– Она подняла к нему сияющее лицо, и Котти почувствовал, что никогда в жизни не видел ничего прекраснее.
Наклонившись, Котти поцеловал ее в соленые от слез губы. Хоуп обняла его, притянула к себе, и он, почувствовав податливую упругость прильнувшего к нему тела, больше не сомневался, что мог бы взять ее прямо сейчас. Он хотел ее, он так хотел, чтобы она принадлежала ему! Каким же он был глупцом, что не понял этого раньше! Но ведь это была Хоуп, девочка, которая многие годы жила в его доме, девушка, о которой он заботился и которую любил, сам того не ведая! Котти понимал, что Хоуп не из тех, с кем можно позволить себе вольности, но от прикосновения к ее губам, от их вкуса и отклика ее тела в нем вспыхнула страсть, и он еле сдержался, чтобы не отбросить остатки благоразумия.
– Дорогой, – прошептала она, – все мои мечты сбываются! Я безмерно счастлива, и теперь мы сможем пожениться. Мы станем мужем и женой, я буду рожать тебе детей…
– Нет! – в отчаянии воскликнул Котти и, вырвавшись из ее объятий, вскочил.
– Не понимаю… – Она ошеломленно смотрела на него. – Ты же только что сказал, что любишь меня.
– Я люблю тебя, Хоуп, правда люблю! – Он отвернулся, чтобы не видеть, как гаснет сияние на ее лице. – Но я никогда не женюсь.
– Не понимаю, – повторила Хоуп, окончательно сбитая с толку. – Почему? Все люди рано или поздно женятся.
– Не все. Во всяком случае, не я.
– Но на это должна быть причина.
– У меня есть причина, очень основательная причина, – мрачно ответил он и принялся расхаживать по комнате.
– Так скажи мне! Я имею право знать!
– Да, пожалуй, имеешь, – вздохнул Котти, наконец взглянув на нее, и снова сел на стул, немного отодвинув его от кровати. – Хоуп, моя мать была распутницей, – откровенно сказал он.
– Распутницей? – в замешательстве переспросила Хоуп.
– Уличной женщиной, дамой на ночь, проституткой! – выкрикнул он с болью.
– О, Котти, прости! Я понимаю, как это ужасно для тебя. – Она потянулась к нему, но он резко отпрянул, и она убрала руку. – Мне казалось, ты говорил, что прибыл в Новый Южный Уэльс с отцом.
– Да, так и было. – И он впервые начал рассказывать ей о том, о чем никому никогда прежде не говорил. – Конечно, моя мать не всегда была проституткой. Когда она вышла замуж за отца, она была порядочной женщиной. Многое я знаю со слов отца. Он был плотником, и, как мне кажется, неплохим, потому что на него всегда был спрос. Он прилично зарабатывал и вполне обеспечивал семью. Потом родился я. По-видимому, мать не хотела ребенка. Она вообще была какая-то бессердечная и совсем не любила детей. Так вот, когда мне было три года, она нас бросила. Однажды, когда отец был на работе, она просто ушла и не вернулась.
– Значит, ты практически не знал матери? – сочувственно вздохнула Хоуп. – Ты, наверное, даже не помнишь, как она выглядела.
– О нет, я видел ее, когда стал старше, когда мне было лет шесть или семь. – Его лицо окаменело, и глаза стали безжизненными. – Когда она оставила нас, отец запил, но не настолько, чтобы перестать обо мне заботиться. Он продолжал работать, у нас была крыша над головой, достаточно еды и одежды, но жизнь будто покинула его. И вот однажды вечером…
Котти тяжело вздохнул, и Хоуп поняла, что он уже не замечает ее присутствия, окунувшись в свое прошлое.
– Мы, мой отец и я, пошли прогуляться, но почему-то – я так и не могу понять почему – отклонились от обычного маршрута и забрели в парк Вожделения возле церкви Христа. Парк так назвали за то, что летом там ночевали проститутки, экономившие таким образом на ночлеге. Мы прошли совсем немного, когда из темноты раздался женский голос: «Эй, красавчик, не желаешь трахнуться? Всего четыре пенса». Отец притянул меня к себе, а женщина грубо расхохоталась: «Мальчишка не помеха, красавчик, он вполне может посмотреть, пусть учится». Женщина вышла из тени на свет, и у отца перехватило дыхание. Вначале я подумал, что его поразил вид проститутки: от ее одежды остались одни грязные лохмотья, а лицо выглядело обрюзгшим и больным.
Котти на мгновение замолчал, все еще полностью погруженный в прошлое. Потом он с горечью продолжил свой рассказ:
– Она подошла ближе и, взглянув на отца, снова рассмеялась: «Ба, да это же Генри! Мой горячо любимый муженек! А это, держу пари, щенок, которого я тебе родила». И она, откинув голову, расхохоталась во весь голос, так что я заметил, какие черные у нее зубы, и почувствовал, как от нее разит джином. Отец не произнес ни слова, но я видел, как он потрясен и бледен. Крепко прижав меня к себе, он попытался обойти ее, но она вцепилась в его рукав: «Мы все же можем трахнуться, дорогуша. Вспомни, тебе это всегда доставляло огромное удовольствие. Всего разок, ради былых времен, голубчик, – принялась уговаривать она отца. – Я сделаю это всего за стаканчик джина». Другой на его месте ударил бы ее, но отец был незлым человеком, он просто стряхнул с рукава ее руку, словно это была какая-то грязь, и мы быстро пошли из парка, провожаемые ее хриплым смехом: «В следующий раз приходи без своего щенка, Генри. Неужели тебе не надоело жить в одиночестве?»
Котти вздрогнул и в первый раз с начала своего повествования взглянул на Хоуп.
– После этого отец стал сильно пить, вскоре его уже никто не брал на работу, мы лишились жилья и ночевали где придется. Потом он начал воровать, чтобы раздобыть денег на еду и джин, и в конце концов его арестовали и нас сослали сюда, – завершил Котти свою историю.
– Дорогой, представляю, каково тебе было всю жизнь помнить об этом, – с состраданием сказала Хоуп.
– Долгое время эта встреча с матерью повторялась в ночных кошмарах, да и сейчас не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о ней.
– Я понимаю, что подобное может неотступно преследовать человека, но, Котти, не все женщины такие. На свете существует немало подлецов мужчин, но это не означает, что все мужчины негодяи.
Котти вспомнил о замужних женщинах, с которыми у него в свое время были романы, но промолчал.
– История твоей матери еще не причина, чтобы отказываться от женитьбы.
– Для меня этого вполне достаточно! – Он резко махнул рукой.
– Но это глупо! – воскликнула Хоуп.
– Возможно, но так уж я устроен.
– Надеюсь, ты не считаешь, что я похожа на твою мать?
– Я… – он смущенно заерзал на стуле, – нет, Хоуп, сейчас нет, но откуда мне знать, что будет в дальнейшем?
– Несколько минут назад ты сказал, что любишь меня.
– Люблю, Хоуп. Во всяком случае, мне так кажется.
– А чуть раньше, когда я сообщила тебе о предложении Стюарта, ты сказал, что я не знаю, что такое любовь, но, по-моему, это скорее относится к тебе, – повысив голос, сказала Хоуп. – Если бы ты действительно любил меня, то не боялся бы жениться на мне.
– Мне нравится моя жизнь, и я не намерен усложнять ее женитьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Наклонившись, Котти поцеловал ее в соленые от слез губы. Хоуп обняла его, притянула к себе, и он, почувствовав податливую упругость прильнувшего к нему тела, больше не сомневался, что мог бы взять ее прямо сейчас. Он хотел ее, он так хотел, чтобы она принадлежала ему! Каким же он был глупцом, что не понял этого раньше! Но ведь это была Хоуп, девочка, которая многие годы жила в его доме, девушка, о которой он заботился и которую любил, сам того не ведая! Котти понимал, что Хоуп не из тех, с кем можно позволить себе вольности, но от прикосновения к ее губам, от их вкуса и отклика ее тела в нем вспыхнула страсть, и он еле сдержался, чтобы не отбросить остатки благоразумия.
– Дорогой, – прошептала она, – все мои мечты сбываются! Я безмерно счастлива, и теперь мы сможем пожениться. Мы станем мужем и женой, я буду рожать тебе детей…
– Нет! – в отчаянии воскликнул Котти и, вырвавшись из ее объятий, вскочил.
– Не понимаю… – Она ошеломленно смотрела на него. – Ты же только что сказал, что любишь меня.
– Я люблю тебя, Хоуп, правда люблю! – Он отвернулся, чтобы не видеть, как гаснет сияние на ее лице. – Но я никогда не женюсь.
– Не понимаю, – повторила Хоуп, окончательно сбитая с толку. – Почему? Все люди рано или поздно женятся.
– Не все. Во всяком случае, не я.
– Но на это должна быть причина.
– У меня есть причина, очень основательная причина, – мрачно ответил он и принялся расхаживать по комнате.
– Так скажи мне! Я имею право знать!
– Да, пожалуй, имеешь, – вздохнул Котти, наконец взглянув на нее, и снова сел на стул, немного отодвинув его от кровати. – Хоуп, моя мать была распутницей, – откровенно сказал он.
– Распутницей? – в замешательстве переспросила Хоуп.
– Уличной женщиной, дамой на ночь, проституткой! – выкрикнул он с болью.
– О, Котти, прости! Я понимаю, как это ужасно для тебя. – Она потянулась к нему, но он резко отпрянул, и она убрала руку. – Мне казалось, ты говорил, что прибыл в Новый Южный Уэльс с отцом.
– Да, так и было. – И он впервые начал рассказывать ей о том, о чем никому никогда прежде не говорил. – Конечно, моя мать не всегда была проституткой. Когда она вышла замуж за отца, она была порядочной женщиной. Многое я знаю со слов отца. Он был плотником, и, как мне кажется, неплохим, потому что на него всегда был спрос. Он прилично зарабатывал и вполне обеспечивал семью. Потом родился я. По-видимому, мать не хотела ребенка. Она вообще была какая-то бессердечная и совсем не любила детей. Так вот, когда мне было три года, она нас бросила. Однажды, когда отец был на работе, она просто ушла и не вернулась.
– Значит, ты практически не знал матери? – сочувственно вздохнула Хоуп. – Ты, наверное, даже не помнишь, как она выглядела.
– О нет, я видел ее, когда стал старше, когда мне было лет шесть или семь. – Его лицо окаменело, и глаза стали безжизненными. – Когда она оставила нас, отец запил, но не настолько, чтобы перестать обо мне заботиться. Он продолжал работать, у нас была крыша над головой, достаточно еды и одежды, но жизнь будто покинула его. И вот однажды вечером…
Котти тяжело вздохнул, и Хоуп поняла, что он уже не замечает ее присутствия, окунувшись в свое прошлое.
– Мы, мой отец и я, пошли прогуляться, но почему-то – я так и не могу понять почему – отклонились от обычного маршрута и забрели в парк Вожделения возле церкви Христа. Парк так назвали за то, что летом там ночевали проститутки, экономившие таким образом на ночлеге. Мы прошли совсем немного, когда из темноты раздался женский голос: «Эй, красавчик, не желаешь трахнуться? Всего четыре пенса». Отец притянул меня к себе, а женщина грубо расхохоталась: «Мальчишка не помеха, красавчик, он вполне может посмотреть, пусть учится». Женщина вышла из тени на свет, и у отца перехватило дыхание. Вначале я подумал, что его поразил вид проститутки: от ее одежды остались одни грязные лохмотья, а лицо выглядело обрюзгшим и больным.
Котти на мгновение замолчал, все еще полностью погруженный в прошлое. Потом он с горечью продолжил свой рассказ:
– Она подошла ближе и, взглянув на отца, снова рассмеялась: «Ба, да это же Генри! Мой горячо любимый муженек! А это, держу пари, щенок, которого я тебе родила». И она, откинув голову, расхохоталась во весь голос, так что я заметил, какие черные у нее зубы, и почувствовал, как от нее разит джином. Отец не произнес ни слова, но я видел, как он потрясен и бледен. Крепко прижав меня к себе, он попытался обойти ее, но она вцепилась в его рукав: «Мы все же можем трахнуться, дорогуша. Вспомни, тебе это всегда доставляло огромное удовольствие. Всего разок, ради былых времен, голубчик, – принялась уговаривать она отца. – Я сделаю это всего за стаканчик джина». Другой на его месте ударил бы ее, но отец был незлым человеком, он просто стряхнул с рукава ее руку, словно это была какая-то грязь, и мы быстро пошли из парка, провожаемые ее хриплым смехом: «В следующий раз приходи без своего щенка, Генри. Неужели тебе не надоело жить в одиночестве?»
Котти вздрогнул и в первый раз с начала своего повествования взглянул на Хоуп.
– После этого отец стал сильно пить, вскоре его уже никто не брал на работу, мы лишились жилья и ночевали где придется. Потом он начал воровать, чтобы раздобыть денег на еду и джин, и в конце концов его арестовали и нас сослали сюда, – завершил Котти свою историю.
– Дорогой, представляю, каково тебе было всю жизнь помнить об этом, – с состраданием сказала Хоуп.
– Долгое время эта встреча с матерью повторялась в ночных кошмарах, да и сейчас не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о ней.
– Я понимаю, что подобное может неотступно преследовать человека, но, Котти, не все женщины такие. На свете существует немало подлецов мужчин, но это не означает, что все мужчины негодяи.
Котти вспомнил о замужних женщинах, с которыми у него в свое время были романы, но промолчал.
– История твоей матери еще не причина, чтобы отказываться от женитьбы.
– Для меня этого вполне достаточно! – Он резко махнул рукой.
– Но это глупо! – воскликнула Хоуп.
– Возможно, но так уж я устроен.
– Надеюсь, ты не считаешь, что я похожа на твою мать?
– Я… – он смущенно заерзал на стуле, – нет, Хоуп, сейчас нет, но откуда мне знать, что будет в дальнейшем?
– Несколько минут назад ты сказал, что любишь меня.
– Люблю, Хоуп. Во всяком случае, мне так кажется.
– А чуть раньше, когда я сообщила тебе о предложении Стюарта, ты сказал, что я не знаю, что такое любовь, но, по-моему, это скорее относится к тебе, – повысив голос, сказала Хоуп. – Если бы ты действительно любил меня, то не боялся бы жениться на мне.
– Мне нравится моя жизнь, и я не намерен усложнять ее женитьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77