Но Мэт ничего не заметил увлеченный разговором с Джеймсом и Даниэлем. Ханна в это время щебетала со своей соседкой слева. Конечно, Мэт давал зарок никогда больше не жениться, и пока у Кэролайн не было повода сомневаться в твердости его решения. Зачем же ей в таком случае создавать проблему на ровном месте?
— Взгляни на Хоуп, как она пытается вскарабкаться на ногу Джеймсу! — со смехом сказала Мэри.
Кэролайн послушно взглянула на малышку. Xoyп исполнился год, она уже начала ходить и даже понемножку лопотать, и была совершенно очаровательна. Кэролайн с улыбкой наблюдала, как Джеймс, не прерывая беседы с братьями, сгреб свою черноголовую дочурку в охапку и посадил на руки. Как и Мэт, Джеймс был образцовым отцом. А, судя по тому, с какой любовью Даниэль, Роберт и Томас относились к двум своим племянникам и племяннице, Кэролайн почти не сомневалась, что из них тоже получатся превосходные отцы.
— Ого, смотрите-ка! — раздались отовсюду крики. Кэролайн подняла голову, чтобы выяснить, в чем дело. Даниэль, с пунцовым от смущения лицом ошеломленно уставился на полуочищенный початок, который держал в руках. Зерна на нем были темно-оранжевые, в отличие от обычного бледно-желтого цвета, и это вызывало у окружающих, особенно у его братьев, бурные приступы веселья.
— Что происходит? — Шепотом поинтересовалась у Мэри ничего не понимающая Кэролайн.
— Это же красный початок! Теперь Даниэль имеет право потребовать фант у той девушки, которая ему больше всего по сердцу.
— Фант?
— Поцелуй, глупышка! — пояснила Мэри, смеясь.
И все стали наблюдать, как Даниэль наконец поднял глаза от початка и медленно обвел взглядом сидящих гостей.
29
— Давай, давай, вперед!
Когда Даниэль поднялся с места, подгоняемый и подбадриваемый своими товарищами, лицо его пламенело почти так же, как и волосы. Кэролайн не могла не улыбнуться, видя смущение Даниэля, и с интересом наблюдала, как парень вышел в центр круга. Кого же он выберет? Ее взор обратился сначала к Лиззи Питерс, сидевшей с притворной скромностью, потупив глаза. Затем, к своему величайшему испугу, Кэролайн поняла, что Даниэль направляется прямехонько к ней.
Ничего не оставалось, кроме как сидеть на своем месте и отчаянно краснеть, когда Даниэль решительно (хотя лицо его по-прежнему было пунцовым) наклонился и на секунду прижался губами к ее щеке. Его теплые твердые губы, скользнув по коже и не вызвав неприятных ощущений, тут же отдалились. Кэролайн не почувствовала отвращения при этом прикосновении, но в то же время ее захлестнул стыд от того, что стала объектом общего внимания.
— Ура!
Когда поцелуй завершился, раздался взрыв смеха и аплодисменты. Быстро улыбнувшись Кэролайн, Даниэль удалился на противоположную сторону круга. Несколько мгновений Кэролайн ощущала на себе взгляды окружающих: искрящиеся смехом, оценивающие, но были и откровенно осуждающие.
— Подумать только, а я-то ничего не заметила! Оказывается, Даниэль влюблен в тебя, — удивленно причитала сидевшая рядом Мэри. Кэролайн повернулась, чтобы утихомирить ее, но Мэри, в карих глазах которой плясали веселые огоньки, не собиралась так легко забыть о происшедшем. — Как хорошо, что я так привязалась к тебе, потому что, кажется, мы скоро станем сестрами, — поддразнивала она.
При мысли о том, что Даниэль может иметь серьезные намерения, у Кэролайн округлились глаза и насупились брови, и это заставило Мэри замолчать. Чтобы скрыть смущение, Кэролайн деловито пододвинула к себе новый початок и принялась за работу, однако не смогла удержаться, чтобы не поискать глазами Даниэля. Тот, все еще с красным от смущения лицом, выслушивал дружеские насмешки Джеймса. Мэт, сидевший по другую сторону от Даниэля, не смеялся вместе с остальными. Он снова о чем-то беседовал с Ханной, сохраняя внешнее спокойствие и даже безмятежность.
Неужели то, что его брат поцеловал ее, ничего не значит для Мэта? Лиззи Питерс, мрачно обрывавшая с початков одну шелковую кисточку за другой, бросила на Кэролайн ядовитый взгляд. И Кэролайн нисколько не винила ее за это. Она тоже источала бы яд, когда объект ее любви открыто, при всех, предпочел другую.
Если, допустим, Мэт поцеловал бы Ханну Форрестер, Кэролайн стоило бы неимоверных усилий не убить их обоих!
Потому что Мэт был тем мужчиной, кого она хотела. С чувством неизбежности Кэролайн осознала наконец-то, что должна была понять давным-давно. Она снова отыскала Мэта глазами. Этот черноволосый негодник все еще беседовал с Ханной Форрестер. Поцелуй Даниэля, который Мэри истолковала чуть ли не как декларацию о намерениях, ни в малейшей степени не задел его за живое. Напрягая теперь память, Кэролайн пришла к заключению, что за прошедшее лето Мэт ни разу не дотронулся до нее иначе, чем того требовали вежливость и правила приличия. Ни словом, ни поступком он не совершил ничего, что даже самая оптимистично настроенная женщина могла бы расценить как проявление интереса к себе. Неужели физического влечения, которое она когда-то, бесспорно, в нем вызывала, больше не существовало? А, может быть, Мэт решил, что его мужские страсти влекут его туда, куда он совсем не стремится попасть, и сознательно повернул назад? Он же говорил ей, что не намерен жениться во второй раз, а идея сделать ее своей любовницей, при том, что она живет у него в доме и заботится обо всей семье, явно не из самых умных. Нет, конечно, она не стала бы его любовницей. А женой?
Кэролайн приказала себе больше не касаться этого вопроса даже мысленно. Она рьяно взялась за кукурузные початки и трудилась до тех пор, пока (ей оставалось очистить еще с полдюжины) команду их противников не объявили победительницей. Затем все дружно налегли на еду и напитки. А после шумной веселой трапезы начали расходиться по домам.
На обратной дороге Кэролайн так же восседала между Мэтом и Даниэлем. Ночью стало довольно прохладно, неясные очертания облаков быстро проносились на фоне огромной, оранжево-красной луны. На празднике кто-то из гостей назвал ее урожайной луной. Поднимался ветер, ветви деревьев скрипели и раскачивались над самой головой. Вдалеке, как надеялась Кэролайн, завыл одинокий волк.
Уставшие мальчики, привалившись к своим дядькам, всю дорогу хранили молчание. Роберт и Томас вполголоса переговаривались. Управлявший лошадью Мэт сидел неподвижно, словно окаменев, и его твердый локоть едва не впивался Кэролайн в бок. Его лицо хранило непроницаемое выражение. Даниэль, по другую сторону от нее, был столь же молчалив. Атмосфера легкости и веселья, царившая по дороге на праздник, исчезла. Казалось, над ними довлела какая-то тяжесть, коей невозможно было дать определение. Ну, если не над всеми, то, по крайней мере, над ними троими, сидевшими на переднем сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Взгляни на Хоуп, как она пытается вскарабкаться на ногу Джеймсу! — со смехом сказала Мэри.
Кэролайн послушно взглянула на малышку. Xoyп исполнился год, она уже начала ходить и даже понемножку лопотать, и была совершенно очаровательна. Кэролайн с улыбкой наблюдала, как Джеймс, не прерывая беседы с братьями, сгреб свою черноголовую дочурку в охапку и посадил на руки. Как и Мэт, Джеймс был образцовым отцом. А, судя по тому, с какой любовью Даниэль, Роберт и Томас относились к двум своим племянникам и племяннице, Кэролайн почти не сомневалась, что из них тоже получатся превосходные отцы.
— Ого, смотрите-ка! — раздались отовсюду крики. Кэролайн подняла голову, чтобы выяснить, в чем дело. Даниэль, с пунцовым от смущения лицом ошеломленно уставился на полуочищенный початок, который держал в руках. Зерна на нем были темно-оранжевые, в отличие от обычного бледно-желтого цвета, и это вызывало у окружающих, особенно у его братьев, бурные приступы веселья.
— Что происходит? — Шепотом поинтересовалась у Мэри ничего не понимающая Кэролайн.
— Это же красный початок! Теперь Даниэль имеет право потребовать фант у той девушки, которая ему больше всего по сердцу.
— Фант?
— Поцелуй, глупышка! — пояснила Мэри, смеясь.
И все стали наблюдать, как Даниэль наконец поднял глаза от початка и медленно обвел взглядом сидящих гостей.
29
— Давай, давай, вперед!
Когда Даниэль поднялся с места, подгоняемый и подбадриваемый своими товарищами, лицо его пламенело почти так же, как и волосы. Кэролайн не могла не улыбнуться, видя смущение Даниэля, и с интересом наблюдала, как парень вышел в центр круга. Кого же он выберет? Ее взор обратился сначала к Лиззи Питерс, сидевшей с притворной скромностью, потупив глаза. Затем, к своему величайшему испугу, Кэролайн поняла, что Даниэль направляется прямехонько к ней.
Ничего не оставалось, кроме как сидеть на своем месте и отчаянно краснеть, когда Даниэль решительно (хотя лицо его по-прежнему было пунцовым) наклонился и на секунду прижался губами к ее щеке. Его теплые твердые губы, скользнув по коже и не вызвав неприятных ощущений, тут же отдалились. Кэролайн не почувствовала отвращения при этом прикосновении, но в то же время ее захлестнул стыд от того, что стала объектом общего внимания.
— Ура!
Когда поцелуй завершился, раздался взрыв смеха и аплодисменты. Быстро улыбнувшись Кэролайн, Даниэль удалился на противоположную сторону круга. Несколько мгновений Кэролайн ощущала на себе взгляды окружающих: искрящиеся смехом, оценивающие, но были и откровенно осуждающие.
— Подумать только, а я-то ничего не заметила! Оказывается, Даниэль влюблен в тебя, — удивленно причитала сидевшая рядом Мэри. Кэролайн повернулась, чтобы утихомирить ее, но Мэри, в карих глазах которой плясали веселые огоньки, не собиралась так легко забыть о происшедшем. — Как хорошо, что я так привязалась к тебе, потому что, кажется, мы скоро станем сестрами, — поддразнивала она.
При мысли о том, что Даниэль может иметь серьезные намерения, у Кэролайн округлились глаза и насупились брови, и это заставило Мэри замолчать. Чтобы скрыть смущение, Кэролайн деловито пододвинула к себе новый початок и принялась за работу, однако не смогла удержаться, чтобы не поискать глазами Даниэля. Тот, все еще с красным от смущения лицом, выслушивал дружеские насмешки Джеймса. Мэт, сидевший по другую сторону от Даниэля, не смеялся вместе с остальными. Он снова о чем-то беседовал с Ханной, сохраняя внешнее спокойствие и даже безмятежность.
Неужели то, что его брат поцеловал ее, ничего не значит для Мэта? Лиззи Питерс, мрачно обрывавшая с початков одну шелковую кисточку за другой, бросила на Кэролайн ядовитый взгляд. И Кэролайн нисколько не винила ее за это. Она тоже источала бы яд, когда объект ее любви открыто, при всех, предпочел другую.
Если, допустим, Мэт поцеловал бы Ханну Форрестер, Кэролайн стоило бы неимоверных усилий не убить их обоих!
Потому что Мэт был тем мужчиной, кого она хотела. С чувством неизбежности Кэролайн осознала наконец-то, что должна была понять давным-давно. Она снова отыскала Мэта глазами. Этот черноволосый негодник все еще беседовал с Ханной Форрестер. Поцелуй Даниэля, который Мэри истолковала чуть ли не как декларацию о намерениях, ни в малейшей степени не задел его за живое. Напрягая теперь память, Кэролайн пришла к заключению, что за прошедшее лето Мэт ни разу не дотронулся до нее иначе, чем того требовали вежливость и правила приличия. Ни словом, ни поступком он не совершил ничего, что даже самая оптимистично настроенная женщина могла бы расценить как проявление интереса к себе. Неужели физического влечения, которое она когда-то, бесспорно, в нем вызывала, больше не существовало? А, может быть, Мэт решил, что его мужские страсти влекут его туда, куда он совсем не стремится попасть, и сознательно повернул назад? Он же говорил ей, что не намерен жениться во второй раз, а идея сделать ее своей любовницей, при том, что она живет у него в доме и заботится обо всей семье, явно не из самых умных. Нет, конечно, она не стала бы его любовницей. А женой?
Кэролайн приказала себе больше не касаться этого вопроса даже мысленно. Она рьяно взялась за кукурузные початки и трудилась до тех пор, пока (ей оставалось очистить еще с полдюжины) команду их противников не объявили победительницей. Затем все дружно налегли на еду и напитки. А после шумной веселой трапезы начали расходиться по домам.
На обратной дороге Кэролайн так же восседала между Мэтом и Даниэлем. Ночью стало довольно прохладно, неясные очертания облаков быстро проносились на фоне огромной, оранжево-красной луны. На празднике кто-то из гостей назвал ее урожайной луной. Поднимался ветер, ветви деревьев скрипели и раскачивались над самой головой. Вдалеке, как надеялась Кэролайн, завыл одинокий волк.
Уставшие мальчики, привалившись к своим дядькам, всю дорогу хранили молчание. Роберт и Томас вполголоса переговаривались. Управлявший лошадью Мэт сидел неподвижно, словно окаменев, и его твердый локоть едва не впивался Кэролайн в бок. Его лицо хранило непроницаемое выражение. Даниэль, по другую сторону от нее, был столь же молчалив. Атмосфера легкости и веселья, царившая по дороге на праздник, исчезла. Казалось, над ними довлела какая-то тяжесть, коей невозможно было дать определение. Ну, если не над всеми, то, по крайней мере, над ними троими, сидевшими на переднем сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102