Он заморгал и, опустив ружье, увидел рядом Генри.
– Кажется, они отступают. Вы целы?
Он кивнул и посмотрел на Сару. Она поднималась с земли и отряхивала одежду. Ее лицо было измученным и бледным. Руки дрожали.
– Вы испугали нас до смерти, – продолжал Генри. – Почему вы так палили? О чем думали? Было похоже, словно вы сами нарываетесь на смерть.
Генри спустился к прогалине, где индейцы отделяли раненых от убитых; он отдавал приказы индейцам и оборвал их спор относительно того, стоит ли им возвращаться назад, пока еще есть время.
– Время для чего? – закричал Генри. – Чтобы успеть быть убитым? Они уничтожат всех до одного.
Кан подбежал с Сарой к дереву и заставил ее спрятаться за него. Перезаряжая ружья, он спросил:
– Морган, как вы думаете, далеко ли до плантации Кинга?
– Я не знаю.
– Но у вас же должны быть какие-то предположения, – присоединилась к разговору Сара, ее голос дрожал от волнения.
– Ксаванте не посмеют пересечь границы Кинга, – сказал Генри.
– Какая нам разница? – Морган попытался встать, пошатнулся и ухватился за дерево. – Мы убежим от дьявола, чтобы встретиться с ним.
– Но с Кингом у нас есть хоть какой-то шанс, – запротестовал Генри.
– Да? Почему вы так думаете?
– Да потому что так просто мы ему не дадимся. Мы должны прорваться. И я это вам обещаю. Я не позволю им больше причинить нам вред. Я убью его прежде, чем он успеет это сделать. Но у вас должно быть желание сражаться.
Тень улыбки пробежала по губам Моргана.
– Хорошо бы выкурить сигару.
– Хотя я не курю, но с удовольствием закурил бы.
– Слава богу, что не курите. Представляю, каким бы вы стали курякой, если бы начали.
Генри засмеялся и, когда он отвернулся, Морган спросил:
– Знаете, Генри, почему каннибалы не едят миссионеров?
– Нет, Морган, но у меня есть ощущение, что вы мне расскажете.
– Если только вы этого захотите.
– Возможно.
– Ладно, рассказывайте.
– О чем вы? – спросила Сара.
– Знаете, почему каннибалы не едят миссионеров? – повторил Морган с улыбкой. – Потому что хороший человек плохо усваивается организмом.
– Какая гадость, – простонал Генри. – Морган, вы отвратительны.
Саре никогда не хотелось так отчаянно жить, как в те часы, когда она, скорчившись, сидела в своем укрытии, – ожидая очередной атаки дикарей. Как же раньше она не понимала, что счастье не в богатстве, а в простой возможности дышать?! Какое чудо – видеть трепет птиц в листве, собирающих нектар с орхидей, слышать шум дождя над головой! Капли собирались в листьях, стекали с ветки на ветку и падали на землю, грохоча, словно там-тамы. Высунув лицо из укрытия, она позволила струям стекать по волосам и щекам и удивлялась, почему она прежде не любила дождя. Ведь это было как священное омовение.
С сумерками дождь усилился. Генри приказал Кану поставить для Сары палатку, хотя она не собиралась в ней спать. Палатка была слишком тесной. Кроме того, вместе с остальными она чувствовала себя безопаснее. Ей хотелось быть готовой к атаке, когда та начнется.
– Они не станут нападать во время дождя, – пояснил Генри. – Вы же должны понимать язычников. Они верят, что солнце и дождь – боги, такие же, как и земля. Они будут обсуждать, что значит этот дождь, и, если нам повезет, они возможно, примут его за знак, разрешающий нам пройти. А не то – перережут всех нас на рассвете. Кто может их понять? Только не я. – Он засмеялся так заразительно, что Сара улыбнулась, несмотря на страх.
Дождь утих, но отдаленный гром и всполохи над деревьями говорили Моргану, что скоро здесь разразится очередная гроза с потопом. Он сидел на корзине с ружьями, надвинув шляпу на глаза, вобрав голову в плечи из-за стекающих с листьев капель. Кроме него и нескольких индейцев, боязливо стоящих на своих постах вокруг лагеря, все спали.
Барабаны, молчавшие во время бури, вновь возобновили дробь, наполняя ночь зловещим ритмом, от которого стыла кровь в жилах. Покинув насиженное место, он почувствовал озноб.
Он пытался разглядеть постовых в темноте, но это было невозможно. Ночь была хоть глаз выколи – и никакой надежды разжечь огонь. Чувствуя себя беспомощным, он пнул ногой кучу хвороста, которую они приготовили для костра.
В этот момент он услышал, как Сара плачет у себя в палатке. Он подошел к укрытию и откинул полог. Он мог только разглядеть ее фигуру, скорчившуюся в спальном мешке и волосы, подобные лунному свету, лежащие на плечах и спине.
– Сара? – прошептал он.
Она повернулась к нему. Привстав, она схватила его за руку, втащила вовнутрь и прижалась к нему, сбив с него шляпу. 3атем она обняла его и задрожала.
– Барабаны, Морган, что это значит?
– Не знаю.
– Индейцы убьют нас на восходе? Это так…
Он покачал головой, не способный воспринимать ничего, кроме радости ощущать ее тело, прижавшееся к нему. Он опустил ружье на землю, чтобы обнять ее. В прошлом он отталкивал ее столько раз, что у него теперь не осталось ни сил, ни охоты делать это.
– Я боюсь, – призналась она. – Я хотела быть смелой, но я так устала, измучилась. Пожалуйста, не сердись на меня за то, что я боюсь. Я знаю, что вела себя глупо – но я сама себя плохо знала. Думала, что преодолею страх, но я не могу не бояться. Мне хочется жить, – ее плечи задрожали. – Я не хочу умирать, – сказала она срывающимся голосом.
Он гладил ее распущенные волосы и водил пальцем по изгибам ее маленького уха.
– Я не отдам тебя им, любимая. Я обещаю. Она заплакала сильнее.
– О Морган, у меня были такие мечты! Это несправедливо. Мне необходимо еще столько узнать, увидеть, сделать… Ты не понимаешь. Неужели? Ты ведь так много видел и совершал. Так много испытал. Ты такой… опытный, – она потерлась носом о воротник его рубашки и подняла глаза. – Ты не знаешь, что значит никогда не иметь возможности выйти замуж, никогда не держать на руках своего ребенка.
– Разве мужчины об этом не мечтают?
– Неужели? – она казалась удивленной.
– Конечно.
Опустив голову ему на плечо, она вздохнула:
– Как жаль. Я думаю, мы смогли бы стать хорошими родителями. Во мне столько любви, но я, кажется, не могу найти, кому бы она понадобилась.
Он закрыл глаза и крепче обнял ее.
Снова пошел дождь; они легли на полу палатки, и он покачивал ее в объятиях. От нее веяло теплом, которое в миг растопило лед, сковывавший его на протяжении долгих дней.
– Норман меня не любит, – раздался в темноте ее мягкий печальный голос. – Аристократы обычно не женятся по любви. Они женятся по расчету. А женщины выходят замуж за деньги и положение. Теперь все это мне кажется далеким и смешным. Почему я не понимала этого раньше? Впрочем, это не имеет значения. Вряд ли я выберусь отсюда живой. Просто меня злит, что так много осталось незаконченным. Мне не удалось завершить то, что я должна была сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100