Однако Кэролайн различила только первую интонацию и, мгновенно повернувшись, гневно уставилась на него.
— Я думаю, что ты самодовольный, подлый и… — в ярости начала перечислять она, опустившись спиной на мягкий мех шубы и глядя вверх, на его обрамленную черной щетиной ухмыляющуюся физиономию. Но помимо еле уловимой усмешки, означавшей, как ей казалось, что Мэт снова над ней потешается, Кэролайн увидела в его глазах нечто такое, что заставило ее замолчать. В кобальтовой глубине глаз отражались и нежность, и, возможно, легкое торжество, но все это были мелочи по сравнению с горевшим в них неутолимым голодом. Мэт смотрел на нее так, как умирающий от голода смотрел бы на хлеб. И Кэролайн простила ему ухмылку и оставила его вопрос без ответа, настолько явственно она ощутила, как ои нуждается в ней.
— Я люблю тебя, Эфраим Мэтисон, — прошептала Кэролайн, и эти слова вырвались у нее помимо воли. Она подняла руку и погладила Мэта по шершавой, как наждачная бумага щеке.
Ни на секунду не отрывая от девушки глаз, Мэт поймал ее пальцы и прижал их к своему лицу, так что жар его кожи обжег ей ладонь. В его взгляде внезапно появилась беззащитность и ранимость, как у маленького ребенка, и это тронуло Кэролайн больше, чем что-либо на протяжении всей ее предыдущей жизни. Потрясенная своими чувствами, она приподнялась на локте и поцеловала шрам, который считала своего рода знаком его доблести.
— Боже небесный! — пробормотал Мэт, когда ее губы коснулись побелевшего рубца. Насмешка исчезла, уступив место гримасе боли, глаза вспыхнули и потемнели от страсти. Затем он опустил Кэролайн вниз на ложе, лег на нее сверху и прильнул к ней в таком поцелуе, будто хотел вынуть из нее душу. Продолжая ласкать и возбуждать Кэролайн, Мэт приподнял ее ноги, чтобы они обхватили его за талию. И овладел ею, объявив тем самым эту женщину своей. На сей раз Кэролайн впервые смогла оценить, почему мужчины так стремятся к физической близости с женщиной. Ответный порыв страсти, который Мэт возбудил в ней за несколько мгновений до этого акта, был ничтожным по сравнению с тем экстазом, что охватил ее, когда он в последний раз совершил внутри нее мощный рывок и в момент извержения спермы выкрикнул ее имя.
Когда все кончилось, они долго лежали обнявшись. Кэролайн распласталась на груди Мэта, умиротворенно прислушиваясь к ритму его постепенно успокаивающегося сердца.
— Ответь мне на один вопрос, — медленно проговорила она после долгого молчания, рисуя кончиком пальца круги на восхищавшей ее мощной волосатой груди Мэта. Его плоские соски темно-коричневого цвета были похожи на ее собственные и вместе с тем разительно от них отличались. Она гладила их и щелкала по ним пальцем, пока Мэт, застонав, не поймал ее ладони своими и не попросил перестать. Тогда Кэролайн стала накручивать на пальцы те волоски, что росли у него на груди, думая при этом о тысяче разных вещей. Этот вопрос, на который она уже некоторое время хотела услышать ответ, пришел ей в голову совсем неожиданно и принес с собой легкое беспокойство. — Что именно ты имел в виду, когда говорил мне, будто мы с Ханной Форрестер совершенно не похожи друг на друга?
Мэт поднял голову и посмотрел на Кэролайн. А она приподняла подбородок, чтобы поймать его взгляд.
— А так это всерьез не давало тебе покоя, не так ли?
Теперь, когда Мэт немного утолил страсть, к нему снова вернулось чувство юмора. Поскольку Кэролайн было страшно лень обижаться за то, что он опять подтрунивает (а поразмыслив, пришла к выводу, что ей это нравилось), она просто показала Мэту язык.
— Примерно в той же степени, как тебя обеспокоил поцелуй Даниэля на кукурузных посиделках, — с притворной мягкостью парировала Кэролайн, потянув при этом за жесткий волосок на груди.
— Неужели настолько сильно, а? — От веселого выражения его лица не осталось и следа, теперь оно потемнело от тягостных воспоминаний. Он накрыл ее пальцы ладонью и прижал к себе, чтобы она больше не могла его щипать, затем просунул согнутую в локте руку ей под голову в качестве подушки.
— Так ты объяснишь? — Ей нужен был его ответ. Мэт стожил губы в полуулыбке.
Я хотел сказать, что ты, девочка моя, представляещь из себя самое обворожительное существо, которое я когда-либо видел и надеюсь увидеть по эту сторону небес, — а Ханна нет.
— Пусть так дальше и остается. — Довольная его ответом, Кэролайн тем не менее пронзила Мэта суровым взглядом. — Потому что вы, сэр, отдали себя в мои руки, и я предупреждаю, что не собираюсь ни с кем вас делить!
— Неужели ты объясняешься мне в любви, Кэролайн? — Улыбка в его глазах, когда он повторил вопрос, который уже однажды ей задавал, никак не вязалась с чуть хриплым от волнения голосом.
— А что, если так и есть? — В ее голосе тоже прозвучали хриплые нотки.
— Тогда я скажу тебе, что теперь моя очередь.
— Твоя очередь?
— Объясняться в любви. Но прежде чем ответить, хорошенько подумай. Ты повесишь на себя заботу о целой компании и притом навсегда. Если примешь меня, то должна будешь принять также Дэви и Джона, Джеймса и Дана, Роба и Тома, и даже эту злосчастную псину. Будут и еще младенцы, потому что я не смогу сдерживать себя больше, чем на несколько часов в сутки. Так что появятся дети, плюс связанные с ними дополнительные нагрузки. Даже служанка может бросить службу, когда окончится срок ее договора с нанимателем. Ты же, напротив, отдашь мне себя навсегда.
Глаза Кэролайн широко раскрылись. Она приподнялась на локтях от его груди, на которой все это время уютно лежала и, моргая, уставилась на Мэта.
— Ты случайно не пытаешься сделать мне предложение?
— Полагаю, что именно это я и делаю.
— В таком случае, оно целиком состоит из предостережений. Могу я поинтересоваться, что тебя надоумило предложить мне руку и сердце?
Брови Мэта поползли вверх. Руки в красноречивом жесте двинулись вниз вдоль ее обнаженной спины, замерев на изгибе ягодиц. Кэролайн сделала вид, что не чувствует нежного трепета, пробежавшего от этого движения по всему ее телу, и нахмурилась.
— Ты просто хочешь уложить меня в свою постель. — В ее словах слышались зловещие нотки.
— Ага, хочу. — Он плотнее прижал Кэролайн к себе, чтобы она почувствовала его вновь пробудившееся желание.
— Это самое большое оскорбление, которое я когда-либо слышала! — С трудом подавив горячее желание ударить его, Кэролайн попыталась вскочить на ноги, но обвившиеся вокруг ее тела руки Мэта остановили ее.
— Ну-ну, мадам Пороховая Бочка, держите свой вспыльчивый темперамент при себе! Ты что, хочешь, чтобы я отрицал очевидное? Я мечтал уложить тебя в свою постель с того самого момента, как впервые увидел, когда ты неслась по моему полю в своем развевающемся красном плаще с капюшоном, а Яков мчался за тобой следом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Я думаю, что ты самодовольный, подлый и… — в ярости начала перечислять она, опустившись спиной на мягкий мех шубы и глядя вверх, на его обрамленную черной щетиной ухмыляющуюся физиономию. Но помимо еле уловимой усмешки, означавшей, как ей казалось, что Мэт снова над ней потешается, Кэролайн увидела в его глазах нечто такое, что заставило ее замолчать. В кобальтовой глубине глаз отражались и нежность, и, возможно, легкое торжество, но все это были мелочи по сравнению с горевшим в них неутолимым голодом. Мэт смотрел на нее так, как умирающий от голода смотрел бы на хлеб. И Кэролайн простила ему ухмылку и оставила его вопрос без ответа, настолько явственно она ощутила, как ои нуждается в ней.
— Я люблю тебя, Эфраим Мэтисон, — прошептала Кэролайн, и эти слова вырвались у нее помимо воли. Она подняла руку и погладила Мэта по шершавой, как наждачная бумага щеке.
Ни на секунду не отрывая от девушки глаз, Мэт поймал ее пальцы и прижал их к своему лицу, так что жар его кожи обжег ей ладонь. В его взгляде внезапно появилась беззащитность и ранимость, как у маленького ребенка, и это тронуло Кэролайн больше, чем что-либо на протяжении всей ее предыдущей жизни. Потрясенная своими чувствами, она приподнялась на локте и поцеловала шрам, который считала своего рода знаком его доблести.
— Боже небесный! — пробормотал Мэт, когда ее губы коснулись побелевшего рубца. Насмешка исчезла, уступив место гримасе боли, глаза вспыхнули и потемнели от страсти. Затем он опустил Кэролайн вниз на ложе, лег на нее сверху и прильнул к ней в таком поцелуе, будто хотел вынуть из нее душу. Продолжая ласкать и возбуждать Кэролайн, Мэт приподнял ее ноги, чтобы они обхватили его за талию. И овладел ею, объявив тем самым эту женщину своей. На сей раз Кэролайн впервые смогла оценить, почему мужчины так стремятся к физической близости с женщиной. Ответный порыв страсти, который Мэт возбудил в ней за несколько мгновений до этого акта, был ничтожным по сравнению с тем экстазом, что охватил ее, когда он в последний раз совершил внутри нее мощный рывок и в момент извержения спермы выкрикнул ее имя.
Когда все кончилось, они долго лежали обнявшись. Кэролайн распласталась на груди Мэта, умиротворенно прислушиваясь к ритму его постепенно успокаивающегося сердца.
— Ответь мне на один вопрос, — медленно проговорила она после долгого молчания, рисуя кончиком пальца круги на восхищавшей ее мощной волосатой груди Мэта. Его плоские соски темно-коричневого цвета были похожи на ее собственные и вместе с тем разительно от них отличались. Она гладила их и щелкала по ним пальцем, пока Мэт, застонав, не поймал ее ладони своими и не попросил перестать. Тогда Кэролайн стала накручивать на пальцы те волоски, что росли у него на груди, думая при этом о тысяче разных вещей. Этот вопрос, на который она уже некоторое время хотела услышать ответ, пришел ей в голову совсем неожиданно и принес с собой легкое беспокойство. — Что именно ты имел в виду, когда говорил мне, будто мы с Ханной Форрестер совершенно не похожи друг на друга?
Мэт поднял голову и посмотрел на Кэролайн. А она приподняла подбородок, чтобы поймать его взгляд.
— А так это всерьез не давало тебе покоя, не так ли?
Теперь, когда Мэт немного утолил страсть, к нему снова вернулось чувство юмора. Поскольку Кэролайн было страшно лень обижаться за то, что он опять подтрунивает (а поразмыслив, пришла к выводу, что ей это нравилось), она просто показала Мэту язык.
— Примерно в той же степени, как тебя обеспокоил поцелуй Даниэля на кукурузных посиделках, — с притворной мягкостью парировала Кэролайн, потянув при этом за жесткий волосок на груди.
— Неужели настолько сильно, а? — От веселого выражения его лица не осталось и следа, теперь оно потемнело от тягостных воспоминаний. Он накрыл ее пальцы ладонью и прижал к себе, чтобы она больше не могла его щипать, затем просунул согнутую в локте руку ей под голову в качестве подушки.
— Так ты объяснишь? — Ей нужен был его ответ. Мэт стожил губы в полуулыбке.
Я хотел сказать, что ты, девочка моя, представляещь из себя самое обворожительное существо, которое я когда-либо видел и надеюсь увидеть по эту сторону небес, — а Ханна нет.
— Пусть так дальше и остается. — Довольная его ответом, Кэролайн тем не менее пронзила Мэта суровым взглядом. — Потому что вы, сэр, отдали себя в мои руки, и я предупреждаю, что не собираюсь ни с кем вас делить!
— Неужели ты объясняешься мне в любви, Кэролайн? — Улыбка в его глазах, когда он повторил вопрос, который уже однажды ей задавал, никак не вязалась с чуть хриплым от волнения голосом.
— А что, если так и есть? — В ее голосе тоже прозвучали хриплые нотки.
— Тогда я скажу тебе, что теперь моя очередь.
— Твоя очередь?
— Объясняться в любви. Но прежде чем ответить, хорошенько подумай. Ты повесишь на себя заботу о целой компании и притом навсегда. Если примешь меня, то должна будешь принять также Дэви и Джона, Джеймса и Дана, Роба и Тома, и даже эту злосчастную псину. Будут и еще младенцы, потому что я не смогу сдерживать себя больше, чем на несколько часов в сутки. Так что появятся дети, плюс связанные с ними дополнительные нагрузки. Даже служанка может бросить службу, когда окончится срок ее договора с нанимателем. Ты же, напротив, отдашь мне себя навсегда.
Глаза Кэролайн широко раскрылись. Она приподнялась на локтях от его груди, на которой все это время уютно лежала и, моргая, уставилась на Мэта.
— Ты случайно не пытаешься сделать мне предложение?
— Полагаю, что именно это я и делаю.
— В таком случае, оно целиком состоит из предостережений. Могу я поинтересоваться, что тебя надоумило предложить мне руку и сердце?
Брови Мэта поползли вверх. Руки в красноречивом жесте двинулись вниз вдоль ее обнаженной спины, замерев на изгибе ягодиц. Кэролайн сделала вид, что не чувствует нежного трепета, пробежавшего от этого движения по всему ее телу, и нахмурилась.
— Ты просто хочешь уложить меня в свою постель. — В ее словах слышались зловещие нотки.
— Ага, хочу. — Он плотнее прижал Кэролайн к себе, чтобы она почувствовала его вновь пробудившееся желание.
— Это самое большое оскорбление, которое я когда-либо слышала! — С трудом подавив горячее желание ударить его, Кэролайн попыталась вскочить на ноги, но обвившиеся вокруг ее тела руки Мэта остановили ее.
— Ну-ну, мадам Пороховая Бочка, держите свой вспыльчивый темперамент при себе! Ты что, хочешь, чтобы я отрицал очевидное? Я мечтал уложить тебя в свою постель с того самого момента, как впервые увидел, когда ты неслась по моему полю в своем развевающемся красном плаще с капюшоном, а Яков мчался за тобой следом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102