Мита благоговейно уставилась на одно из платьев – из темно-красной парчи, украшенной бархатными розетками.
– Ах, мисс, оно сшито как раз на вас! У Тигра очень острый взгляд, не так ли?
Даже без примерки Баррет знала, что это платье будет ей совершенно впору. Так же как и все остальные. Тихонько вздохнув, Мита подняла другое платье и положила его на кровать. Блестящая переливчатая темно-голубая ткань напоминала поток воды в свете факелов. Это был точный оттенок глаз Баррет.
Англичанка медленно провела пальцами по струящимся волнам шелка, прислушиваясь к их шуршанию. Точно как и прежде, она ощутила нарастающее давление в голове, тяжкий вес неясных воспоминаний. Она нахмурилась, понимая, что и раньше держала в руках такие шелка. Да, когда-то у нее было много подобных платьев – из разных тканей, разных цветов. Внезапно она увидела стройную молодую девушку, вглядывающуюся в свое отражение в высоком зеркале, она прикладывала такие же шелка к своей груди. Но видение растаяло, и Баррет поняла, что это было очень давно. В последние годы она носила только практичную одежду из тонкого сукна и саржи, которую можно было перешить, когда она подрастала, или полностью перекроить, когда ей надоедал фасон. Смешиваясь с тусклыми воспоминаниями, возникло чувство опасности. Пальцы Баррет вздрогнули и отдернулись от великолепной ткани.
– Мэм-сагиб дрожит. Вам холодно? Если так, я прикажу закрыть ставни.
– Нет-нет, Мита. Я просто задумалась.
Решительно вздернув подбородок, Баррет отбросила покрывало и поднялась с кровати.
– Очень хорошо. Полковник-сагиб ожидает вас в гостиной. Вам следует поспешить, если вы не против.
Баррет почему-то не задала вопрос, который был готов сорваться с ее губ. Она и так скоро выяснит, ждет ли ее там Пэйджен. На середине комнаты она остановилась, принюхиваясь к воздуху.
– Что это за запах, Мита? Немного едкий и пахнет дымом. Веки Миты дрогнули, и она опустила взгляд на платье.
– Это аромат Тигра-сагиба, мисс. Он снова курит эти малазийские сигары. И, судя по запаху, он был в вашей комнате, мэм-сагиб.
Две женщины обменялись взглядами, в которых была не столько ревность, сколько взаимное понимание.
– Вам понадобится и это тоже, я думаю.
Мита подняла белый сверток. Это был корсет, который Пэйджен запретил ей носить, пока они находились в пути. Баррет с любопытством рассматривала предмет одежды, казавшийся ей теперь таким странным и незнакомым, как будто он проник сюда из другого мира или другого времени. Мита осторожно расправила корсет и протянула его Баррет.
– Это ваше, мэм-сагиб. Вы, наверное, захотите его надеть.
Баррет все еще колебалась, чувствуя странное нежелание надеть или даже просто прикоснуться к этому предмету. Корсет был вычищен и отглажен. Конечно, это постаралась Мита. Но Баррет сознавала, что, если снова облачится в него, она вернется ко всему тому, что с ним связано, – строгим английским правилам и твердым принципам. Вся непринужденность и свобода, которых она достигла здесь, закончатся.
– Мэм-сагиб? – спросила с любопытством Мита. Баррет не отвечала, ее глаза были прикованы к корсету.
Почему у нее возникло такое чувство отвращения к нему? Может быть, из-за страшных воспоминаний, спрятанных в самой глубине ее мыслей?
– Вы опоздаете, мисс.
– Да. Да, конечно.
Баррет глубоко вздохнула. Что это с ней творится? Что-то бормоча себе под нос, Баррет схватила тяжелый жесткий корсет и поднесла его к груди. Что-то оцарапало ей кожу; одна из планок, казалось, была погнута.
– Она была сломана, и мне пришлось поправить ее – планка, кажется, так вы называете их? Я надеюсь, что работа удовлетворит мэм-сагиб?
– Все прекрасно, Мита.
Баррет пришлось приложить все силы, чтобы не заплакать. В конце концов, пора с этим покончить, почему именно эта часть одежды так ее расстраивает? Может, потому, что она символизирует все, что ненавидит Пэйджен, все, что стояло между ними? Выпрямив спину, Баррет сбросила ночную рубашку и обернула корсет вокруг себя, еле сдерживая дрожь, как только он сдавил ее мягкую кожу. Как странно, подумала она, трогая пальцами твердые металлические кости. Да, весьма странно, что мы должны надевать подобные вещи, чтобы выглядеть цивилизованными.
Полковник Адриан Хадли ожидал в обтянутой ситцем гостиной в огромном каменном западном крыле Виндхэвена. Баррет была рада, что Мита проводила ее, так как она сама никогда не нашла бы этой комнаты.
– О, мисс Браун. Вы сегодня выглядите намного лучше, должен сказать. – Его пальцы обхватили ее руку в дружеском приветствии.
– Вы... вы слишком любезны, – приветливо сказала Баррет, тронутая его нескрываемым сочувствием.
– Ерунда, моя дорогая. Теперь садитесь... садитесь, пожалуйста. Разговаривать стоя весьма приятно, когда вы молоды, но в моем возрасте суставы уже не так послушны, как были когда-то. Конечно, моим досталось слишком много.
Слегка нахмурившись, полковник уселся в кресло у окна и осторожно вытянул левую ногу. Баррет хотела расспросить его поподробнее, но сдержалась, понимая, что он сам расскажет обо всем, если захочет. Баррет просто с любопытством осмотрелась вокруг. Голубые и белые фарфоровые вазы заполнили все полки на стене, и в каждой стояли свежесрезанные цветы жасмина, алых орхидей и пышных роз, заполняя комнату опьяняющими ароматами.
– Как прекрасно!
– Фарфор – из коллекции Тигра, а цветы – это мое хобби, – пояснил полковнике нескрываемой гордостью. – Это одно из немногих занятий, доступных старику, к моему сожалению.
– Но они замечательны! Я не думаю, что когда-либо прежде видела такое разнообразие цветов. Вы, должно быть, настоящий волшебник.
Хадли скромно улыбнулся ее неумеренной похвале:
– Это работа, а не волшебство, моя дорогая. Почва здесь так же богата, как девонширский чернозем. Единственная проблема – защита от проклятущих насекомых в этой долине. О, я прошу прощения за свою болтовню, – сказал он быстро. – Мы здесь не привыкли к женскому обществу.
Баррет почувствовала странное удовлетворение при таком заявлении, хотя и отказывалась признаться самой себе, почему именно.
– Вы что-нибудь выпьете? Херес?
Баррет кивнула, принимая протягиваемый ей бокал. Цвет напитка не уступал богатством оттенков цвету вечернего неба. Полковник провел ее в освещенную свечами столовую, сверкавшую от изобилия хрусталя и тончайшего фарфора. Тяжелые гравированные серебряные приборы лежали у каждой тарелки, и Баррет заметила, что стол накрыт на троих. Хадли перехватил ее осторожный взгляд.
– Тигр уехал, чтобы осмотреть высокогорные плантации. Я не думаю, что он вернется назад раньше завтрашнего утра, но Мита всегда ставит для него прибор на всякий случай. Так что сегодня мы будем обедать вдвоем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
– Ах, мисс, оно сшито как раз на вас! У Тигра очень острый взгляд, не так ли?
Даже без примерки Баррет знала, что это платье будет ей совершенно впору. Так же как и все остальные. Тихонько вздохнув, Мита подняла другое платье и положила его на кровать. Блестящая переливчатая темно-голубая ткань напоминала поток воды в свете факелов. Это был точный оттенок глаз Баррет.
Англичанка медленно провела пальцами по струящимся волнам шелка, прислушиваясь к их шуршанию. Точно как и прежде, она ощутила нарастающее давление в голове, тяжкий вес неясных воспоминаний. Она нахмурилась, понимая, что и раньше держала в руках такие шелка. Да, когда-то у нее было много подобных платьев – из разных тканей, разных цветов. Внезапно она увидела стройную молодую девушку, вглядывающуюся в свое отражение в высоком зеркале, она прикладывала такие же шелка к своей груди. Но видение растаяло, и Баррет поняла, что это было очень давно. В последние годы она носила только практичную одежду из тонкого сукна и саржи, которую можно было перешить, когда она подрастала, или полностью перекроить, когда ей надоедал фасон. Смешиваясь с тусклыми воспоминаниями, возникло чувство опасности. Пальцы Баррет вздрогнули и отдернулись от великолепной ткани.
– Мэм-сагиб дрожит. Вам холодно? Если так, я прикажу закрыть ставни.
– Нет-нет, Мита. Я просто задумалась.
Решительно вздернув подбородок, Баррет отбросила покрывало и поднялась с кровати.
– Очень хорошо. Полковник-сагиб ожидает вас в гостиной. Вам следует поспешить, если вы не против.
Баррет почему-то не задала вопрос, который был готов сорваться с ее губ. Она и так скоро выяснит, ждет ли ее там Пэйджен. На середине комнаты она остановилась, принюхиваясь к воздуху.
– Что это за запах, Мита? Немного едкий и пахнет дымом. Веки Миты дрогнули, и она опустила взгляд на платье.
– Это аромат Тигра-сагиба, мисс. Он снова курит эти малазийские сигары. И, судя по запаху, он был в вашей комнате, мэм-сагиб.
Две женщины обменялись взглядами, в которых была не столько ревность, сколько взаимное понимание.
– Вам понадобится и это тоже, я думаю.
Мита подняла белый сверток. Это был корсет, который Пэйджен запретил ей носить, пока они находились в пути. Баррет с любопытством рассматривала предмет одежды, казавшийся ей теперь таким странным и незнакомым, как будто он проник сюда из другого мира или другого времени. Мита осторожно расправила корсет и протянула его Баррет.
– Это ваше, мэм-сагиб. Вы, наверное, захотите его надеть.
Баррет все еще колебалась, чувствуя странное нежелание надеть или даже просто прикоснуться к этому предмету. Корсет был вычищен и отглажен. Конечно, это постаралась Мита. Но Баррет сознавала, что, если снова облачится в него, она вернется ко всему тому, что с ним связано, – строгим английским правилам и твердым принципам. Вся непринужденность и свобода, которых она достигла здесь, закончатся.
– Мэм-сагиб? – спросила с любопытством Мита. Баррет не отвечала, ее глаза были прикованы к корсету.
Почему у нее возникло такое чувство отвращения к нему? Может быть, из-за страшных воспоминаний, спрятанных в самой глубине ее мыслей?
– Вы опоздаете, мисс.
– Да. Да, конечно.
Баррет глубоко вздохнула. Что это с ней творится? Что-то бормоча себе под нос, Баррет схватила тяжелый жесткий корсет и поднесла его к груди. Что-то оцарапало ей кожу; одна из планок, казалось, была погнута.
– Она была сломана, и мне пришлось поправить ее – планка, кажется, так вы называете их? Я надеюсь, что работа удовлетворит мэм-сагиб?
– Все прекрасно, Мита.
Баррет пришлось приложить все силы, чтобы не заплакать. В конце концов, пора с этим покончить, почему именно эта часть одежды так ее расстраивает? Может, потому, что она символизирует все, что ненавидит Пэйджен, все, что стояло между ними? Выпрямив спину, Баррет сбросила ночную рубашку и обернула корсет вокруг себя, еле сдерживая дрожь, как только он сдавил ее мягкую кожу. Как странно, подумала она, трогая пальцами твердые металлические кости. Да, весьма странно, что мы должны надевать подобные вещи, чтобы выглядеть цивилизованными.
Полковник Адриан Хадли ожидал в обтянутой ситцем гостиной в огромном каменном западном крыле Виндхэвена. Баррет была рада, что Мита проводила ее, так как она сама никогда не нашла бы этой комнаты.
– О, мисс Браун. Вы сегодня выглядите намного лучше, должен сказать. – Его пальцы обхватили ее руку в дружеском приветствии.
– Вы... вы слишком любезны, – приветливо сказала Баррет, тронутая его нескрываемым сочувствием.
– Ерунда, моя дорогая. Теперь садитесь... садитесь, пожалуйста. Разговаривать стоя весьма приятно, когда вы молоды, но в моем возрасте суставы уже не так послушны, как были когда-то. Конечно, моим досталось слишком много.
Слегка нахмурившись, полковник уселся в кресло у окна и осторожно вытянул левую ногу. Баррет хотела расспросить его поподробнее, но сдержалась, понимая, что он сам расскажет обо всем, если захочет. Баррет просто с любопытством осмотрелась вокруг. Голубые и белые фарфоровые вазы заполнили все полки на стене, и в каждой стояли свежесрезанные цветы жасмина, алых орхидей и пышных роз, заполняя комнату опьяняющими ароматами.
– Как прекрасно!
– Фарфор – из коллекции Тигра, а цветы – это мое хобби, – пояснил полковнике нескрываемой гордостью. – Это одно из немногих занятий, доступных старику, к моему сожалению.
– Но они замечательны! Я не думаю, что когда-либо прежде видела такое разнообразие цветов. Вы, должно быть, настоящий волшебник.
Хадли скромно улыбнулся ее неумеренной похвале:
– Это работа, а не волшебство, моя дорогая. Почва здесь так же богата, как девонширский чернозем. Единственная проблема – защита от проклятущих насекомых в этой долине. О, я прошу прощения за свою болтовню, – сказал он быстро. – Мы здесь не привыкли к женскому обществу.
Баррет почувствовала странное удовлетворение при таком заявлении, хотя и отказывалась признаться самой себе, почему именно.
– Вы что-нибудь выпьете? Херес?
Баррет кивнула, принимая протягиваемый ей бокал. Цвет напитка не уступал богатством оттенков цвету вечернего неба. Полковник провел ее в освещенную свечами столовую, сверкавшую от изобилия хрусталя и тончайшего фарфора. Тяжелые гравированные серебряные приборы лежали у каждой тарелки, и Баррет заметила, что стол накрыт на троих. Хадли перехватил ее осторожный взгляд.
– Тигр уехал, чтобы осмотреть высокогорные плантации. Я не думаю, что он вернется назад раньше завтрашнего утра, но Мита всегда ставит для него прибор на всякий случай. Так что сегодня мы будем обедать вдвоем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129