Не желая впутывать брата в свои тайные операции, Шейн решил отделаться шуткой:
— Мрамор предназначен для дамы, Мэтт, если уж тебе так хочется это знать, и я заинтересован в том, чтобы вся ее благодарность досталась мне одному.
Мэтт мгновенно разозлился. Как может его братец гоняться за всякой юбкой, если его дарит своей любовью самая очаровательная женщина в Лондоне? Он резко бросил:
— Мне надо идти. Где стоят твои корабли?
Шейн воззрился на него долгим задумчивым взглядом и спокойно ответил:
— «Дерзновенный» и «Глориана» — в Саутенде. Капитанам дано указание принять мрамор на борт в любое время дня и ночи, когда это будет удобно для тебя, Мэтью.
Проводив брата, Шейн набрал полный поднос аппетитной еды для Франсес. Он тепло улыбнулся ей и сказал:
— У меня есть для вас две тысячи фунтов, Франсес. Я хочу помочь вам, и, насколько я понимаю, деньги — это именно то, что вам сейчас больше всего необходимо.
Франсес всплеснула руками.
— О милорд, я не могу!..
Было видно, что она спорит сама с собой.
После недолгого колебания она решилась:
— Я… я помогала отцу, когда он лежал больной, и… И я обнаружила, что у него заведено досье на вас, лорд Девонпорт.
— Я знаю, — мягко отозвался Шейн, — и искренне надеюсь, что сердце посоветует вам предупредить меня, если настанет такое время, когда ваш отец должен будет передать свои досье другому министру. Но, Франсес, деньги, которые я вам предлагаю, не имеют к этому никакого отношения. Я настаиваю, чтобы вы их приняли.
Сабби видела, как вздохнула Франсес и какое облегчение отразилось на лице юной вдовы.
— Подкрепитесь, Франсес, это так аппетитно пахнет. Я подберу вам теплое ночное платье, а вы позабудьте на время о своих тревогах и позвольте себе несколько часов отдыха.
Франсес с благодарностью взглянула на нее.
Когда Шейн и Сабби, выйдя из розовой спальни, прикрыли за собой дверь, Сабби спохватилась:
— Мне надо послать служанку, чтобы она приготовила комнату для Мэтью.
— Незачем, — сообщил Шейн, поднял ее на руки и понес в их спальню. — Он ушел.
— Ушел? — изумилась Сабби. — Почему?
— Я сказал самую невинную фразу, а он вспыхнул, как порох. — Шейн поставил ее на пол спальни и повернулся, чтобы запереть дверь. — По-моему, он воображает, что влюблен в тебя.
Сабби покраснела. Она знала, что в его словах немало правды, но, как ни крути, именно Мэтью стоял рядом с ней, обмениваясь брачными обетами. Ее так и подмывало выкрикнуть в лицо Шейну: «Это твоя вина!» — но пришлось придержать язык и повернуться к Шейну спиной, как будто ей именно сейчас захотелось посмотреть через окно, как падает белый снег на дорожки сада.
Он подошел к ней сзади, обнял и поцеловал в макушку.
— Любимая моя, мне даже подумать страшно, что ты когда-нибудь можешь оказаться в такой беде, в какую сейчас попала Франсес. Я положил на твой счет в ювелирной компании десять тысяч фунтов.
Она так и застыла в его объятиях, удивленная столь значительной суммой.
— Бог свидетель, ну и щедры же бывают мужчины со своими любовницами!
Он повернул ее лицом к себе.
— Сабби, я не думаю о тебе как о любовнице! — В глазах у него было страдание, и это от нее не укрылось. — Ты моя возлюбленная, ты моя любовь. То, что есть между нами, — это такой редкостный дар, это так необыкновенно!.. Я взял твою девственность и не хочу, чтобы когда-нибудь ты познала другого мужчину. Разве ты не чувствуешь, как крепко мы с тобой связаны?
— Да, чувствую! — воскликнула она. — Я хочу, чтобы мы были мужем и женой!
— О милая моя, — сказал он, снова подняв ее на руки и направляясь к кровати, — и я хочу того же, но это невозможно.
Ласковыми, бережными руками он раздевал ее, приговаривая:
— Маленькая моя, любимая. — Поцеловав ее веки, он отвел с висков пряди вьющихся волос. — Брак — это еще не все, родная. Посмотри на бедную Франсес.
Она запустила пальцы в густую поросль черных завитков у него на груди.
— Ты хотел, чтобы она чувствовала себя в долгу перед тобой?
— Конечно, — не стал отпираться он.
Куснув Сабби за ушко, он принялся целовать ее шею, а его пальцы начали творить с ней желанную магию… и способность мыслить здраво покинула ее. Потребовалось немало усилий, чтобы все-таки задать вопрос, который ее мучил:
— А что это за секреты с розовым мрамором?
Он так и ахнул от комического возмущения.
— Мрамор доставлен для графини Хардвик. Ее тоже зовут Бесс. У нее мания — перестраивать свои замки. Помимо всего прочего, оказалось, что она владеет еще и рудниками, где добывают свинец и олово. Вот и получается, что, не навлекая ничьих подозрений, я могу обменять мрамор на свинец.
— Для О'Нила?
Он вздохнул.
— Ты хочешь поговорить или ты хочешь поиграть?
Она плотно сжала ноги, так чтобы он не мог даже пальцем добраться до укромных уголков ее тела.
— Ты-то всегда хочешь играть… и никогда не хочешь разговаривать.
Он едва не взвыл:
— Да о чем разговаривать?
— Неужели мы так никогда и не сможем побеседовать серьезно? У меня есть сотни вопросов, и я хочу получить на них ответы.
Он прижал ее бедра к своим напрягшимся чреслам и прошептал:
— Вопросы? Вроде того, сколько раз мы можем это проделать за ночь?
— Шейн, перестань… будь со мной серьезен…
— Ах, извини, — продолжал он дразнить ее. — Ты имеешь в виду, что хочешь узнать обо мне побольше.
— Да… Я хочу знать все…
Он ответил с шутовской задумчивостью:
— Ну, что бы тебе сообщить… В пылу страсти, например, мой мужской орган увеличивается в длину до десяти дюймов.
Она замолотила по его груди маленькими крепкими кулачками.
— Ты невозможен!.. Я тебя ненавижу!
Он усмехнулся и тихо возразил:
— Когда прижму тебя покрепче… полюбишь.
Понемногу он добился своего: она оставила свои расспросы, забыв обо всем, кроме любовных ласк. Он жаждал зарыться в нее, заставить просить о большем; он жаждал слышать, как она вскрикивает от наслаждения… снова и снова. Он знал, что скоро сумеет наполнить каждую ее жилку чистейшим блаженством, которое сделает бессмысленными любые вопросы.
В похоронной процессии, провожавшей в последний путь сэра Филиппа Сиднея, насчитывалось более семисот скорбящих персон, и Франсес пришлось продать фамильную карету с лошадью, чтобы оплатить расходы на погребение. Главной скорбящей персоной была, разумеется, королева Елизавета, глубоко удрученная гибелью молодого красивого вельможи. Она была облачена в роскошный траурный наряд из черной парчи и черного меха.
Единственным светлым пятном во всем этом черном великолепии был пышный белый воротник-раф.
Сабби присутствовала на похоронах, находясь в обществе Кейт Эшфорд и ее мужа, лорда Эшфорда, вернувшегося из Голландии.
Сабби всегда претило следование моде: она не желала выглядеть как все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100