Она так хотела дотронуться до него, или чтобы он до нее дотронулся, но он, казалось, прирос к месту. Одна его рука была сжата в кулак.
— И чем я могу вам служить, Мариса? — наконец спросил он. Очень многим. Хорошо бы начать с поцелуя. Но она проглотила эти слова.
— Я хочу помочь Уиллоу, — вырвалось у нее. Удивленный Салливэн внимательно посмотрел на нее. Мариса всегда его привлекала, хотя и была гораздо моложе его. В ней было столько одухотворенности, столько живости. Когда она входила в комнату, комната становилась светлее. Но ему было тридцать шесть, почти вдвое больше, чем ей и он повидал больше смерти и разрушений, чем следовало бы. Также он подцепил малярию в Луизиане, а он твердо решил, его жена не будет обременена возней с больным. Но теперь при взгляде на нее какая-то его часть заколебалась, та часть, где располагалось сердце.
Он не осознавал, насколько она выросла. Когда она смотрела на него, ее выразительные карие глаза светились. Темно-каштановые, почти черные волосы были охвачены сзади голубой лентой такого же цвета, как шелковая блузка. Коричневая юбка для верховой езды облегала слегка округлые бедра, а стройные лодыжки охватывали сапожки тонкой кожи. Алекс Ньютон никогда не жмотничал, когда дело касалось его дочери, и Салливэн догадывался, как трудно должно было ей выступить против отца.
— Вы действительно хотите противостоять вашему отцу в этом деле? Он может никогда вас не простить.
— Он не прав, — просто ответила она. — И я боюсь за Уиллоу. А если ее поддержит весь город, ему придется оставить ее в покое.
— Я так не думаю, — сказал Салливэн, — теперь дело зашло слишком далеко. Он просто наймет еще людей.
— Я встретила одного из них, — сказала она, и Салливэн заметил, как дрогнули ее плечи, словно она пыталась отогнать страх.
— Кого? — резко спросил он.
— Того, которого зовут Лобо.
Лицо Салливэна застыло.
— Расскажите мне о нем.
— Он коварный и вызывает страх. У него самые холодные глаза, какие я когда-нибудь видела. Я просила его уехать и он только… высмеял меня.
Мариса передернулась. Все иллюзии, если они у нее были насчет профессионалов, пропали вечером в субботу, когда один из них так хладнокровно убил одного из людей ее отца.
Салливэн видел, как затуманились ее глаза, и понял, что она помнила убийство на танцах. Он не мог более сдерживаться. Он вытянул руки, и Мариса бросилась в его объятия, все еще дрожа от воспоминаний. Он крепко обнял ее, одной рукой поглаживая пахнущие цветами волосы. Дрожь утихла, и она обратила к нему глаза, в уголках которых повисли слезинки. Он знал, что не должен это делать, но не мог более удержаться, чтобы не поймать слезинки губами. Потом его губы стали двигаться вниз, лаская нежную белую кожу, пока не встретились с ее губами.
Поцелуй взорвался внезапной вспышкой раскаленного добела великолепия. Его губы вначале нежно ласкали и изучали, но потом стали более требовательными, когда она отзывалась, крепче прижимаясь к нему. Он так долго этого желал, и теперь знал, что она хотела того же. Запрет привел только к нарастанию внутреннего напряжения и потребности, пока он не ощутил, что готов взорваться.
Она инстинктивно, призывно приоткрыла губы, и его язык продвинулся, исследуя чувствительные места, пока она вновь не начала дрожать, на этот раз совсем по другой причине. Руки Салливэна обхватили ее крепче, желая, нуждаясь, требуя тепла, которое она предлагала. Давно уже он не ощущал такой общности, такого мягкого и все же обжигающего тепла.
Но Мариса заслуживала большего, чем человека, который в любой момент мог ожидать очередного приступа малярии, за которым в это время требовался уход, как за ребенком, который мог не дожить до старости. Она заслуживала гораздо большего.
Со стоном страдания он оторвался от нее, ища взглядом затуманенные страстью глаза и лицо, переполненное ощущением чуда. Это ощущение медленно сменилось страхом, когда в его лице, в его глазах она увидела внезапное отрицание.
— Салливэн, — прошептала она, — не отдаляйтесь.
— Из этого ничего не выйдет, Мариса, — медленно произнес он, — мне нечего вам предложить.
— Мне ничего не надо, кроме вас.
— Мариса, я неполноценен. У меня болезнь, которая никогда не пройдет. Я не обременю вас этим.
— Но это совсем не важно, — в отчаянии отвечала она.
— Нет, важно. Для меня важно. Я не хочу, чтобы вы когда-либо видели меня в таком состоянии.
— Но ведь я… — Она хотела сказать, что любит его, но ее гордость не позволила.
Он взял ее подбородок в свои ладони.
— Мариса, я намного старше вас, и я навидался того, что человеку видеть не полагается. — Он помолчал мгновение, потом продолжил:
— Ваш отец никогда бы не согласился, и неважно, что вы сейчас чувствуете, вы всегда будете сожалеть, если потеряете его.
— Неужели вы всегда должны быть таким благородным, — сказала она внезапно разъяренная.
Никакой из этих доводов ничего не значил сейчас после захватывающего поцелуя, после выражения его лица, по которому она догадалась, что и он, наверное, любит ее.
Салливэн пробовал улыбнуться, но боялся, что получилась гримаса.
— Я думаю, это не благородство, а рассудительность.
— Никакая не рассудительность, — горячо ответила она, — просто предлоги, за которыми вы прячетесь.
Салливэн молча думал, что, возможно, она была права. Возможно, он прятался с тех самых пор, как его семья и невеста погибли во время войны. Но он не был уверен, что сможет преодолеть это добровольное заточение.
— Тогда вам тем более надо держаться от меня подальше. Вам, Мариса, нужен человек, который сможет отдать вам все сердце, целиком.
В его словах была напугавшая ее определенность.
— Я так просто не отступлюсь, — сказала она. Первый раз после поцелуя он улыбнулся.
— Я знаю, что нет.
Она колебалась мгновение, потом решила, что лучше уйти и обдумать другой план атаки:
— Вы будете на строительстве сарая?
Он кивнул.
— И я тоже. — Она широко улыбнулась. — И я собираюсь приготовить цыплят.
Он удивленно поднял брови.
— Я очень неплохо готовлю, — добавила она с задором в глазах.
— Думаю, вы много чего очень неплохо умеете, — сказал он.
— Вы еще узнаете, сколько, — озорно пообещала она и выскочила из двери, прежде чем он успел еще что-то добавить.
Только на полпути обратно она вспомнила, что собиралась расспросить его о вражде между ее отцом и Гэром Морроу.
* * *
Как и предполагала Мариса, этим вечером в Ньютоне и вправду была устроена встреча добропорядочных горожан. Это было не совсем городское собрание, потому что организаторы не желали присутствия определенных личностей.
Вместо этого они устроили игру в покер в магазине Боба Макинтайра.
Там был мэр Стиллуотер вместе с преподобным Муни, банкир Эмос Фолли, шериф Кэррол Поси, Боб Макинтайр, доктор Салливэн Баркли и ружейник Эл Льюис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— И чем я могу вам служить, Мариса? — наконец спросил он. Очень многим. Хорошо бы начать с поцелуя. Но она проглотила эти слова.
— Я хочу помочь Уиллоу, — вырвалось у нее. Удивленный Салливэн внимательно посмотрел на нее. Мариса всегда его привлекала, хотя и была гораздо моложе его. В ней было столько одухотворенности, столько живости. Когда она входила в комнату, комната становилась светлее. Но ему было тридцать шесть, почти вдвое больше, чем ей и он повидал больше смерти и разрушений, чем следовало бы. Также он подцепил малярию в Луизиане, а он твердо решил, его жена не будет обременена возней с больным. Но теперь при взгляде на нее какая-то его часть заколебалась, та часть, где располагалось сердце.
Он не осознавал, насколько она выросла. Когда она смотрела на него, ее выразительные карие глаза светились. Темно-каштановые, почти черные волосы были охвачены сзади голубой лентой такого же цвета, как шелковая блузка. Коричневая юбка для верховой езды облегала слегка округлые бедра, а стройные лодыжки охватывали сапожки тонкой кожи. Алекс Ньютон никогда не жмотничал, когда дело касалось его дочери, и Салливэн догадывался, как трудно должно было ей выступить против отца.
— Вы действительно хотите противостоять вашему отцу в этом деле? Он может никогда вас не простить.
— Он не прав, — просто ответила она. — И я боюсь за Уиллоу. А если ее поддержит весь город, ему придется оставить ее в покое.
— Я так не думаю, — сказал Салливэн, — теперь дело зашло слишком далеко. Он просто наймет еще людей.
— Я встретила одного из них, — сказала она, и Салливэн заметил, как дрогнули ее плечи, словно она пыталась отогнать страх.
— Кого? — резко спросил он.
— Того, которого зовут Лобо.
Лицо Салливэна застыло.
— Расскажите мне о нем.
— Он коварный и вызывает страх. У него самые холодные глаза, какие я когда-нибудь видела. Я просила его уехать и он только… высмеял меня.
Мариса передернулась. Все иллюзии, если они у нее были насчет профессионалов, пропали вечером в субботу, когда один из них так хладнокровно убил одного из людей ее отца.
Салливэн видел, как затуманились ее глаза, и понял, что она помнила убийство на танцах. Он не мог более сдерживаться. Он вытянул руки, и Мариса бросилась в его объятия, все еще дрожа от воспоминаний. Он крепко обнял ее, одной рукой поглаживая пахнущие цветами волосы. Дрожь утихла, и она обратила к нему глаза, в уголках которых повисли слезинки. Он знал, что не должен это делать, но не мог более удержаться, чтобы не поймать слезинки губами. Потом его губы стали двигаться вниз, лаская нежную белую кожу, пока не встретились с ее губами.
Поцелуй взорвался внезапной вспышкой раскаленного добела великолепия. Его губы вначале нежно ласкали и изучали, но потом стали более требовательными, когда она отзывалась, крепче прижимаясь к нему. Он так долго этого желал, и теперь знал, что она хотела того же. Запрет привел только к нарастанию внутреннего напряжения и потребности, пока он не ощутил, что готов взорваться.
Она инстинктивно, призывно приоткрыла губы, и его язык продвинулся, исследуя чувствительные места, пока она вновь не начала дрожать, на этот раз совсем по другой причине. Руки Салливэна обхватили ее крепче, желая, нуждаясь, требуя тепла, которое она предлагала. Давно уже он не ощущал такой общности, такого мягкого и все же обжигающего тепла.
Но Мариса заслуживала большего, чем человека, который в любой момент мог ожидать очередного приступа малярии, за которым в это время требовался уход, как за ребенком, который мог не дожить до старости. Она заслуживала гораздо большего.
Со стоном страдания он оторвался от нее, ища взглядом затуманенные страстью глаза и лицо, переполненное ощущением чуда. Это ощущение медленно сменилось страхом, когда в его лице, в его глазах она увидела внезапное отрицание.
— Салливэн, — прошептала она, — не отдаляйтесь.
— Из этого ничего не выйдет, Мариса, — медленно произнес он, — мне нечего вам предложить.
— Мне ничего не надо, кроме вас.
— Мариса, я неполноценен. У меня болезнь, которая никогда не пройдет. Я не обременю вас этим.
— Но это совсем не важно, — в отчаянии отвечала она.
— Нет, важно. Для меня важно. Я не хочу, чтобы вы когда-либо видели меня в таком состоянии.
— Но ведь я… — Она хотела сказать, что любит его, но ее гордость не позволила.
Он взял ее подбородок в свои ладони.
— Мариса, я намного старше вас, и я навидался того, что человеку видеть не полагается. — Он помолчал мгновение, потом продолжил:
— Ваш отец никогда бы не согласился, и неважно, что вы сейчас чувствуете, вы всегда будете сожалеть, если потеряете его.
— Неужели вы всегда должны быть таким благородным, — сказала она внезапно разъяренная.
Никакой из этих доводов ничего не значил сейчас после захватывающего поцелуя, после выражения его лица, по которому она догадалась, что и он, наверное, любит ее.
Салливэн пробовал улыбнуться, но боялся, что получилась гримаса.
— Я думаю, это не благородство, а рассудительность.
— Никакая не рассудительность, — горячо ответила она, — просто предлоги, за которыми вы прячетесь.
Салливэн молча думал, что, возможно, она была права. Возможно, он прятался с тех самых пор, как его семья и невеста погибли во время войны. Но он не был уверен, что сможет преодолеть это добровольное заточение.
— Тогда вам тем более надо держаться от меня подальше. Вам, Мариса, нужен человек, который сможет отдать вам все сердце, целиком.
В его словах была напугавшая ее определенность.
— Я так просто не отступлюсь, — сказала она. Первый раз после поцелуя он улыбнулся.
— Я знаю, что нет.
Она колебалась мгновение, потом решила, что лучше уйти и обдумать другой план атаки:
— Вы будете на строительстве сарая?
Он кивнул.
— И я тоже. — Она широко улыбнулась. — И я собираюсь приготовить цыплят.
Он удивленно поднял брови.
— Я очень неплохо готовлю, — добавила она с задором в глазах.
— Думаю, вы много чего очень неплохо умеете, — сказал он.
— Вы еще узнаете, сколько, — озорно пообещала она и выскочила из двери, прежде чем он успел еще что-то добавить.
Только на полпути обратно она вспомнила, что собиралась расспросить его о вражде между ее отцом и Гэром Морроу.
* * *
Как и предполагала Мариса, этим вечером в Ньютоне и вправду была устроена встреча добропорядочных горожан. Это было не совсем городское собрание, потому что организаторы не желали присутствия определенных личностей.
Вместо этого они устроили игру в покер в магазине Боба Макинтайра.
Там был мэр Стиллуотер вместе с преподобным Муни, банкир Эмос Фолли, шериф Кэррол Поси, Боб Макинтайр, доктор Салливэн Баркли и ружейник Эл Льюис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96