Она медленно повернула голову и вздохнула. У противоположной стены узкой палатки, под неровно горящим масляным фонарем сидел Пэйджен, его большие сильные руки перебирали какие-то бумаги, губы шевелились от неслышных вычислений. Баррет нахмурилась, прислушиваясь к ускоренному биению сердца в груди. С этим человеком было связано что-то такое, что она должна была знать, но никак не могла вспомнить. Было ли это что-то связано с ее прошлым? Или какое-то предчувствие относительно будущего? Если у них вообще есть будущее, подумала она мрачно.
От Баррет не ускользнуло ни растущее беспокойство носильщиков, ни молчаливое недовольство Нигала, когда они располагались лагерем. И, если она не ошиблась, в их группе стало на два носильщика меньше. Все это было достаточно неприятно, но главные беды, видимо, ожидали их впереди.
Пэйджен работал. Его лицо в мерцающем свете фонаря казалось отлитым из бронзы. Темная прядь волос упала на бровь поверх глазной повязки, и он нетерпеливо отбросил ее назад. Лицо было жестким, подумала Баррет, и очень красивым, и еще – оно хранило тайны. Даже серебристый шрам, извивающийся по скуле, дразнил загадочностью.
Баррет изумилась, обнаружив, что он сменил туземную одежду на европейскую. Что это означает? Но скоро мысли повернули в другое русло, как только она поняла, что он не знает о ее пробуждении. Осмелев от сознания, что за ней никто не наблюдает, Баррет дала волю своему любопытству, изучая широкие плечи, закрытые свежей белой рубашкой, и покрытую волосами грудь, видневшуюся через открытый ворот. Пэйджен закатал рукава и открыл мускулистые руки до локтя. На правом предплечье были длинные рваные рубцы.
При взгляде на его сильные пальцы, разворачивающие свернутую в рулон карту, сердце Баррет дрогнуло. Это безумие, правда. Она любила этого мужчину, этого сурового авантюриста, который жестоко мучил ее и который трижды спасал ей жизнь.
Любовь? Что она знает о любви? Даже собственное имя вспомнилось ей с трудом, не говоря уже о деталях ее прошлого. Как среди этой темной пустой вселенной могло возникнуть такое чувство, как любовь? Но чудо, которым и была любовь, прорастало корнями в глубине бесплодной скалистой почвы ее сознания, поднимая сияющие бутоны к свету и теплу надежды. Дрожа от неведомых ощущений, она чувствовала, что зеленые листья развернулись, чувствовала, как мягкие трепещущие лепестки распускаются в глубокой тишине, проникая своими ароматами в ее душу.
Пальцы судорожно сжали деревянную раму кровати. Горячая слеза покатилась по щеке, как только ей открылся полный смысл ее открытия. Страстное желание проснулось в ней. Она ощутила непреодолимую потребность чувствовать его твердое тело, прижимающееся к ней, как было той ночью на берегу под темным навесом неба, когда рыба пела им волшебную песнь.
Баррет и сейчас слышала эту странную жизнерадостную песню, льющуюся из сердца полноводным потоком. Каждая нота и оттенок навевали свои воспоминания, свои чувства. Все вместе они создавали страстную симфонию, похожую на ее чувство к этому странному задумчивому человеку.
Любовь? Если так, то это случилось не по ее выбору, вопреки ее воле. Но это случилось, и возражать было уже поздно. Кто она такая, чтобы отдать свое сердце, она, у которой не было никакого прошлого и лишь слабая надежда на будущее? И почему именно этому мужчине, суровому и непонятному, как джунгли?
Она хмурилась, ища ответы и не находя ни одного. Вместо этого перед ней возникли тысячи воспоминаний: Пэйджен, оттаскивающий ее от края ловушки для кабана; Пэйджен с окровавленным, но спокойным лицом, насмехающийся над бандитами Ракели, чтобы отвлечь их внимание от нее; Пэйджен, наклоняющий ее голову к обломку дерева посреди черных вод лагуны, когда волшебный напев раздавался вокруг них.
И в каждом из ее воспоминаний присутствовало что-то еще, необъяснимая легкость, дружеская сердечность, происхождение которых она не могла понять. Воспоминания? Или просто отчаянный самообман?
Баррет вздохнула, ее голова начала болеть, как и во время ходьбы. Высокий англичанин за столом выпустил из рук карту. Баррет наблюдала, как его хмурые глаза уставились на изогнутую рукоятку туземного кинжала, лежащего на краю стола. Баррет опустила ресницы и притворилась спящей, как только Пэйджен неразборчиво что-то пробормотал. В течение долгого времени он наблюдал за игрой света на украшенной драгоценными камнями рукоятке кинжала.
Внезапно он поднял глаза. Его напряженный взгляд остановился на ее лице. Такой внимательный и пронизывающий, что Баррет была уверена, что он должен разгадать ее притворство. Но ни одного слова не слетело с его губ, сжатых в тонкую напряженную черту. И на этот раз она рассмотрела его потемневшее лицо и крепко сжатые челюсти. На этом лице ясно читалось сожаление наряду с давящими ужасными воспоминаниями. Все, что она увидела в нем сейчас, когда он считал, что его никто не видит, железными тисками сжало ее сердце.
Его руки непроизвольно напряглись, сжав кинжал, желваки заиграли на сильных скулах. Странно, но Баррет первой заметила цепочку темно-красных капель, сползающих по его пальцам и падающих на карту. Она резко вдохнула и широко открыла глаза. Забыв о своем притворстве, Баррет села на кровати.
– Ты порезался!
Как будто во сне их глаза встретились – испытующий оникс и тревожный сапфир. Баррет показалось, что весь воздух покинул ее легкие, как только его пристальный жаждущий взгляд сосредоточился на ней. Он хмуро посмотрел вниз на красные капли, растекающиеся по столу. Потом медленно выпустил кинжал и открыл ладонь, глядя на глубокую рану, пересекающую основание большого пальца. На мгновение губы удивленно дрогнули. Но тотчас же непроницаемый занавес снова окутал его черты.
Пэйджен невозмутимо достал из кармана носовой платок и обернул его вокруг ладони. Потом он взглянул на Баррет. Его взгляд был подобен электрическому разряду, в нем кипели противоречивые эмоции. В его глазах читалось желание наряду с осторожностью, настойчивостью и сожалением. Но самым сильным было желание, настолько осязаемое, что оно было ощутимо и жило собственной жизнью.
Широко открыв глаза, Баррет встретила этот пронизывающий пристальный взгляд. Пораженная своим недавним открытием, она чувствовала, что ее тело горело огнем и наполнилось странным беспокойством. Это только из-за опасности, которую они оба чувствуют, сказала она себе.
«Лжешь, – шептал ей внутренний голос. – Это нечто гораздо большее».
Баррет стояла перед ним с пересохшими губами, с совершенно пустой головой, неспособная двигаться, едва дыша. В горячем полумраке палатки проходили секунды, сравнимые с часами. Невозможно, пыталась уговорить она себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129