Чтобы управлять эмоциями, нужно сначала взять себя в руки, а потом отрешиться от проблемы на какой-то срок. Интересно, сколько потребуется времени для того, чтобы установить, действительно ли Гай де Бошем его отец?
Но терпение стало основой характера Кристиана. Он может ждать хоть всю жизнь!
Однако, как только они встретились, Хоксблад сразу все понял, как и Уоррик.
Аквамариновые глаза, смотревшие на него, были точь-в-точь как у него.
Уоррик медленно обошел незнакомца, очевидно желая получше разглядеть, кого зачал когда-то.
Хоксблад хладнокровно уселся в массивное кресло у очага. Уоррик сделал то же самое. Никто не произнес ни слова. Напряжение было почти физически ощутимым.
Так вон он каков, нормандский воин, из чьего семени он вырос! Покрытый шрамами, свирепый, закаленный в боях — и тело и воля, словно из железа! Да и сам он унаследовал от отца не только высокий рост и длинные ноги.
Уоррик вглядывался в смуглое ястребино-хищное лицо, отмеченное печатью гордости арабских принцев. В этом лице было нечто дикое, жестокое, бесстрашное и загадочное — но, Боже Всемогущий, он видел перед собой настоящего мужчину
Наконец Уоррик прервал молчание:
— У твоей матери было сильное чувство юмора, иначе не назвала бы тебя Кристианом.
— Ты знал обо мне?
Слова напоминали стрелы с острыми стальными наконечниками, безжалостно попадающие прямо в цель:
— Знай, я о тебе, ты рос бы в моем замке и носил бы имя Уорриков. Десять лет назад я встретил рыцаря ордена Госпитальеров, прибывшего с Востока и слышавшего, что в их тайном ордене якобы состоит юноша, которого называют моим сыном. Я не поверил. Не хотел верить. Не думал, что любимая женщина могла меня обмануть. Но иногда все же задумывался, уж, не правда ли это.
Кристиану нехотя пришлось признать, что Уоррик, скорее всего не лжет. Хотя мать постоянно утверждала, что граф ничего не знает, сын не верил, считая, что она оправдывает нормандского рыцаря, хладнокровно бросившего ее, и пытается заглушить стыд за то, что полюбила чужака-иноверца.
— Я решил оставить все как есть. Если это правда, ты должен пройти лучшую в мире школу воинского искусства, прежде чем вернуться ко мне, если же нет… мои надежды рухнут.
Он говорил горячо, искренне, слова Уоррика шли из самого сердца. Хоксблад понимал, что закаленный воин не привык делиться сокровенными мыслями.
— Даже в жар бросило, — признался граф и, налив эля в обтянутые кожей кружки, протянул одну Кристиану.
Войдя в эту комнату, Хоксблад не собирался пить с Уорриком, но сейчас взял кружку. Вновь воцарилось молчание.
Сам Хоксблад был очень сдержанным человеком, и это свойство стало для него неотъемлемым с самого рождения. Он редко говорил о себе, но тут почему-то решился:
— Я жил во дворце почти до семи лет и знал, что принцесса моя мать, хотя это держалось в строжайшей тайне. Перед тем как вторично выйти замуж, мать, спасая мою жизнь, переправила меня в Иерусалим и поручила заботам рыцарей ордена Госпитальеров.
Он помедлил, словно припоминая что-то:
— В ту ночь она назвала мне твое имя. Меня посвятили в Мистический Орден, а с десяти лет рыцари-норманны начали обучать меня военному искусству.
Это сказало Уоррику все. И ничего.
— Мистический Орден Золотой Зари, тайный орден Тамплиеров? — зачарованно переспросил он.
— Мистический Орден сохранился благодаря его секретности, — бесстрастно пояснил Кристиан.
— Откуда у тебя это имя — Хоксблад? Странно, могущественный граф расспрашивает его с таким видом, словно ему все это было небезразлично.
— Мне было велено отправиться одному без оружия в Рабаль-Хали, Пустынный Квартал.
— Обиталище джиннов, демонов и злых духов, — кивнул граф.
— Я выжил только потому, что убивал и ел ястребов.
— Каким образом? — недоверчиво осведомился Уоррик.
Кристиан молча вытянул руки ладонями вверх простым, но красноречивым жестом. Уоррик понял, что сын сможет выжить в любых условиях, даже не имея при себе ни меча, ни копья. Значит, вот он какой, его первенец. Его законный сын.
Принцесса согласилась на церемонию венчания по христианскому обряду. Уоррик не чувствовал угрызений совести за то, что обманул английскую леди, считавшую себя его настоящей женой. Она так и умерла в счастливом неведении. Но сейчас граф испытывал жгучее чувство вины за то, что признанный всеми наследник, Роберт, окажется теперь всего-навсего его побочным сыном.
— Ты имеешь право носить имя Хоксблад. Но имеешь право и на имя Бошем.
Это прозвучало как безоговорочный приказ. Уоррик не спрашивал, согласен ли сын носить, его фамилию, и Хоксблад был рад этому, потому что сам еще не знал определенного ответа. Возможно, так и будет… если титул и имя смогут послужить определенной цели.
— Ты никогда больше не видел мать?
— В шестнадцать лет я стал янычаром, и время от времени мог видеться с ней. Ее отец, турецкий султан, и ее муж к тому времени умерли, а братья разделили владения отца и создали отборные корпуса янычаров, большей частью состоявшие из христиан.
Даже Уоррик почувствовал гордость, что сын служил в таких войсках. Янычары, как всем было известно, никогда не проигрывали сражений и именно они завоевали Византию.
— Почему ты покинул Турцию?
Снова наступила тишина. Если Кристиан скажет правду, отец будет знать его слабое место. Но будь что будет.
— Потому что мы обращали в рабов всех, кого покоряли.
На этот раз промолчал Уоррик, боясь выказать свою ранимость.
— Как поживает принцесса Шарон?
«Моя Роза Шарон», — прошептало его сердце.
— Она здорова и весела. И, кажется, снова собирается обручиться.
— Обручиться? — взревел Уоррик, словно разъяренный бык.
— Она необыкновенно красива, — злорадно заметил Хоксблад, без зазрения совести посыпая солью открытую только что рану.
— Как давно это было?
— Я оставил Аравию три года назад, мой меч кормил меня, я продавал его тому, кто больше заплатит, пока не прибыл во Францию. Мне нужно было принять чью-то сторону, когда разразится война. Я выбрал Англию.
Уоррик удовлетворенно кивнул.
— Ты приехал как раз к началу турнира.
Только сейчас Кристиан Хоксблад позволил себе повысить голос:
— Турнир?! Боже Всемогущий, неужели вам больше не о чем заботиться? Филипп Валуа собрал флот из ста пятидесяти кораблей.
— Это — слухи. Слухи… ничем не подтвержденные.
— Подтвержденные. Я сам видел корабли, — спокойно объявил Кристиан.
Уоррик побелел как смерть. Аквамариновые глаза зловеще блеснули.
— Пойдем со мной.
Они могли не любить друг друга, эти два воина, но в их отношениях взаимное уважение так или иначе уже присутствовало. И Караульный и Приемный залы дворца были пусты.
— Где король? — требовательно спросил Уоррик одного из стражников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Но терпение стало основой характера Кристиана. Он может ждать хоть всю жизнь!
Однако, как только они встретились, Хоксблад сразу все понял, как и Уоррик.
Аквамариновые глаза, смотревшие на него, были точь-в-точь как у него.
Уоррик медленно обошел незнакомца, очевидно желая получше разглядеть, кого зачал когда-то.
Хоксблад хладнокровно уселся в массивное кресло у очага. Уоррик сделал то же самое. Никто не произнес ни слова. Напряжение было почти физически ощутимым.
Так вон он каков, нормандский воин, из чьего семени он вырос! Покрытый шрамами, свирепый, закаленный в боях — и тело и воля, словно из железа! Да и сам он унаследовал от отца не только высокий рост и длинные ноги.
Уоррик вглядывался в смуглое ястребино-хищное лицо, отмеченное печатью гордости арабских принцев. В этом лице было нечто дикое, жестокое, бесстрашное и загадочное — но, Боже Всемогущий, он видел перед собой настоящего мужчину
Наконец Уоррик прервал молчание:
— У твоей матери было сильное чувство юмора, иначе не назвала бы тебя Кристианом.
— Ты знал обо мне?
Слова напоминали стрелы с острыми стальными наконечниками, безжалостно попадающие прямо в цель:
— Знай, я о тебе, ты рос бы в моем замке и носил бы имя Уорриков. Десять лет назад я встретил рыцаря ордена Госпитальеров, прибывшего с Востока и слышавшего, что в их тайном ордене якобы состоит юноша, которого называют моим сыном. Я не поверил. Не хотел верить. Не думал, что любимая женщина могла меня обмануть. Но иногда все же задумывался, уж, не правда ли это.
Кристиану нехотя пришлось признать, что Уоррик, скорее всего не лжет. Хотя мать постоянно утверждала, что граф ничего не знает, сын не верил, считая, что она оправдывает нормандского рыцаря, хладнокровно бросившего ее, и пытается заглушить стыд за то, что полюбила чужака-иноверца.
— Я решил оставить все как есть. Если это правда, ты должен пройти лучшую в мире школу воинского искусства, прежде чем вернуться ко мне, если же нет… мои надежды рухнут.
Он говорил горячо, искренне, слова Уоррика шли из самого сердца. Хоксблад понимал, что закаленный воин не привык делиться сокровенными мыслями.
— Даже в жар бросило, — признался граф и, налив эля в обтянутые кожей кружки, протянул одну Кристиану.
Войдя в эту комнату, Хоксблад не собирался пить с Уорриком, но сейчас взял кружку. Вновь воцарилось молчание.
Сам Хоксблад был очень сдержанным человеком, и это свойство стало для него неотъемлемым с самого рождения. Он редко говорил о себе, но тут почему-то решился:
— Я жил во дворце почти до семи лет и знал, что принцесса моя мать, хотя это держалось в строжайшей тайне. Перед тем как вторично выйти замуж, мать, спасая мою жизнь, переправила меня в Иерусалим и поручила заботам рыцарей ордена Госпитальеров.
Он помедлил, словно припоминая что-то:
— В ту ночь она назвала мне твое имя. Меня посвятили в Мистический Орден, а с десяти лет рыцари-норманны начали обучать меня военному искусству.
Это сказало Уоррику все. И ничего.
— Мистический Орден Золотой Зари, тайный орден Тамплиеров? — зачарованно переспросил он.
— Мистический Орден сохранился благодаря его секретности, — бесстрастно пояснил Кристиан.
— Откуда у тебя это имя — Хоксблад? Странно, могущественный граф расспрашивает его с таким видом, словно ему все это было небезразлично.
— Мне было велено отправиться одному без оружия в Рабаль-Хали, Пустынный Квартал.
— Обиталище джиннов, демонов и злых духов, — кивнул граф.
— Я выжил только потому, что убивал и ел ястребов.
— Каким образом? — недоверчиво осведомился Уоррик.
Кристиан молча вытянул руки ладонями вверх простым, но красноречивым жестом. Уоррик понял, что сын сможет выжить в любых условиях, даже не имея при себе ни меча, ни копья. Значит, вот он какой, его первенец. Его законный сын.
Принцесса согласилась на церемонию венчания по христианскому обряду. Уоррик не чувствовал угрызений совести за то, что обманул английскую леди, считавшую себя его настоящей женой. Она так и умерла в счастливом неведении. Но сейчас граф испытывал жгучее чувство вины за то, что признанный всеми наследник, Роберт, окажется теперь всего-навсего его побочным сыном.
— Ты имеешь право носить имя Хоксблад. Но имеешь право и на имя Бошем.
Это прозвучало как безоговорочный приказ. Уоррик не спрашивал, согласен ли сын носить, его фамилию, и Хоксблад был рад этому, потому что сам еще не знал определенного ответа. Возможно, так и будет… если титул и имя смогут послужить определенной цели.
— Ты никогда больше не видел мать?
— В шестнадцать лет я стал янычаром, и время от времени мог видеться с ней. Ее отец, турецкий султан, и ее муж к тому времени умерли, а братья разделили владения отца и создали отборные корпуса янычаров, большей частью состоявшие из христиан.
Даже Уоррик почувствовал гордость, что сын служил в таких войсках. Янычары, как всем было известно, никогда не проигрывали сражений и именно они завоевали Византию.
— Почему ты покинул Турцию?
Снова наступила тишина. Если Кристиан скажет правду, отец будет знать его слабое место. Но будь что будет.
— Потому что мы обращали в рабов всех, кого покоряли.
На этот раз промолчал Уоррик, боясь выказать свою ранимость.
— Как поживает принцесса Шарон?
«Моя Роза Шарон», — прошептало его сердце.
— Она здорова и весела. И, кажется, снова собирается обручиться.
— Обручиться? — взревел Уоррик, словно разъяренный бык.
— Она необыкновенно красива, — злорадно заметил Хоксблад, без зазрения совести посыпая солью открытую только что рану.
— Как давно это было?
— Я оставил Аравию три года назад, мой меч кормил меня, я продавал его тому, кто больше заплатит, пока не прибыл во Францию. Мне нужно было принять чью-то сторону, когда разразится война. Я выбрал Англию.
Уоррик удовлетворенно кивнул.
— Ты приехал как раз к началу турнира.
Только сейчас Кристиан Хоксблад позволил себе повысить голос:
— Турнир?! Боже Всемогущий, неужели вам больше не о чем заботиться? Филипп Валуа собрал флот из ста пятидесяти кораблей.
— Это — слухи. Слухи… ничем не подтвержденные.
— Подтвержденные. Я сам видел корабли, — спокойно объявил Кристиан.
Уоррик побелел как смерть. Аквамариновые глаза зловеще блеснули.
— Пойдем со мной.
Они могли не любить друг друга, эти два воина, но в их отношениях взаимное уважение так или иначе уже присутствовало. И Караульный и Приемный залы дворца были пусты.
— Где король? — требовательно спросил Уоррик одного из стражников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138