У нее начала кружиться голова, а потом перед глазами поплыл серый туман и появились желтые круги. Она боролась, как могла, но туман постепенно поглощал ее, и она почувствовала, как конечности становятся мягкими, ненужными. Ее последней сознательной мыслью было: «Должно быть, это сон, кошмар! О Господи, не позволяй, чтобы это было действительностью!»
Сознание вернулось к ней очень быстро. Первое, что она осознала, это постоянный ритм скачущей лошади. Правой стороной тела она ощущала тепло, а в ушах стоял стук копыт. Таня напряглась, когда вспомнила, что происходит, и поняла, что тепло исходит от тела индейца, потому что она лежит, прислонившись к нему, положив голову ему на грудь и слыша гулкие удары его сердца. Набравшись храбрости, она открыла глаза, чтобы в первый раз взглянуть на своего захватчика.
Она посмотрела прямо ему в глаза. Таких темных глаз ей никогда раньше не доводилось видеть. Они были черные как ночь, и она не смогла бы сказать, где заканчивается радужная оболочка и начинается зрачок. Таня отлично видела в них свое отражение. Она окинула взглядом его высокий лоб под разукрашенной повязкой, черные с синим отливом волосы, спадающие на плечи, и два орлиных пера, покачивающиеся с одной стороны. Она скользила глазами от высоких скул до резко выступающего подбородка и четко очерченных губ. Чувствуя, что он по-прежнему смотрит на нее, Таня резко взглянула на него, и ей показалось, что она уловила в его глазах слабую усмешку, пока они снова не превратились в непроницаемые зеркала.
Она чувствовала его твердое плечо, мускулистую руку, сильные, с длинными пальцами кисти. Его живот был плоским, бедра — насколько она могла предположить — стройными, грудь — широкой. Его гладкая кожа имела бронзово-медный оттенок. Она заметила, что он был чистый, от него пахло кожей, деревом и дымом. Он вовсе не вызывал отвращения, а был, наоборот, очень мужественный. Она подбирала в голове подходящие слова, чтобы описать его, а потом была потрясена, когда на ум приходило одно и то же: красивый, благородный мужчина.
«Должно быть, я спятила!» — подумала она в отчаянии. Отрывая от него взгляд, она попыталась сесть прямо и удивилась, когда он помог ей. При этом она заметила, что он оставался настороженным к каждому ее движению, следя, чтобы она опять не начала вести себя непокорно. Оглядываясь вокруг, она увидела, что они скачут по равнине, направляясь на запад к предгорью. Солнце садилось. Скоро наступит темнота и потом, разумеется, они затеряются, и их уже не смогут спасти. Вытягивая шею, через его плечо она видела других индейцев и их пленниц. Она насчитала десять индейцев и лошадей и только четырех других, помимо нее, женщин-пленниц. За ними она не увидела никаких признаков спасительной погони.
Она снова перевела взгляд на группу индейцев. Розмари ехала на лошади вместе с высоким, строгого вида индейцем, который выглядел чуть старше остальных. У нее был остекленелый взгляд, как будто она и понятия не имела, что происходит вокруг. Нэнси была похожа на съежившуюся кучу, сидя на колене своего похитителя. Ее сорочка была разорвана, и прямые каштановые волосы растрепались по обнаженной груди. Медного цвета рука захватчика по-свойски лежала на ее бедре.
Если бы ситуация не была настолько серьезной, Таня рассмеялась бы над затруднительным положением Сьюллен. Как бы там ни было, на мгновение в уголках ее губ заиграла улыбка. Высокомерный нос Сьюллен теперь не задирался вверх, а как раз наоборот. Она ехала, распластавшись на спине лошади вниз лицом. Ее голова и руки свисали по одну сторону, а ноги — по другую. Каждый раз, когда она пыталась воспротивиться своему положению, ее захватчик больно шлепал ее по ягодицам.
Бедняжка Мелисса вызывала самое глубокое сочувствие Тани. Она сидела в слезах, впереди самого безобразного, даже отталкивающего человеческого существа, которое Тане довелось когда-либо видеть. Она сидела одеревенело, на ее лице застыл ужас. На щеке появился явный, быстро темнеющий кровоподтек. Ее нижняя губа была наполовину порвана. Ее захватчик получал удовольствие от того, что мучил ее, сжимая груди и скручивая между толстыми, похожими на обрубки пальцами уже красные, вздувшиеся соски. По его тройному подбородку струился пот, и Таня почти слышала зловоние, исходившее от его тела. Таню непроизвольно передернуло, и она отвела взгляд.
Изучающе разглядывая остальных индейцев, Таня невольно заметила, что, хотя они вес внушали страх, они казались гордыми людьми. Это было видно по тому, как они держались, даже сидя верхом на лошадях. В большинстве своем они были высокими, в хорошей физической форме, с прекрасными мускулами. Тонкое строение лица четко определялось высокими скулами и прямыми носами, и Таня была благодарна за то, что они не разрисовали себя ужасными воинственными узорами.
Один молодой воин поравнялся с ними и что-то сказал ее захватчику глубоким, гортанным голосом. Разговаривая, он бросал на нее взгляд, и она сделала вывод, что его замечание касалось ее. Ее похититель отвечал ему на том же языке.
И хотя молодой мужчина не представлял собой большей угрозы, чем тот, на чьей черной лошади Таня ехала, она инстинктивно плотнее придвинулась к своему захватчику, как бы ища у него защиты. Возможно, это было всего лишь ее воображение, или он действительно крепче обхватил руками ее талию?
Опустилась ночь, и они ехали в темноте. Убаюканная монотонным движением лошади и продолжительной ездой, Таня, наконец, перестала стараться не смыкать веки. Она спала, опять поддерживаемая широкой бронзовой грудью. Она открыла глаза, но вокруг стояла такая темнота, что она тотчас была сбита с толку. Единственной реальностью была твердая стена мускулов сзади нее, железный обруч, сдерживающий ее спереди, тепло, исходившее от черной лошади. Когда ее глаза привыкли к темноте, она смогла различить тени деревьев по обе стороны их пути. Казалось, они поднимались вверх, поэтому она предположила, что они миновали равнину и приблизились к предгорью, которое она раньше видела.
Таня вздохнула и начала крутиться, пытаясь принять более удобное положение. Воин помог ей, пробормотав что-то неразборчивое ей на ухо. Она решила, что он велел ей сидеть спокойно. Неужели они никогда не остановятся, чтобы отдохнуть или поесть? Язык Тани был ватным, а живот давно прилип к позвоночнику. Нападение произошло под вечер, после того как путники разбили лагерь на ночевку, и Таня сожалела, что пропустила ужин. Не стоило беспокоиться о еде при таких обстоятельствах, в которых оказалась Таня, но она устала до мозга костей, ей ужасно хотелось есть и пить. И в довершение ко всему, она явно могла опозориться, если они вскоре не остановятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Сознание вернулось к ней очень быстро. Первое, что она осознала, это постоянный ритм скачущей лошади. Правой стороной тела она ощущала тепло, а в ушах стоял стук копыт. Таня напряглась, когда вспомнила, что происходит, и поняла, что тепло исходит от тела индейца, потому что она лежит, прислонившись к нему, положив голову ему на грудь и слыша гулкие удары его сердца. Набравшись храбрости, она открыла глаза, чтобы в первый раз взглянуть на своего захватчика.
Она посмотрела прямо ему в глаза. Таких темных глаз ей никогда раньше не доводилось видеть. Они были черные как ночь, и она не смогла бы сказать, где заканчивается радужная оболочка и начинается зрачок. Таня отлично видела в них свое отражение. Она окинула взглядом его высокий лоб под разукрашенной повязкой, черные с синим отливом волосы, спадающие на плечи, и два орлиных пера, покачивающиеся с одной стороны. Она скользила глазами от высоких скул до резко выступающего подбородка и четко очерченных губ. Чувствуя, что он по-прежнему смотрит на нее, Таня резко взглянула на него, и ей показалось, что она уловила в его глазах слабую усмешку, пока они снова не превратились в непроницаемые зеркала.
Она чувствовала его твердое плечо, мускулистую руку, сильные, с длинными пальцами кисти. Его живот был плоским, бедра — насколько она могла предположить — стройными, грудь — широкой. Его гладкая кожа имела бронзово-медный оттенок. Она заметила, что он был чистый, от него пахло кожей, деревом и дымом. Он вовсе не вызывал отвращения, а был, наоборот, очень мужественный. Она подбирала в голове подходящие слова, чтобы описать его, а потом была потрясена, когда на ум приходило одно и то же: красивый, благородный мужчина.
«Должно быть, я спятила!» — подумала она в отчаянии. Отрывая от него взгляд, она попыталась сесть прямо и удивилась, когда он помог ей. При этом она заметила, что он оставался настороженным к каждому ее движению, следя, чтобы она опять не начала вести себя непокорно. Оглядываясь вокруг, она увидела, что они скачут по равнине, направляясь на запад к предгорью. Солнце садилось. Скоро наступит темнота и потом, разумеется, они затеряются, и их уже не смогут спасти. Вытягивая шею, через его плечо она видела других индейцев и их пленниц. Она насчитала десять индейцев и лошадей и только четырех других, помимо нее, женщин-пленниц. За ними она не увидела никаких признаков спасительной погони.
Она снова перевела взгляд на группу индейцев. Розмари ехала на лошади вместе с высоким, строгого вида индейцем, который выглядел чуть старше остальных. У нее был остекленелый взгляд, как будто она и понятия не имела, что происходит вокруг. Нэнси была похожа на съежившуюся кучу, сидя на колене своего похитителя. Ее сорочка была разорвана, и прямые каштановые волосы растрепались по обнаженной груди. Медного цвета рука захватчика по-свойски лежала на ее бедре.
Если бы ситуация не была настолько серьезной, Таня рассмеялась бы над затруднительным положением Сьюллен. Как бы там ни было, на мгновение в уголках ее губ заиграла улыбка. Высокомерный нос Сьюллен теперь не задирался вверх, а как раз наоборот. Она ехала, распластавшись на спине лошади вниз лицом. Ее голова и руки свисали по одну сторону, а ноги — по другую. Каждый раз, когда она пыталась воспротивиться своему положению, ее захватчик больно шлепал ее по ягодицам.
Бедняжка Мелисса вызывала самое глубокое сочувствие Тани. Она сидела в слезах, впереди самого безобразного, даже отталкивающего человеческого существа, которое Тане довелось когда-либо видеть. Она сидела одеревенело, на ее лице застыл ужас. На щеке появился явный, быстро темнеющий кровоподтек. Ее нижняя губа была наполовину порвана. Ее захватчик получал удовольствие от того, что мучил ее, сжимая груди и скручивая между толстыми, похожими на обрубки пальцами уже красные, вздувшиеся соски. По его тройному подбородку струился пот, и Таня почти слышала зловоние, исходившее от его тела. Таню непроизвольно передернуло, и она отвела взгляд.
Изучающе разглядывая остальных индейцев, Таня невольно заметила, что, хотя они вес внушали страх, они казались гордыми людьми. Это было видно по тому, как они держались, даже сидя верхом на лошадях. В большинстве своем они были высокими, в хорошей физической форме, с прекрасными мускулами. Тонкое строение лица четко определялось высокими скулами и прямыми носами, и Таня была благодарна за то, что они не разрисовали себя ужасными воинственными узорами.
Один молодой воин поравнялся с ними и что-то сказал ее захватчику глубоким, гортанным голосом. Разговаривая, он бросал на нее взгляд, и она сделала вывод, что его замечание касалось ее. Ее похититель отвечал ему на том же языке.
И хотя молодой мужчина не представлял собой большей угрозы, чем тот, на чьей черной лошади Таня ехала, она инстинктивно плотнее придвинулась к своему захватчику, как бы ища у него защиты. Возможно, это было всего лишь ее воображение, или он действительно крепче обхватил руками ее талию?
Опустилась ночь, и они ехали в темноте. Убаюканная монотонным движением лошади и продолжительной ездой, Таня, наконец, перестала стараться не смыкать веки. Она спала, опять поддерживаемая широкой бронзовой грудью. Она открыла глаза, но вокруг стояла такая темнота, что она тотчас была сбита с толку. Единственной реальностью была твердая стена мускулов сзади нее, железный обруч, сдерживающий ее спереди, тепло, исходившее от черной лошади. Когда ее глаза привыкли к темноте, она смогла различить тени деревьев по обе стороны их пути. Казалось, они поднимались вверх, поэтому она предположила, что они миновали равнину и приблизились к предгорью, которое она раньше видела.
Таня вздохнула и начала крутиться, пытаясь принять более удобное положение. Воин помог ей, пробормотав что-то неразборчивое ей на ухо. Она решила, что он велел ей сидеть спокойно. Неужели они никогда не остановятся, чтобы отдохнуть или поесть? Язык Тани был ватным, а живот давно прилип к позвоночнику. Нападение произошло под вечер, после того как путники разбили лагерь на ночевку, и Таня сожалела, что пропустила ужин. Не стоило беспокоиться о еде при таких обстоятельствах, в которых оказалась Таня, но она устала до мозга костей, ей ужасно хотелось есть и пить. И в довершение ко всему, она явно могла опозориться, если они вскоре не остановятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110