– Фу, ты просто завидуешь, потому что он обращал внимание только на меня!
– Не будь смешной, Чарити! – Хоуп строго взглянула на сестру. – С какой стати меня это должно волновать?
– Я иногда думаю, – Чарити ехидно улыбнулась, – что тебя вообще не интересует противоположный пол!
– Успокойтесь обе! – не выдержал Котти. – Не забывайте, что вы леди!
– Что ты в этом понимаешь, Котти Старк? – вскинула голову Чарити. – Знаешь, те леди, с которыми я тебя вижу, часто совсем не леди!
– А почему ты вообще оказалась здесь, Чарити? – в свою очередь, набросился на нее Котти. – Я же запретил тебе появляться в баре в часы его работы.
– Я уже достаточно взрослая и могу сама решать, что мне делать! – огрызнулась Чарити.
– А я говорю: не можешь. Пока что я еще твой опекун.
– Котти… – тут же сменив тон, замурлыкала Чарити, – я же не могу все время сидеть одна наверху. Что плохого, если я побуду здесь вместе с Хоуп и дежурным барменом?
– Все-таки тебе лучше не приходить сюда. – Котти быстро взглянул на Хоуп: – Ты знаешь мое мнение на сей счет, Хоуп.
– Ты же ее опекун, а не я! – ядовито напомнила ему Хоуп. – До моего мнения ей нет никакого дела. Кстати, не забывай, что мне ты больше не опекун: два месяца назад я уже стала совершеннолетней, и теперь ты не вправе указывать мне, что делать.
– Но коль скоро вы обе живете под моей крышей, неплохо бы считаться с моими желаниями, – проворчал он, повернулся и зашагал к своему кабинету, скрывая кипевшее внутри возмущение.
Ну кто поймет этих женщин? Особенно этих двух упрямых девчонок! Попадая в подобные ситуации, Котти проклинал тот день, когда ему в голову пришла мысль стать их опекуном.
Теперь Котти был совсем не тем неопытным юнцом, который когда-то поддался чарам Пруденс Уилкс. С тех пор он познал многих женщин. По правде говоря, он приобрел репутацию бабника, и нельзя сказать, что для этого не было оснований. Отношения с Пруденс, продолжавшиеся более двух лет, пока ее мужа не отозвали обратно в Англию, пробудили в Котти чувственность, о существовании которой в себе он и не подозревал.
Тем не менее обвинение Чарити привело его в негодование. Хотя он действительно время от времени флиртовал с некоторыми хорошенькими женщинами из района Скал, он ни одну из них не сделал своей постоянной любовницей, как поступали многие гарнизонные офицеры. Как правило, его личная жизнь состояла из отдельных встреч с вечно неудовлетворенными женами правительственных чиновников, живших на холмах над Сиднейской гаванью. Котти быстро понял, что многие мужчины, по-видимому, предпочитают в качестве партнерш падших женщин, которых в районе Скал было предостаточно, и часто пренебрегают при этом собственными супругами. Их женам оставалось только благодарить того мужчину, который пожелал уделить им время и поразвлечься с ними и к тому же обращался с ними по крайней мере с уважением. Несколько раз он едва избежал опасности, но до сих пор все его любовные похождения удавалось уберечь от чужих глаз. К тому же Котти отлично понимал, что у большинства мужей не было никакого желания признаваться в том, что им наставили рога. В колонии находилось относительно немного незамужних женщин (если, конечно, не считать проституток, наводнявших улицы в Скалах). Но Котти старательно избегал одиноких женщин с хорошими манерами. Они стремились к замужеству, а у него абсолютно не было желания попадаться в эту ловушку. Супружеская жизнь его родителей вспоминалась ему с ужасом, и Котти совершенно не стремился к браку.
В кабинете Котти уселся за конторку, и мысли его снова устремились к Чарльзу Бонни, с которым он только что познакомился в баре. Бонни в какой-то мере олицетворял собой волну перемен, прокатившуюся по Сиднею в последние семь лет. С 1800 года население Сиднея все возрастало и возрастало и теперь достигало почти двух тысяч человек. Кроме по-прежнему доставляемых сюда осужденных, прибывали и свободные поселенцы, толпами повалившие в колонию, прослышав про приличные условия здешней жизни. Недостатка в пище теперь не было: обнаружилось, что в таких областях, как, например, Парраматта, почвы плодородны и дают богатые урожаи. Хотя котиков в последнее время поубавилось, добыча этих животных все еще процветала, так же как и китобойный промысел, поэтому гавань всегда была наполнена судами – порт переживал период расцвета. А это, в свою очередь, означало, что Котти тоже преуспевал, так как обе его таверны и питейные лавочки неизменно приносили доход. Но одновременно возникал и ряд других проблем, особенно в районе Скал.
Официально продавать спиртные напитки осужденным было запрещено, но с годами выяснилось, что с помощью рома можно заставить арестантов работать усерднее. Сообразительные хозяева быстро учли это и стали в конце рабочего дня раздавать осужденным ром, а соответствующую сумму – часто вдвое больше той, что заплатил за спиртное хозяин, – вычитать из их и так нищенской зарплаты. Теперь многим осужденным разрешалось в свободное время наниматься к другому хозяину и таким образом получать достаточное количество рома, чтобы до утра чувствовать себя счастливыми. По ночам вдоль побережья пылали костры, у которых собирались осужденные, чтобы выпить и покутить, так как теперь их не пускали в более приличные районы города. Иногда они вместе с пьяными матросами и прочими головорезами устраивали пьяные дебоши, и Скалы прославились как район, где процветают насилие и разбой. Короче говоря, законов там не существовало, и даже Котти, которого в Скалах все знали и боялись, раздобыл себе разрешение на оружие и старался всегда держать пистолет наготове.
В торговле же спиртным никаких изменений не произошло. Почти все офицеры гарнизона занимались в той или иной форме торговлей алкоголем. Несмотря на то что правительство жаловало военным земли и многие офицеры стали владельцами ферм, они считали доход от ферм недостаточным, чтобы поддерживать тот стиль жизни, который, по их мнению, они заслуживали. Дополнительные средства добывались за счет операций со спиртным. Ироническое прозвище Ромовый корпус, которым много лет назад наградили военных, и теперь подходило им как нельзя лучше.
Джон Макартур с триумфом вернулся в Новый Южный Уэльс. В Лондоне военный суд оправдал его, а губернатору Кингу сделали строгий выговор за то, что он не решил дело самостоятельно. Помимо того что Макартур добился оправдания, он, удачно выбрав момент, когда Наполеон запретил поставки шерсти в Англию с континента, сумел убедить Тайный совет по торговле и колонизации разрешить ему поставлять со своей фермы овечью шерсть для недавно изобретенных прядильных машин. В 1804 году Макартур вернулся в Новый Южный Уэльс с посланием от министра колоний губернатору Кингу, в котором губернатору предписывалось бесплатно выделить Макартуру в вечное пользование пять тысяч акров земли, предназначавшейся для разведения породистых овец и увеличения поголовья стада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77