– Послушай, но ведь это немного рискованно, – услышала Марни слова мужчины и тут же узнала голос… Певучий, ирландский, ошибиться было невозможно.
– Но тебе нравится рисковать, нехороший ты человек. По крайней мере, ты всегда так говорил.
Эти соблазнительные интонации, окрашенные специфическим акцентом, тоже узнавались безошибочно, и на одно безумное мгновение Марни затрясло так, что она чуть себя не выдала. Она не хотела подслушивать тайные беседы между невестой Пола и своим собственным женихом. Она не хотела сидеть там, испытывая подобные муки.
Потом Эррол заговорил снова.
– Мы с тобой решили порвать, когда ты в последний раз вернулась из Парижа, – сказал он. – Договорились, что наша связь утратила свою прелесть, и наша встреча сегодня ничего не изменила для меня, Илена, если ты надеялась, что это произойдет.
– Mon Dieu, ты самое испорченное существо на свете! Неужели ты думаешь, что я жить не могу без твоих объятий, деревенщина?
– Думаю, ты вообще не можешь долго жить без мужчины, – ответил он. Потом рассмеялся, послышалась небольшая возня, потом Эррол слегка вскрикнул от боли: – Чертова тигрица, ты мне чуть глаз не выцарапала своими алыми кинжалами – ободрала до крови! Смотри!
– Эррол… cheri… вот мой платок!
– Иди к черту! Я возвращаюсь в гостиную, к цивилизованным людям!
Его шаги удалились. Примерно минуту Илена не шевелилась; Марни было чуть-чуть видно ее сквозь ветки растений. Она невидящим взглядом смотрела перед собой, странно подавленная, странно потерянная, так что Марни даже пришлось пожалеть ее.
Избалованная, самовлюбленная, жертва собственного бурного темперамента.
Да, Марни пожалела ее, но не могла расслабиться до тех пор, пока Илена не вернулась в дом. Тогда Марни осознала, что если раньше ей было жарко, то теперь стало холодно. Она поежилась и обхватила себя тонкими руками. Мгновение спустя она почувствовала знакомый особый аромат сигаретного дыма. Марни медленно, почти со страхом повернула голову… и ее зеленые глаза встретились с серыми глазами ее босса.
– Вы!
Казалось, он окаменел, потом окурок сигареты, описав дугу, упал на пол оранжереи, выложенный плитами, и девушка была не в силах шелохнуться, пригвожденная серебряными рапирами его глаз. Потом он неожиданно схватил ее, и она вскрикнула, когда он поднял ее на руки.
– Молчи! – попросили его глаза. – Тихо!
– Но…
– Тихо!
Он яростно прижал ее к себе, и там, в благоухающем сумраке оранжереи, где фонтанчик звенел негромкими колокольчиками, Пол целовал Марни так, как она никогда и не мечтала, пока ей не показалось, что дыхание ее вот-вот остановится, сердце разобьется, а весь мир рухнет.
И она прижалась к нему, понимая, что именно этого она хотела каждой клеточкой своего тела с той самой первой минуты, как увидела его. На Найтон-Сэндс, глядя на мускулы, гладко перекатывавшиеся под кожей. В предрассветном сумраке, когда у него было тяжело на сердце. И сейчас, когда гнев бушевал в нем, как пламя.
– О… Пол!
Его имя вырвалось у нее, как только расстались их губы.
– О… ты! – простонал он. – Если бы тебя здесь не было, я бы сломал эту прелестную, лживую шейку Илены.
Она лежала в крепком, теплом объятии его рук, и все тело ее наполнилось любовью к этому мужчине. В ней больше не осталось ни одной частички, принадлежащей только ей, он взял все. Ее ресницы затрепетали, когда она снова почувствовала его губы на своем лице, губах, горле…
Потом он вдруг оттолкнул ее от себя. Откинул взлохмаченные волосы с глаз.
– Возвращайтесь на вечеринку, – проскрипел он. – Уходите сейчас же! Я сейчас для вас неподходящая компания.
Но она не двигалась. Ее переполняло острое желание обнять его, успокоить. Он видел это. Сострадание в ее глазах… мама, которая хочет поцеловать ушибленное место, чтобы не болело.
– Убирайтесь! – резко сказал он. – Разве вы не понимаете, когда в вас не нуждаются?
И тогда она побежала, ее крохотные серебряные туфельки постукивали по плитам, платье оттенка цветущих яблонь развевалось, нижняя губа болела от укуса.
Она нашла Эррола.
– Я хочу домой, – сказала она.
Он не стал спорить; возможно, что и он тоже был рад уехать с вечеринки.
Они молча ехали сквозь ночь, и Марни понимала, что потерпела сокрушительное поражение в своей попытке устроить счастье Пола. Она никогда не любила и не желала Эррола; она только надеялась удержать его подальше от девушки, которую любил Пол.
Глава 9
Чья-то рука разбудила Марни от тревожного сна.
– Марни, – в свете ночника над ней наклонилась сестра Траскотт, – мистер Стиллмен послал меня за вами. Джинджеру плохо. Он все время вас зовет.
– Джинджер? – Марни резко села на кровати. В следующую секунду она откинула одеяло и стала торопливо натягивать халат и тапочки. Вместе со Скотти они поспешили через ночной парк и уже через несколько минут входили в комнату, в которой лежал Джинджер.
Пол повернулся к ним от кровати и, заметив бледное, испуганное лицо Марни, сразу же подошел к ней.
– Извините, что пришлось вытащить вас из постели, – сказал он. – У мальчика поднялась довольно высокая температура, и он все время повторяет ваше имя. Я думаю, он заснет, если вы немного с ним посидите.
– Конечно, посижу. – Она проскользнула мимо Пола и подошла к кровати. Джинджер слабо улыбнулся, увидев ее.
– Привет, милый. – Она села рядом с ним и взяла в свои руки его маленькую горячую ручонку. – Ну а почему же не спишь, как положено хорошим мальчикам?
– Я хотел, чтобы ты пришла, – жалобно сказал он. – Я думал, ты уехала.
– Я только съездила в гости, – нежно успокоила она.
– В гостях… в гостях было весело? – Его горячие пальчики переплелись с ее пальцами.
– О, просто замечательно, – ответила она. – Там было множество очень вкусных вещей и все гости были в своих самых красивых нарядах.
– А ты пела и танцевала?
– Всего понемножку, милый, знаешь, как это бывает на вечеринках. – Говоря это, Марни чувствовала, как беспокойно переминается Пол, потому что он стоял сразу за приглушенным светом настольной лампы, прижав руку к черным брюкам от вечернего костюма. Он еще не ложился, поняла Марни.
– Спой теперь, Марни, – попросил Джинджер. – Спой про лилию и человека.
Легкий румянец покрыл ее щеки, потом очень нежно она запела балладу Теннисона, так понравившуюся ребенку, чье воображение она разбудила собственной любовью к прекрасному и волшебному. Он заснул до того, как песня кончилась, но Марни допела ее до конца:
И лилия сложила свои прелестные лепестки
И прильнула к груди озера;
Так и ты, мой самый дорогой, успокойся и прильни
К моей груди и затеряйся во мне.
Она сидела тихо, слегка склонив голову, пока Пол не поставил ее на ноги.
– Он спит, теперь и вы должны спать, – сказал Пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46