– Ах ты хитрый дьявол. – Илена выдернула свои руки, внезапно впав в бурную ярость. Гневно топнула ногой, в лице не осталось ни кровинки, только полыхали холодным огнем бензиново-голубые глаза. – Оказалось, что слухи правдивы, – выкрикнула она. – Может показаться, что ты действительно находишь свою маленькую секретаршу привлекательной – и удобной!
Ее истерический взрыв заставил его побледнеть, серые глаза превратились в льдинки.
– О каких, к черту, слухах ты говоришь? – требовательно спросил он. – Кто рассказал тебе эту ложь про меня и Марни?
– Надя, конечно! Она слышала кое-что, и-и ты ездил с девушкой на взморье. Захватив с собой маленького калеку, вы, должно быть, испортили себе удовольствие, Пол.
На мгновение он с трудом мог поверить, что правильно понял ее, потом с внезапно вспыхнувшей яростью он больно схватил ее за плечи. Пол тряс ее с такой силой, что темные волосы девушки выбились из безупречной прически, кольцами упав на лоб; шелк затрещал под его пальцами, левая бретелька платья соскользнула вниз.
– Ты в самом деле не слишком разборчива в средствах, если хочешь сделать больно, когда не можешь настоять на своем, Илена. – Глаза Пола превратились в лед, на лбу залегла глубокая хмурая морщинка. – Ну, говори обо мне что хочешь – видно, я самый большой дурак на свете, если соглашаюсь терпеть все твои выходки, – но оставь маленькую Марни в покое. Она всего лишь милый ребенок, и я не позволю, чтобы ты говорила о ней гадости!
– Какой гнев! Какой холод в глазах, и все из-за bon enfant! – Глаза и губы Илены источали ярость, золотой шелк платья рискованно открывал тело. – Bon enfant! – Она злобно расхохоталась. – Посмотреть на тебя, Пол, скорее она для тебя belle amie.
Могло показаться, что он готов ударить Илену.
– Ты чертовски хорошо знаешь, что я даже не взглянул ни на одну женщину с тех пор, как мы обручились, но, видит бог, – его глаза оглядели ее с головы до ног, – ты сама меня к этому склоняешь своими безумными сменами настроения. Последнее время я начинаю задумываться, не делаю ли… Да провались все пропадом!
Он оттолкнул ее от себя и выбежал из гостиной, с яростью захлопнув за собой дверь. Не став дожидаться лифта, он сбежал вниз по лестнице на улицу. Он просто дымился от гнева, усаживаясь за руль автомобиля, и быстро поехал прочь от Рутледж-Корта, в тихий клуб, где можно было немного выпить и прийти в себя после скандала с Иленой.
Ожидая, когда сменится сигнал светофора, он крепко ударил кулаком по рулю. Черт бы ее побрал! Что она пытается с ним сделать? Одно мгновение она женщина, через секунду – дьявол, тигрица, которую он чуть было не ударил.
Когда он вернулся в клинику, было уже довольно поздно, и, заперев парадный вход, он задумчиво пошел в парк клиники, где в ночном воздухе шелестели деревья и время от времени странным эхом отдавался боевой клич филина. Здесь, в прохладной тьме, Пол снова припоминал подробности безобразного скандала.
Она плохо спала накануне, это было заметно, и к тому же была озабочена неприятностями своей кузины и подготовкой к предстоящей собственной свадьбе. И все равно ему трудно было простить ей грязные намеки.
Он вспомнил, как днем в офисе Марии с трудом удержалась, чтобы не броситься от радости ему на шею, когда она услышала о его планах усыновить Джинджера. Она сама была еще почти ребенком, и слова Илены больно задели его. К тому же он был совершенно уверен, что Надя не стала бы сплетничать о Марни за ее спиной. Наде нравилась его юная секретарша. Она говорила ему об этом буквально на днях.
Пол сунул руки в карманы смокинга и побрел обратно в клинику. Поглощенный своими мыслями, он вздрогнул от неожиданности, когда телефон на столе в офисе внезапно зазвонил. Он схватил трубку с внутреннего телефона и услышал голос сестры Донкин. Не сможет ли он прямо сейчас прийти в номер тринадцатый? У миссис Баррингтон острая боль в груди, и она плохо дышит.
Ада беспокоила Пола уже чуть больше недели. В последнее время она утратила большую часть своей прежней жизнерадостности и пару раз жаловалась на боль в груди. Но она упрямо отказывалась от того, чтобы ее осмотрел знакомый Пола, специалист по сердечным заболеваниям.
– Если старая машинка наконец забарахлила, то пусть затихнет в мире, – сказала она ему. – Мне хорошо в вашей клинике, Пол, да и вы, похоже, ничего против меня не имеете.
Он взлетел по лестнице в ее комнату и увидел, что старая королева мюзик-холлов находится в состоянии почти полного коллапса. Пол лихорадочно работал вместе с сестрами, стараясь вернуть ее к жизни, когда в соседней комнате проснулся Джинджер. Мальчик выбрался из постели и открыл дверь между своей комнатой и комнатой Ады – маленькая, взлохмаченная фигурка в пижаме, окаменевшая при виде открывшейся перед ним сцены: яркий свет, заливавший белую рубашку Пола, его сумрачное, напряженное лицо… что-то похожее на наполовину сдувшийся воздушный шар возле рта Ады.
Джинджер заплакал, потому что добрая миссис Баррингтон выглядела совершенно так же, как бабушка Билли Беннета, когда старушка упала на Барроу-стрит и ее принесли домой, а потом положили в ящик в гостиной у Билли дома. Билли позволил ему посмотреть на бабушку, и Джинджер заплакал еще громче, представив миссис Баррингтон в таком же ящике…
В эту минуту Пол осознал, что мальчик здесь, и попросил одну из сестер отвести его вниз.
– Позвоните мисс Лестер, – добавил он. – Она за ним присмотрит.
Сестра взяла Джинджера за руку и отвела его, плачущего, в офис Пола. Он немного успокоился только тогда, когда появилась Марни. Сестра сказала Марни, что у миссис Баррингтон удар, и по выражению ее лица было понятно, что надежд на то, что старая леди с ним справится, почти нет. Потом сестра вернулась наверх, а Марни с Джинджером устроились в большом кожаном кресле.
Только сегодня днем он был в комнате Ады и она читала ему главы из «Острова сокровищ», оживляя своим внутренним огнем пиратскую сказку. Теперь он все время думал о бабушке Билли Беннета, чье лицо было так похоже на лицо Ады, когда он сейчас увидел ее, потухшее и пустое. Он задрожал и крепче прижался к Марни, отчаянно нуждаясь в ощущении жизни, испуганный и завороженный мыслью о том, как люди, которых ты любишь, вдруг перестают быть живыми.
– Ты не умрешь, правда, Марни? – прошептал он. – Мне страшно, когда люди умирают, – они тогда больше не похожи на людей.
Девушка гладила его взлохмаченные волосы и говорила с ним тихим, успокаивающим голосом, объясняя, что, когда люди стареют, они устают и им хочется спать. В этом сне они отправляются домой к Богу, поэтому он никогда не должен этого бояться.
Он слушал, отчаянно обнимая ее своими детскими ручонками. Он уткнулся мокрым от слез личиком в ее халат, чтобы его щека была еще ближе к теплому телу, и под ритмичное биение сердца, слышное через ночную рубашку, постепенно он так и заснул, и Марни не осмеливалась пошевелиться, чтобы не разбудить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46