Я поняла ее логику. Луи все равно всегда будет изменять. Так пусть он лучше делает это под моим надзором.
Когда мы снова встретились с Луи, я попросила его взять меня с собой в Pare aux Cerfs. Он отказал мне в первый раз, и во второй, и в третий. Но я не переставала говорить, что мне приятно будет понаблюдать, как он играет ей своими игрушками, и наконец морозным ноябрьским днем он разрешил мне составить ему компанию.
Местонахождение гарема хранилось в строжайшей тайне. Об этом знала только охрана, мадам-надзирательница и две гувернантки. А теперь и я.
Мы приехали в старый особняк в тихом уголке города. Он был окружен высокой стеной, массивная дверь заперта. У Луи был ключ. Во внутреннем дворике стояли на страже четверо солдат. Все они хромали. Как я поняла, боевые раны делали их безопасными для девочек. Солдаты торжественно нас поприветствовали.
Внутри царили полумрак и роскошь. Повсюду были занавеси из тафты, мягкие турецкие ковры и мебель в китайском стиле. Сначала мадам де Помпадур управляла заведением сама. Когда она умерла, Луи поставил на ее место Лебеля. Сейчас за домом присматривали две дамы, мадам де Бургунди и мадам де Бомпарте, соперницы мадам Гурдон.
Мадам де Бургунди провела меня по сералю, и увиденное поразило меня до глубины души. Девочкам было не больше восемнадцати. Все они в легкомысленных кружевных нарядах сидели или полулежали в мягких креслах или на кушетках с безразличным, пустым выражением на хорошеньких личиках. Я увидела мадемуазель де Рошфор. Ей только исполнилось тринадцать. Я пришла в ужас, когда заметила девочку, которой на вид можно было дать двенадцать, и еще одну, которая выглядела лет на девять. Боже мой, они же еще дети!
Взяв меня с собой, Луи нарушил определенные правила. Но, в конце концов, кто тут ставит условия? Те, кто обвинял меня в опошлении короны, и представить себе не могли, до какой степени распущенности может дойти Луи, если дать ему волю.
Вкусы Луи вызвали у меня приступ дурноты, но я смогла скрыть свои чувства. Мое дело – поддерживать его, а не осуждать. Я указала на девочку лет четырнадцати с точеной, полностью оформившейся фигуркой и красивыми миндалевидными глазами. Я наклонилась к Луи и прошептала, что мне бы понравилось наблюдать за их играми. Луи приказала мадам де Бургунди подготовить мадемуазель де Ротьер и привести ее в его комнату.
В покоях короля стояли огромная кровать, кресло и софа, на которую Луи предложил прилечь мне, а сам сел в кресло. Внутри меня бушевали эмоции, но я растянулась на подушках с видом полнейшего спокойствия. Мадемуазель де Ротьер вошла и склонилась в реверансе. Теперь она казалась еще более безучастной и отрешенной, чем раньше. На меня она не посмотрела. Я не знала, понимает ли она, что в комнате есть кто-то еще. Девочка опустилась на колени перед королем. Луи позвал ее к себе на колени. Де Ротьер напоминала тряпичную куклу. Она не издала ни звука, когда он задрал ее платьице, открыв гладкие стройные ножки, снял трусики и запустил руку между бедер. Ее вульва с тоненькими губками была покрыта нежнейшим пушком. Девочка заерзала. Чтобы показать его величеству, что меня это тоже возбуждает, я посмотрела на него с вожделением и начала ласкать свое сокровище. Словно по внезапной прихоти, Луи перекинул мадемуазель де Ротьер через колено и легонько шлепнул по голой попке.
Девочка заплакала. Он поднял ее и довольно грубо бросил на кровать. Та перестала плакать, расслабилась и покорно вытянулась перед ним с безграничной услужливостью, как учили. Луи стянул брюки и, желая вознаградить себя ощущением абсолютной власти над этим существом, взгромоздился ей на грудь. Я испугалась, что он раздавит хрупкое создание свой жирной волосатой задницей, но девочка, казалось, ничего не чувствовала. Он приподнял ей голову, подложил подушку для опоры и поднес к губам девочки свой эрегированный пенис. Она приняла его. Ее безжизненность возбуждала его не меньше, чем все мои старания доставить ему удовольствие.
Я прикусила язык, чтобы меня не стошнило.
В декабре 1770 года графу Жану удалось завладеть письмом, написанным рукой Шуаселя, которое доказывало, что премьер-министр вел тайные переговоры с испанским правительством и мобилизовал армию без разрешения короля. Это было убийственное доказательство. Мы с Шон показали письмо королю.
Увидев его, Луи пришел в ярость. Он тотчас подписал составленный Шон указ о немедленном изгнании Шуаселя из страны.
С моей помощью Луи составил письмо королю Испании, в котором от имени Франции отрекался от позиции Шуаселя. Чтобы подчеркнуть исключительно мирную позицию Франции, я предложила использовать в качестве посланника месье Леонарда, моего парикмахера. Этот ход показался Луи довольно интересным. В такой стране, как Франция, король больше доверяет парикмахеру своей фаворитки, нежели премьер-министру.
Можно было ожидать, что люди, изнуренные войной, поддержат своего короля, но в обществе поднялась волна протеста против короля. Появилось множество новых памфлетов, порочащих меня, в которых утверждалось, что это я виновата в разрушении Франции. Я не считала обвинения заслуженными, но гордилась собой за то, что смогла спровоцировать столь резкую критику: «Ветреная сумасбродная авантюристка бросила к своим ногам всю нацию».
Многие министры, симпатизирующие Шуаселю, тоже подали в отставку. Теперь передо мной стояла задача помочь Луи сформировать новое правительство, при котором монархия восстановит свою былую мощь и славу. Его величество был без ума от меня и готов выполнить любое мое желание. Я подумывала по примеру мадам де Помпадур возвести себя в ранг фактического премьер-министра, но меня вполне устраивало звание самой красивой женщины при самом куртуазном дворе в мире. Власти над королевским малышом было предостаточно. Помимо всего прочего, из многолетнего опыта общения с мужчинами я вынесла, что, когда они решают вопросы о деньгах и власти, с ними легче согласиться, поддержать, а потом в приватной обстановке заставить их отдать мою долю. Свои политические интересы я ограничила обеспечением постов в новом правительстве тем, кто помогал мне. Я не занималась непосредственным отбором и назначением министров, но пользовалась правом вето, которое было абсолютным, и своим влиянием, которое было значительным, чтобы протолкнуть на освободившиеся посты тех, кого считала нужным. Разумеется, новым премьер-министром должен был стать герцог Эммануэль.
Канцлер Рене останется канцлером. Герцог де ла Вогийон претендовал на должность министра иностранных дел или военного министра, но герцог Эммануэль и канцлер Рене были против этого назначения, так как не желали работать с интриганами-иезуитами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72