пророческих слов, как один молодой роялист с блестящими глазами и раскрасневшимися щеками поднял свой стакан и воскликнул: “Да здравствует король!”. Сидевший напротив него юный бонапартист с не меньшим энтузиазмом вскочил на ноги, выплеснул вино из своего стакана в лицо роялисту и завопил: “Да здравствует император!”.
Все присутствующие, как по команде, вскочили на ноги и обнажили шпаги. Тристан выдернул Мэдди из-за стола и стал подталкивать ее и жалобно захныкавшую служанку к двери, стараясь отгородить их своим телом от уже разгоравшегося за спиной побоища.
– Ужин, – прокричал Тристан вслед служанке, которая, улучив безопасный момент, улизнула на кухню. – И таз с горячей водой! Если их не доставят за пять минут, я сам тебя найду!
Мэдди вырвала руку из пальцев Тристана, пробормотав: “Держите свои “искусные руки” от меня подальше”. Она снова держала спину так, словно аршин проглотила, и, поднимаясь по лестнице, раздраженно топала деревянными башмаками. Добравшись до первой площадки, она остановилась и вопросительно взглянула на Тристана:
– Где моя комната?
Тристан молча указал ей на лестницу, ведущую в мансарду, и поймал себя на том, что завидует оставшимся в обеденном зале. Прожив шесть лет в парижских трущобах, он научился находить вкус в настоящих мужских сражениях. Но, увы, ему предстояло нечто совершенно иное – стычка с раздраженной женщиной. А какому мужчине в здравом уме это понравится? Вздохнув, Тристан угрюмо поднялся вслед за Мадлен вверх по лестнице и распахнул дверь крошечной каморки.
Мэдди просунула голову в дверь и потрясенно уставилась на узкую кровать и перевернутый деревянный ящик, заменявший стол. На ящике горел кривой огарок сальной свечи. Гнев, давно уже клокотавший в душе девушки, наконец, прорвался наружу в полную силу.
– Что это значит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66