Обняв девушку за плечи, Эдвард повел ее домой, ласково приговаривая:
— Ну-ну, Эдвина, все будет хорошо. Они ведь не причинили тебе никакого вреда.
Дома Эдвина дала слезам полную волю. Рыдая, она раскачивалась из стороны в сторону, а Эдвард изо всех сил старался ее успокоить:
— Послушай, Эдвина, вот что я придумал. Мы вымоем твои волосы, и даю слово, они будут выглядеть очень мило.
— Вымоем волосы? — переспросила Эдвина, и в ее глазах опять вспыхнул страх. Она отпрянула от Эдварда, полагая что ее собираются подвергнуть новому унижению.
— Да-да. Женщины, что живут в господском доме, моют волосы каждые две недели. Пойдем в баню, и я помогу тебе вымыть их.
— Я сделаю это, раз вы так хотите, милорд, — согласилась Эдвина, изо всех сил стараясь сдержать слезы.
В бане Эдвард наполнил глубокий деревянный чан горячей водой.
— Будет неплохо, если ты залезешь туда.
— Но ведь моя одежда промокнет! — возразила Эдвина.
— Да нет, сначала нужно раздеться, — терпеливо объяснил он.
— Я не умею плавать. Я боюсь воды!.. — сказала она жалобно.
— Здесь не настолько глубоко, ты не утонешь. Давай смелее! — подбодрил Эдвард. — Я повернусь к тебе спиной. Поторопись, пока никого нет!
Погрузившись в воду, Эдвина резко вскрикнула, и Эдвард на миг обернулся. Но этого было достаточно для того, чтобы заметить, что груди у нее на самом деле есть. Они были юные, нежные и очень соблазнительные. Эдвард взял с полки льняное полотенце и кусок мыла, пахнущего вербеной.
— Потри этим волосы, а потом как следует пополощи их в воде — смой мыло. Когда вылезешь, сразу оботрись полотенцем и оденься, чтобы не простудиться. Я провожу тебя домой, разведу огонь, и ты высушишь волосы.
Вернувшись в хижину, Эдвард встал на колени перед сухой растопкой. Покалеченной рукой он крепко прижал кремень и высек искры маленьким кинжалом, который носил тайком от норманнов. Он не поднимался до тех пор, пока огонь не разгорелся, распространяя тепло.
— Иди сядь поближе. Волосы высохнут и будут очень красивыми, Эдвина. Теперь они чистые, и видно, что они чудесного льняного цвета и так мягко вьются вокруг лица… Сейчас вправду гораздо лучше, чем было.
Эдвина, оробев, молчала.
— Расскажи мне о себе, — предложил Эдвард.
— Да нечего рассказывать, — просто ответила она.
— Не может такого быть! Какую работу ты выполняешь?
— Смотрю за пчелами, собираю мед.
— Пчелы — это, верно, очень интересно? Расскажи о них, — уговаривал он.
Эдвина улыбнулась:
— Вы знаете, что те пчелы, которые делают всю работу и собирают мед, — женщины?
Эдвард засмеялся:
— Нет, я этого не знал. Рассказывай дальше.
— Когда пчела находит место, где много цветов, она возвращается в улей, жужжит и вроде как бы танцует, прикасается своим телом к другим пчелам и рассказывает им, где растут цветы. Если цветы где-то далеко, пчела пожужжит, потанцует, потом немного пролетит вперед и снова пожужжит, повернется, еще пожужжит и пролетит немножечко вперед… Поэтому, когда все пчелы вылетают из улья, они точно знают, куда лететь и где искать цветы.
Эдвард восторженно засмеялся.
— Вы мне не верите? — спросила она.
— Да нет, вряд ли ты могла это придумать. Скажи, а как они выживают зимой? — задал он вопрос потруднее.
Эдвина отвечала как человек опытный, как старшая:
— Они выживают только потому, что помогают друг другу. Они слепятся, и получается комок, и так они двигаются, медленно-медленно. Когда тем, кто снаружи, становится холодно, они заползают в серединку комка, а пчелы, что были в глубине, вылезают наружу.
— Эдвина, ведь и у нас должно быть именно так. Мы все выживем, и опять будет все хорошо, если саксы и норманны научатся жить вместе и ладить друг с другом.
Эдвард вынул маленькую костяную расческу. Осторожно протянув руку, он нежно провел ею по белокурым завиткам Эдвины.
— Я хочу, чтобы ты взяла это себе. Мне она, наверное, не понадобится, если меня заставят остричь длинные волосы и обрить бороду.
Эдвина с изумлением держала расческу в ладонях, сложенных лодочкой. Еще никто никогда не делал ей подарков. Оказывается, это так приятно, когда тебе что-то дарят. Она протянула палец и коснулась его вьющихся усов, и тогда рука Эдварда обвилась вокруг нее; он порывисто притянул Эдвину к себе и поцеловал. Его прикосновение околдовало ее. Она упивалась его запахом, а рука юноши искала ее нежные груди, которые искушали его еще в бане. Эдвард знал, что эта девочка позволит ему все что угодно: она была в его власти, но он не хотел навязывать Эдвине свою волю. Отпрянув, он ласково сказал:
— Мне лучше уйти.
В тот вечер Мей то и дело качала головой, пытаясь привыкнуть к виду мужа и дочери. Вбежал Эдгарсон, совершенно ошалевший. Ему ужасно хотелось, чтобы его остригли, но норманны не обращали на мальчишку никакого внимания.
— Я хочу быть похожим на него! — упрямился он.
— На кого? — спросила Мей.
— На него! На своего господина! — кричал Эдгарсон.
— Вчера в Окстеде я обнаружил, что многие крестьяне страдают от кишечной хвори. Мы не хотим, чтобы болезнь распространялась. Я поговорил с вашей матушкой, у нее есть, кажется, воловик, если не ошибаюсь. Вы не съездите со мной в Окстед сегодня, Лили?
— О, я с радостью проедусь верхом! И привезу сюда кое-что из вещей леди Хильды.
Лили побежала наверх, чтобы сменить туфельки на сапожки из мягкой кожи.
Ги оседлал для Лили ее лошадь Зефиру. Вместе с ними в Окстед ехали также Николя и Андре, а Рольф оставался в Годстоуне смотреть за порядком. Лили пришла в восторг от замечательного коня Ги.
— Его зовут Ураган.
— Странно! Ваши лошади носят имена ветров?
— Когда придет срок, может быть, мы их случим?
Лили вспыхнула и ответила строго:
— Он слишком велик — он покалечит Зефиру. Ги развеселился:
— Чепуха!
Солнце сияло, но воздух был холодный, и Лили надела теплый шерстяной плащ.
«Надо подарить ей плащ на меху, — подумал Ги, — скоро зима». Он стал размышлять, каких зверей сможет добыть на охоте, чтобы сделать Лили такой роскошный подарок.
Верховая езда доставляла Лили необычайное удовольствие. Щеки ее разрумянились, волосы свободно развевались на ветру. На земле лежал толстый слой опавших листьев, и копыта лошадей мягко опускались на них, издавая умиротворяющий шелестящий звук. Лили заметила белок и засмеялась. Они сновали там и сям с орехами и желудями в зубах, готовясь к зиме. Внезапно ее лошадь заржала, испуганно вскинув голову. Дикий кабан выскочил из подлеска, и Ги почти в то же мгновение пронзил его коротким копьем, которое прихватил с собой. Лили успокаивала лошадь, а Ги спросил с тревогой:
— Как вы, cherie? Вы не испугались?
— Конечно, нет! — засмеялась Лили. — Разве можно чего-то бояться с таким отважным сопровождающим ?
— Свяжи ему ноги, Андре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Ну-ну, Эдвина, все будет хорошо. Они ведь не причинили тебе никакого вреда.
Дома Эдвина дала слезам полную волю. Рыдая, она раскачивалась из стороны в сторону, а Эдвард изо всех сил старался ее успокоить:
— Послушай, Эдвина, вот что я придумал. Мы вымоем твои волосы, и даю слово, они будут выглядеть очень мило.
— Вымоем волосы? — переспросила Эдвина, и в ее глазах опять вспыхнул страх. Она отпрянула от Эдварда, полагая что ее собираются подвергнуть новому унижению.
— Да-да. Женщины, что живут в господском доме, моют волосы каждые две недели. Пойдем в баню, и я помогу тебе вымыть их.
— Я сделаю это, раз вы так хотите, милорд, — согласилась Эдвина, изо всех сил стараясь сдержать слезы.
В бане Эдвард наполнил глубокий деревянный чан горячей водой.
— Будет неплохо, если ты залезешь туда.
— Но ведь моя одежда промокнет! — возразила Эдвина.
— Да нет, сначала нужно раздеться, — терпеливо объяснил он.
— Я не умею плавать. Я боюсь воды!.. — сказала она жалобно.
— Здесь не настолько глубоко, ты не утонешь. Давай смелее! — подбодрил Эдвард. — Я повернусь к тебе спиной. Поторопись, пока никого нет!
Погрузившись в воду, Эдвина резко вскрикнула, и Эдвард на миг обернулся. Но этого было достаточно для того, чтобы заметить, что груди у нее на самом деле есть. Они были юные, нежные и очень соблазнительные. Эдвард взял с полки льняное полотенце и кусок мыла, пахнущего вербеной.
— Потри этим волосы, а потом как следует пополощи их в воде — смой мыло. Когда вылезешь, сразу оботрись полотенцем и оденься, чтобы не простудиться. Я провожу тебя домой, разведу огонь, и ты высушишь волосы.
Вернувшись в хижину, Эдвард встал на колени перед сухой растопкой. Покалеченной рукой он крепко прижал кремень и высек искры маленьким кинжалом, который носил тайком от норманнов. Он не поднимался до тех пор, пока огонь не разгорелся, распространяя тепло.
— Иди сядь поближе. Волосы высохнут и будут очень красивыми, Эдвина. Теперь они чистые, и видно, что они чудесного льняного цвета и так мягко вьются вокруг лица… Сейчас вправду гораздо лучше, чем было.
Эдвина, оробев, молчала.
— Расскажи мне о себе, — предложил Эдвард.
— Да нечего рассказывать, — просто ответила она.
— Не может такого быть! Какую работу ты выполняешь?
— Смотрю за пчелами, собираю мед.
— Пчелы — это, верно, очень интересно? Расскажи о них, — уговаривал он.
Эдвина улыбнулась:
— Вы знаете, что те пчелы, которые делают всю работу и собирают мед, — женщины?
Эдвард засмеялся:
— Нет, я этого не знал. Рассказывай дальше.
— Когда пчела находит место, где много цветов, она возвращается в улей, жужжит и вроде как бы танцует, прикасается своим телом к другим пчелам и рассказывает им, где растут цветы. Если цветы где-то далеко, пчела пожужжит, потанцует, потом немного пролетит вперед и снова пожужжит, повернется, еще пожужжит и пролетит немножечко вперед… Поэтому, когда все пчелы вылетают из улья, они точно знают, куда лететь и где искать цветы.
Эдвард восторженно засмеялся.
— Вы мне не верите? — спросила она.
— Да нет, вряд ли ты могла это придумать. Скажи, а как они выживают зимой? — задал он вопрос потруднее.
Эдвина отвечала как человек опытный, как старшая:
— Они выживают только потому, что помогают друг другу. Они слепятся, и получается комок, и так они двигаются, медленно-медленно. Когда тем, кто снаружи, становится холодно, они заползают в серединку комка, а пчелы, что были в глубине, вылезают наружу.
— Эдвина, ведь и у нас должно быть именно так. Мы все выживем, и опять будет все хорошо, если саксы и норманны научатся жить вместе и ладить друг с другом.
Эдвард вынул маленькую костяную расческу. Осторожно протянув руку, он нежно провел ею по белокурым завиткам Эдвины.
— Я хочу, чтобы ты взяла это себе. Мне она, наверное, не понадобится, если меня заставят остричь длинные волосы и обрить бороду.
Эдвина с изумлением держала расческу в ладонях, сложенных лодочкой. Еще никто никогда не делал ей подарков. Оказывается, это так приятно, когда тебе что-то дарят. Она протянула палец и коснулась его вьющихся усов, и тогда рука Эдварда обвилась вокруг нее; он порывисто притянул Эдвину к себе и поцеловал. Его прикосновение околдовало ее. Она упивалась его запахом, а рука юноши искала ее нежные груди, которые искушали его еще в бане. Эдвард знал, что эта девочка позволит ему все что угодно: она была в его власти, но он не хотел навязывать Эдвине свою волю. Отпрянув, он ласково сказал:
— Мне лучше уйти.
В тот вечер Мей то и дело качала головой, пытаясь привыкнуть к виду мужа и дочери. Вбежал Эдгарсон, совершенно ошалевший. Ему ужасно хотелось, чтобы его остригли, но норманны не обращали на мальчишку никакого внимания.
— Я хочу быть похожим на него! — упрямился он.
— На кого? — спросила Мей.
— На него! На своего господина! — кричал Эдгарсон.
— Вчера в Окстеде я обнаружил, что многие крестьяне страдают от кишечной хвори. Мы не хотим, чтобы болезнь распространялась. Я поговорил с вашей матушкой, у нее есть, кажется, воловик, если не ошибаюсь. Вы не съездите со мной в Окстед сегодня, Лили?
— О, я с радостью проедусь верхом! И привезу сюда кое-что из вещей леди Хильды.
Лили побежала наверх, чтобы сменить туфельки на сапожки из мягкой кожи.
Ги оседлал для Лили ее лошадь Зефиру. Вместе с ними в Окстед ехали также Николя и Андре, а Рольф оставался в Годстоуне смотреть за порядком. Лили пришла в восторг от замечательного коня Ги.
— Его зовут Ураган.
— Странно! Ваши лошади носят имена ветров?
— Когда придет срок, может быть, мы их случим?
Лили вспыхнула и ответила строго:
— Он слишком велик — он покалечит Зефиру. Ги развеселился:
— Чепуха!
Солнце сияло, но воздух был холодный, и Лили надела теплый шерстяной плащ.
«Надо подарить ей плащ на меху, — подумал Ги, — скоро зима». Он стал размышлять, каких зверей сможет добыть на охоте, чтобы сделать Лили такой роскошный подарок.
Верховая езда доставляла Лили необычайное удовольствие. Щеки ее разрумянились, волосы свободно развевались на ветру. На земле лежал толстый слой опавших листьев, и копыта лошадей мягко опускались на них, издавая умиротворяющий шелестящий звук. Лили заметила белок и засмеялась. Они сновали там и сям с орехами и желудями в зубах, готовясь к зиме. Внезапно ее лошадь заржала, испуганно вскинув голову. Дикий кабан выскочил из подлеска, и Ги почти в то же мгновение пронзил его коротким копьем, которое прихватил с собой. Лили успокаивала лошадь, а Ги спросил с тревогой:
— Как вы, cherie? Вы не испугались?
— Конечно, нет! — засмеялась Лили. — Разве можно чего-то бояться с таким отважным сопровождающим ?
— Свяжи ему ноги, Андре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74