Одно из них — лаборатория. Прошу вас не мешать мне больше. Я потратил слишком много лет и слишком много денег на этот проект, чтобы позволить женщине погубить его.
После алхимии вторым увлечением графа была библиотека, где он проводил по многу часов ежедневно. Большую часть жизни он занимался собиранием редких книг и рукописей, которые хранил в идеальном порядке, часто перелистывал с большой осторожностью, составляя подробные аннотации. Но он получал удовольствие не только от обладания книгой, ее внешнего вида и старой бумаги. Он читал эти книги. Среди томов были греческие пьесы, письма Цицерона, рассуждения Марка Аврелия, сочинения Плутарха и Данте, испанские пьесы, книги французских философов и ученых, все — на языке оригинала.
Он не запрещал Эмбер входить в библиотеку, но лишь после нескольких недель их брака она вошла в эту комнату. Ей было настолько тоскливо, что она решила прочитать книгу. Но Эмбер не знала, что граф здесь, и, когда увидела его за письменным столом у камина с пером в руке, она заколебалась на мгновение, потом подошла ближе. Рэдклифф поднял на Эмбер глаза и, к ее удивлению, вежливо поднялся и улыбнулся. — Прошу вас, мадам, входите. Не вижу причины, почему бы женщине не приходить в библиотеку, даже если вы не найдете здесь литературу по своему вкусу. Или, может быть, вы — чудо природы, ученая женщина?
Произнося последний вопрос, он иронически скривил губы. Как и большинство мужчин, независимо от их интеллектуальных способностей и знаний, он считал образование для женщин совершенно абсурдным и даже забавным. Эмбер не обратила внимания на его шпильки, это был не тот предмет, из-за которого стоило бы обижаться.
— Я подумала, не найду ли я здесь чего-нибудь, чтобы скоротать время. Нет ли у вас пьес, написанных по-английски?
— Несколько. Что вы предпочитаете — Бена Джонсона
, Марло
, Бомонта и Флетчера, Шекспира?
— Не имеет значения. Я все эти пьесы играла на сцене. — Она знала, что ему неприятно, когда она вспоминает о театре, поэтому говорила об этом часто, чтобы досадить графу. Пока что он отказывался проглотить наживку.
Но сейчас он посмотрел на Эмбер с явным недовольством.
— Мадам, я льстил себя надеждой, что ваша скромность помешает вам когда-либо упоминать столь позорный эпизод вашей жизни. Прошу вас никогда не говорить об этом при мне.
— А почему бы нет? Я-то не стыжусь, что играла на сцене!
— А мне стыдно за вас!
— Однако это не помешало вам жениться на мне! На расстоянии нескольких футов, что разделяли их, Эмбер и граф в упор глядели друг на друга. Она давно уже почувствовала, что, как только ей удастся разрушить его холодность и сдержанность, он будет у нее в руках. «Если я когда-нибудь ударю его, — не раз думала она, — я никогда больше не буду его бояться». Но она никак не могла решиться на это. Эмбер хорошо знала, что он жестокий и злобный человек, и эти качества у него утонченные, как и все остальные его пороки. И пока что она не смогла придумать способа подчинить его. Ее одолевал страх, и она ненавидела себя за свою трусость.
— Нет, не помешало, — согласился он наконец. — Это не помешало мне жениться на вас, ибо вы обладаете другими достоинствами, которым я не мог противиться.
— Да! — резко оборвала она. — Целых шестьдесят шесть тысяч достоинств.
Рэдклифф улыбнулся.
— Как проницательно для женщины, — заметил он.
Несколько секунд она глядела на него взглядом, полным ненависти, — ах, как ей хотелось ударить его по лицу! Оно треснуло бы, как голова куклы, думала она. Она представила себе выражение панического ужаса на этом лице, когда оно начало бы рассыпаться от ее удара. Она неожиданно повернулась к книжным полкам.
— Ладно, а где пьесы?
— Бот на этой полке, мадам. Возьмите любую книгу, какая вам по душе.
Она наугад взяла три-четыре тома, даже не посмотрев на названия, ибо торопилась поскорее уйти оттуда.
— Благодарю вас, сэр, — сказала она, не глядя на графа, и пошла к дверям, как вдруг снова услышала его голос:
— У меня есть несколько очень редких итальянских книг, которые, я полагаю, заинтересуют вас.
— Я не читаю по-итальянски. — Она не обернулась .
— Достоинства этих книг можно оценить и не зная языка. В книгах использован универсальный язык картинок.
Она сразу поняла, о чем идет речь, и остановилась, охваченная острым интересом, который всегда испытывала ко всему сенсационному и непристойному. С циничной улыбкой, выдававшей его явное удовольствие от того, что он возбудил ее любопытство, он повернулся и достал с полки том в кожаном переплете ручной работы, положил книгу на стол и выжидательно отошел в сторону. Эмбер повернулась и на мгновение остановилась, с подозрением посмотрела на Рэдклиффа — не расставил ли он для нее ловушку. Потом, дерзко вздернув подбородок, шагнула к столу и раскрыла книгу. Она перевернула с полдюжины страниц с непонятным для нее текстом и замерла от удивления при виде первой же картинки. Иллюстрация была превосходно сделана, нарисована от руки и изображала молодых мужчину и женщину, обнаженных, в любовном экстазе.
Минуту Эмбер, как завороженная, рассматривала картинку. Неожиданно она подняла глаза и увидела, что граф наблюдает за ней исподтишка и выражение на его лице точно такое, как в тот день в библиотеке Элмсбери. Выражение это мгновенно исчезло. Эмбер взяла книгу и пошла к дверям.
— Я так и думал, что книга заинтересует вас, — услышала она слова Рэдклиффа. — Но, пожалуйста, обращайтесь с ней аккуратно. Книга очень старая и очень редкая, настоящая драгоценность в своем роде.
Она не ответила и не обернулась. Она испытывала гнев и отвращение, но одновременно и приятное возбуждение. Похоже, на этот раз он выиграл поединок.
Глава сорок первая
В присутственных покоях королевы толпились придворные. Дамы предстали во всем великолепии кружев, атласа и бархата всех цветов: гранатового, карминного, желтого цвета примулы, матового сливового и пламенно-алого; плечи, грудь, руки сверкали драгоценностями; сотни свечей в канделябрах и бра освещали зал, а гвардейцы-йомены держали пылающие факелы. Их величества сидели на возвышении, задрапированном малиновым бархатом, расшитым золотом и серебром, и подавали руки для поцелуев. В одном конце зала музыканты, одетые в наряды из разноцветной тафты, с венками на головах, настраивали инструменты. Посторонних не было, на галереях не толпились зеваки, ибо от чумы еще умирали люди в городе и число смертей колебалось от недели к неделе. Придворные дамы лишь недавно прибыли из Хэмптон-Корта.
— Ее светлость графиня Каслмейн! — провозгласил церемониймейстер.
— Барон Арлингтон! Леди Арлингтон!
— Лорд Денхэм! Леди Денхэм!
— Граф Шрусбери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
После алхимии вторым увлечением графа была библиотека, где он проводил по многу часов ежедневно. Большую часть жизни он занимался собиранием редких книг и рукописей, которые хранил в идеальном порядке, часто перелистывал с большой осторожностью, составляя подробные аннотации. Но он получал удовольствие не только от обладания книгой, ее внешнего вида и старой бумаги. Он читал эти книги. Среди томов были греческие пьесы, письма Цицерона, рассуждения Марка Аврелия, сочинения Плутарха и Данте, испанские пьесы, книги французских философов и ученых, все — на языке оригинала.
Он не запрещал Эмбер входить в библиотеку, но лишь после нескольких недель их брака она вошла в эту комнату. Ей было настолько тоскливо, что она решила прочитать книгу. Но Эмбер не знала, что граф здесь, и, когда увидела его за письменным столом у камина с пером в руке, она заколебалась на мгновение, потом подошла ближе. Рэдклифф поднял на Эмбер глаза и, к ее удивлению, вежливо поднялся и улыбнулся. — Прошу вас, мадам, входите. Не вижу причины, почему бы женщине не приходить в библиотеку, даже если вы не найдете здесь литературу по своему вкусу. Или, может быть, вы — чудо природы, ученая женщина?
Произнося последний вопрос, он иронически скривил губы. Как и большинство мужчин, независимо от их интеллектуальных способностей и знаний, он считал образование для женщин совершенно абсурдным и даже забавным. Эмбер не обратила внимания на его шпильки, это был не тот предмет, из-за которого стоило бы обижаться.
— Я подумала, не найду ли я здесь чего-нибудь, чтобы скоротать время. Нет ли у вас пьес, написанных по-английски?
— Несколько. Что вы предпочитаете — Бена Джонсона
, Марло
, Бомонта и Флетчера, Шекспира?
— Не имеет значения. Я все эти пьесы играла на сцене. — Она знала, что ему неприятно, когда она вспоминает о театре, поэтому говорила об этом часто, чтобы досадить графу. Пока что он отказывался проглотить наживку.
Но сейчас он посмотрел на Эмбер с явным недовольством.
— Мадам, я льстил себя надеждой, что ваша скромность помешает вам когда-либо упоминать столь позорный эпизод вашей жизни. Прошу вас никогда не говорить об этом при мне.
— А почему бы нет? Я-то не стыжусь, что играла на сцене!
— А мне стыдно за вас!
— Однако это не помешало вам жениться на мне! На расстоянии нескольких футов, что разделяли их, Эмбер и граф в упор глядели друг на друга. Она давно уже почувствовала, что, как только ей удастся разрушить его холодность и сдержанность, он будет у нее в руках. «Если я когда-нибудь ударю его, — не раз думала она, — я никогда больше не буду его бояться». Но она никак не могла решиться на это. Эмбер хорошо знала, что он жестокий и злобный человек, и эти качества у него утонченные, как и все остальные его пороки. И пока что она не смогла придумать способа подчинить его. Ее одолевал страх, и она ненавидела себя за свою трусость.
— Нет, не помешало, — согласился он наконец. — Это не помешало мне жениться на вас, ибо вы обладаете другими достоинствами, которым я не мог противиться.
— Да! — резко оборвала она. — Целых шестьдесят шесть тысяч достоинств.
Рэдклифф улыбнулся.
— Как проницательно для женщины, — заметил он.
Несколько секунд она глядела на него взглядом, полным ненависти, — ах, как ей хотелось ударить его по лицу! Оно треснуло бы, как голова куклы, думала она. Она представила себе выражение панического ужаса на этом лице, когда оно начало бы рассыпаться от ее удара. Она неожиданно повернулась к книжным полкам.
— Ладно, а где пьесы?
— Бот на этой полке, мадам. Возьмите любую книгу, какая вам по душе.
Она наугад взяла три-четыре тома, даже не посмотрев на названия, ибо торопилась поскорее уйти оттуда.
— Благодарю вас, сэр, — сказала она, не глядя на графа, и пошла к дверям, как вдруг снова услышала его голос:
— У меня есть несколько очень редких итальянских книг, которые, я полагаю, заинтересуют вас.
— Я не читаю по-итальянски. — Она не обернулась .
— Достоинства этих книг можно оценить и не зная языка. В книгах использован универсальный язык картинок.
Она сразу поняла, о чем идет речь, и остановилась, охваченная острым интересом, который всегда испытывала ко всему сенсационному и непристойному. С циничной улыбкой, выдававшей его явное удовольствие от того, что он возбудил ее любопытство, он повернулся и достал с полки том в кожаном переплете ручной работы, положил книгу на стол и выжидательно отошел в сторону. Эмбер повернулась и на мгновение остановилась, с подозрением посмотрела на Рэдклиффа — не расставил ли он для нее ловушку. Потом, дерзко вздернув подбородок, шагнула к столу и раскрыла книгу. Она перевернула с полдюжины страниц с непонятным для нее текстом и замерла от удивления при виде первой же картинки. Иллюстрация была превосходно сделана, нарисована от руки и изображала молодых мужчину и женщину, обнаженных, в любовном экстазе.
Минуту Эмбер, как завороженная, рассматривала картинку. Неожиданно она подняла глаза и увидела, что граф наблюдает за ней исподтишка и выражение на его лице точно такое, как в тот день в библиотеке Элмсбери. Выражение это мгновенно исчезло. Эмбер взяла книгу и пошла к дверям.
— Я так и думал, что книга заинтересует вас, — услышала она слова Рэдклиффа. — Но, пожалуйста, обращайтесь с ней аккуратно. Книга очень старая и очень редкая, настоящая драгоценность в своем роде.
Она не ответила и не обернулась. Она испытывала гнев и отвращение, но одновременно и приятное возбуждение. Похоже, на этот раз он выиграл поединок.
Глава сорок первая
В присутственных покоях королевы толпились придворные. Дамы предстали во всем великолепии кружев, атласа и бархата всех цветов: гранатового, карминного, желтого цвета примулы, матового сливового и пламенно-алого; плечи, грудь, руки сверкали драгоценностями; сотни свечей в канделябрах и бра освещали зал, а гвардейцы-йомены держали пылающие факелы. Их величества сидели на возвышении, задрапированном малиновым бархатом, расшитым золотом и серебром, и подавали руки для поцелуев. В одном конце зала музыканты, одетые в наряды из разноцветной тафты, с венками на головах, настраивали инструменты. Посторонних не было, на галереях не толпились зеваки, ибо от чумы еще умирали люди в городе и число смертей колебалось от недели к неделе. Придворные дамы лишь недавно прибыли из Хэмптон-Корта.
— Ее светлость графиня Каслмейн! — провозгласил церемониймейстер.
— Барон Арлингтон! Леди Арлингтон!
— Лорд Денхэм! Леди Денхэм!
— Граф Шрусбери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145