Мы стали реже встречаться наедине, но благодаря наворованному богатству он мог утешаться более свежим и юным товаром.
Ни дня не проходило, чтобы кто-то из дю Барри или моих родственников не попросил у меня денег. Я одаривала семью Жана щедрыми подарками. Моя мать снова рассталась с Николя Рансоном, и я приобрела для нее дом в Париже и помогала ей деньгами. Руководствуясь скорее низменными, чем благими побуждениями, только чтобы показать тете Элен, чего я достигла, я сделала ей безумно дорогой подарок. Я была не менее щедра с дядей Николя и тетей Жозефиной. Я понимала, что они оказали мне огромную услугу, воспитывая мою дочь. Если бы я оставила девочку у себя, ребенок был бы совершенно заброшен.
Битей уже исполнилось десять лет. Это была миленькая девочка, очень смышленая, скромная и с хорошими манерами. Она была похожа на меня, но ей достались темные волосы и темные глаза отца. Я надеялась, что когда-нибудь она выйдет замуж за какого-нибудь аристократа и из нее получится заботливая мать. Оплачивая ее обучение и воспитание в респектабельном монастыре Святой Елизаветы, я одевала ее как куколку. Чтобы не смущать Битей, я не говорила, что я ее мать, но не сомневалась, что она что-то подозревает из-за нашего внешнего сходства, моего внимания и заботы о ней.
По вечерам мы с королем выходили в свет. Мы избегали компании светских дам, которые входили в клику Гарман, и посещали ужины, которые давали финансисты – друзья короля. Мужчины выглядели уставшими из-за напряженной работы, и разговаривать с ними было неинтересно. Их жены при всей своей элегантности казались мне пресными. У них не было собственного мнения, они просто повторяли то, что слышали от мужей. Тем не менее мне было не занимать лицемерия, и на все их заявления я реагировала с энтузиазмом, восхищаясь их проницательностью. Я же, сияя от счастья, сидела рядом с Луи, уверенная, что в этом мире все хорошо.
Каждый день правительственные чиновники пытались привлечь мое внимание к своим программам. Я мало что понимала в большинстве этих проектов, которые были лишь проявлением маниакального мужского стремления к успеху, и не собиралась потакать этой одержимости. Мне намного больше хотелось покровительствовать художникам и писателям. Для начала я заказала стихотворение, в котором должны восхваляться мои красота и шарм, и позировала для неизвестных художников, но быстро поняла, что могу позволить себе все самое лучшее. Хорошая поэзия не продается, зато хорошие картины – да. Я приобрела работы Буше, Фрагонара и Берне.
Я не могла противиться желанию обладать всем, что привлекало мое внимание. Я накупила столько нарядов, что не успевала их носить. Когда в конце мая деньги закончились, я упросила Луи выплатить мне аванс.
К началу июня мои апартаменты были готовы. Чувственные, утонченные, в восточном стиле, они стали истинным храмом богини любви. Портьеры из тафты, мягкие ковры и хрустальные люстры. В гостиной я повесила Буше и Берне. Квартира была полна самых лучших произведений искусства, какие только можно купить за деньги: лакированные шкатулки, изысканные фарфоровые вазы и лампы, инкрустированные драгоценными камнями часы, позолоченные столики и стулья.
Будуар, спальня, ванная и туалетный столик были роскошными – даже по версальским меркам. Моя кровать была сделана из чистого золота. Картины Фрагонара в сладострастии не имели себе равных, а над кроватью я повесила свой портрет его кисти. На нем я в соблазнительной позе лежала среди растерзанных простыней, небрежно накинутый пеньюар почти не скрывал мое тело, а губами я словно бы тянулась к любовнику. Золотая ванна изнутри была выложена слоновой костью, биде и стульчак – тоже из золота с крышкой из лакированного розового дерева. Туалетный столик стал самым настоящим алтарем: длинная толстая плита итальянского мрамора, уставленная двенадцатью золотыми флаконами для духов, лосьонов и косметики. На все четыре стены я повесила огромные зеркала в золотых рамах, чтобы видеть себя со всех сторон. Повсюду в золотых канделябрах стояли толстые восковые свечи. Ночью пламя свечей дрожало в зеркалах и золоте, и комната наполнялась волшебным мерцанием.
Шуасель и его друзья жаловались на огромные траты и критиковали мой вкус, говоря, что из-за меня королевские апартаменты превратились в публичный дом. В прессе снова поднялась волна нападок. Они ругались, что я обхожусь слишком дорого. Да, я была дорогой. Но я стоила Франции намного меньше, чем мадам де Помпадур, которая обожала всюду совать свой нос. Любовь, даже самая дорогая, требует меньших затрат, чем война.
Луи не сказал мне ни слова против. Лежа рядом со мной среди сверкания золота, он расцветал на глазах. Нежась на тонких ласкающих простынях, в пуховых перинах и подушках, он удовлетворенно вздыхал.
Итак, я достигла вершины своих мечтаний. Красота дала мне власть и богатство. Но где награда, там и наказание. С тех пор как меня представили при дворе, зависть и ненависть врагов утроились. Будь на моем месте другая женщина, она бы использовала все свое могущество, чтобы покарать тех, кто не оставил бесплодные попытки свергнуть ее, но я ограничилась отражением их атак.
В середине июня во сне скончался месье Лебель. Я была в церкви на отпевании. Утро выдалось чудесное, и я решила пройтись до дома через сад. Так я и шла, наслаждаясь ароматом цветов, когда встретила мадам де Грамон. Не цветы интересовали ее: она дожидалась меня. Я вежливо поприветствовала ее и собиралась пройти мимо, но она преградила мне дорогу.
– Как дела? – рявкнула она.
Я прекрасно понимала, что мадам де Грамон завидует мне. На ее месте я бы чувствовала себя точно так же. Но, полагаю, я не была бы столь грубой, и ее выпад неприятно поразил меня. Я вспомнила, что герцог Эммануэль рассказывал мне о том, как она забралась в постель к Луи.
– По крайней мере, мне не приходится обманывать его величество, – ответила я.
Мадам де Грамон была поражена моей осведомленностью об этом постыдном эпизоде. Она побледнела, поджала губы и ушла.
Днем я пригласила герцога Эммануэля и поблагодарила за это оружие против мадам Грамон: подняла до колена юбку, распустила замысловатую кружевную подвязку и преподнесла ему.
Подобная честь ввергла галантного герцога в трепет.
Я разозлила Грамон, и она не осталась в долгу. На следующий день в газетах появилась статья, несомненно оплаченная ею, в которой меня обвиняли в убийстве Лебеля. Вот только зачем мне было убивать человека, который представил меня королю?
Луи понимал, что Грамон старается очернить меня. Он всегда вставал на мою сторону, но происходящее его огорчало, ведь множество слухов и интриг усложняло политическую ситуацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Ни дня не проходило, чтобы кто-то из дю Барри или моих родственников не попросил у меня денег. Я одаривала семью Жана щедрыми подарками. Моя мать снова рассталась с Николя Рансоном, и я приобрела для нее дом в Париже и помогала ей деньгами. Руководствуясь скорее низменными, чем благими побуждениями, только чтобы показать тете Элен, чего я достигла, я сделала ей безумно дорогой подарок. Я была не менее щедра с дядей Николя и тетей Жозефиной. Я понимала, что они оказали мне огромную услугу, воспитывая мою дочь. Если бы я оставила девочку у себя, ребенок был бы совершенно заброшен.
Битей уже исполнилось десять лет. Это была миленькая девочка, очень смышленая, скромная и с хорошими манерами. Она была похожа на меня, но ей достались темные волосы и темные глаза отца. Я надеялась, что когда-нибудь она выйдет замуж за какого-нибудь аристократа и из нее получится заботливая мать. Оплачивая ее обучение и воспитание в респектабельном монастыре Святой Елизаветы, я одевала ее как куколку. Чтобы не смущать Битей, я не говорила, что я ее мать, но не сомневалась, что она что-то подозревает из-за нашего внешнего сходства, моего внимания и заботы о ней.
По вечерам мы с королем выходили в свет. Мы избегали компании светских дам, которые входили в клику Гарман, и посещали ужины, которые давали финансисты – друзья короля. Мужчины выглядели уставшими из-за напряженной работы, и разговаривать с ними было неинтересно. Их жены при всей своей элегантности казались мне пресными. У них не было собственного мнения, они просто повторяли то, что слышали от мужей. Тем не менее мне было не занимать лицемерия, и на все их заявления я реагировала с энтузиазмом, восхищаясь их проницательностью. Я же, сияя от счастья, сидела рядом с Луи, уверенная, что в этом мире все хорошо.
Каждый день правительственные чиновники пытались привлечь мое внимание к своим программам. Я мало что понимала в большинстве этих проектов, которые были лишь проявлением маниакального мужского стремления к успеху, и не собиралась потакать этой одержимости. Мне намного больше хотелось покровительствовать художникам и писателям. Для начала я заказала стихотворение, в котором должны восхваляться мои красота и шарм, и позировала для неизвестных художников, но быстро поняла, что могу позволить себе все самое лучшее. Хорошая поэзия не продается, зато хорошие картины – да. Я приобрела работы Буше, Фрагонара и Берне.
Я не могла противиться желанию обладать всем, что привлекало мое внимание. Я накупила столько нарядов, что не успевала их носить. Когда в конце мая деньги закончились, я упросила Луи выплатить мне аванс.
К началу июня мои апартаменты были готовы. Чувственные, утонченные, в восточном стиле, они стали истинным храмом богини любви. Портьеры из тафты, мягкие ковры и хрустальные люстры. В гостиной я повесила Буше и Берне. Квартира была полна самых лучших произведений искусства, какие только можно купить за деньги: лакированные шкатулки, изысканные фарфоровые вазы и лампы, инкрустированные драгоценными камнями часы, позолоченные столики и стулья.
Будуар, спальня, ванная и туалетный столик были роскошными – даже по версальским меркам. Моя кровать была сделана из чистого золота. Картины Фрагонара в сладострастии не имели себе равных, а над кроватью я повесила свой портрет его кисти. На нем я в соблазнительной позе лежала среди растерзанных простыней, небрежно накинутый пеньюар почти не скрывал мое тело, а губами я словно бы тянулась к любовнику. Золотая ванна изнутри была выложена слоновой костью, биде и стульчак – тоже из золота с крышкой из лакированного розового дерева. Туалетный столик стал самым настоящим алтарем: длинная толстая плита итальянского мрамора, уставленная двенадцатью золотыми флаконами для духов, лосьонов и косметики. На все четыре стены я повесила огромные зеркала в золотых рамах, чтобы видеть себя со всех сторон. Повсюду в золотых канделябрах стояли толстые восковые свечи. Ночью пламя свечей дрожало в зеркалах и золоте, и комната наполнялась волшебным мерцанием.
Шуасель и его друзья жаловались на огромные траты и критиковали мой вкус, говоря, что из-за меня королевские апартаменты превратились в публичный дом. В прессе снова поднялась волна нападок. Они ругались, что я обхожусь слишком дорого. Да, я была дорогой. Но я стоила Франции намного меньше, чем мадам де Помпадур, которая обожала всюду совать свой нос. Любовь, даже самая дорогая, требует меньших затрат, чем война.
Луи не сказал мне ни слова против. Лежа рядом со мной среди сверкания золота, он расцветал на глазах. Нежась на тонких ласкающих простынях, в пуховых перинах и подушках, он удовлетворенно вздыхал.
Итак, я достигла вершины своих мечтаний. Красота дала мне власть и богатство. Но где награда, там и наказание. С тех пор как меня представили при дворе, зависть и ненависть врагов утроились. Будь на моем месте другая женщина, она бы использовала все свое могущество, чтобы покарать тех, кто не оставил бесплодные попытки свергнуть ее, но я ограничилась отражением их атак.
В середине июня во сне скончался месье Лебель. Я была в церкви на отпевании. Утро выдалось чудесное, и я решила пройтись до дома через сад. Так я и шла, наслаждаясь ароматом цветов, когда встретила мадам де Грамон. Не цветы интересовали ее: она дожидалась меня. Я вежливо поприветствовала ее и собиралась пройти мимо, но она преградила мне дорогу.
– Как дела? – рявкнула она.
Я прекрасно понимала, что мадам де Грамон завидует мне. На ее месте я бы чувствовала себя точно так же. Но, полагаю, я не была бы столь грубой, и ее выпад неприятно поразил меня. Я вспомнила, что герцог Эммануэль рассказывал мне о том, как она забралась в постель к Луи.
– По крайней мере, мне не приходится обманывать его величество, – ответила я.
Мадам де Грамон была поражена моей осведомленностью об этом постыдном эпизоде. Она побледнела, поджала губы и ушла.
Днем я пригласила герцога Эммануэля и поблагодарила за это оружие против мадам Грамон: подняла до колена юбку, распустила замысловатую кружевную подвязку и преподнесла ему.
Подобная честь ввергла галантного герцога в трепет.
Я разозлила Грамон, и она не осталась в долгу. На следующий день в газетах появилась статья, несомненно оплаченная ею, в которой меня обвиняли в убийстве Лебеля. Вот только зачем мне было убивать человека, который представил меня королю?
Луи понимал, что Грамон старается очернить меня. Он всегда вставал на мою сторону, но происходящее его огорчало, ведь множество слухов и интриг усложняло политическую ситуацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72