— Ага, значит, некоторые суеверия ты все-таки воспринимаешь всерьез! Ладно, как насчет этого? — спросил он, указывая на прозрачный бледно-розовый шелк.
— Хорошо, но к нему необходимо выбрать подкладку. Он просвечивает насквозь.
— Именно этим он мне и нравится. — Лукас с вожделением взглянул на нее. — Нельзя ли хотя бы ночную сорочку из него сделать?
— Это шелк по двадцать фунтов за ярд!
— Есть вещи, за которые я готов дорого заплатить.
— Ладно, допустим. Но как же все-таки быть со свадебным платьем?
— Поднеси поближе свечу. — Лукас еще раз пересмотрел все образцы. — Этот. Он мне нравится.
Это был набивной муслин.
— Мне он тоже понравился, — прошептала Татьяна, — но твоя матушка сказала, что он не подходит для этой цели. Ни одна женщина из семейства Сомерли не выходила замуж в платье из муслина…
— На нем изображены розочки. Это напоминает мне, как ты выглядела… и как пахла в ту ночь. — Он ласково обвел пальцем ее губы. — Ты сказала, что он тебе понравился, значит, нужно остановить выбор на нем.
Она с сомнением покачала головой:
— Не знаю…
— Но я уже сделал выбор! Татьяна, любовь моя, тебе вовсе не обязательно идти на поводу у моей матери. Ведь и леди Сомерли, которая могла бы сравниться с тобой, никогда не было.
Почему-то у Татьяны стало тяжело на сердце, как бывает перед грозой. «Во всем виноват проклятый предрассудок», — подумала она.
— Значит, остановимся на муслине, если тебе так угодно. Нам осталось ждать совсем немного. Что может случиться за двадцать дней?
— Я люблю тебя! — Лукас задул свечу. — А теперь позволь проводить тебя в твои комнаты, пока я не забыл о своем благородном порыве.
Глава 25
— Мне неприятно признаваться в этом, но ты сделала правильный выбор.
Не веря своим ушам, Татьяна, оторвавшись от созерцания в трюмо своего подвенечного платья, обернулась к Далси. С заложенным в мелкую складку лифом, широким сверху и суживающимся снизу рукавом, широкой юбкой, отделанной массой венецианских кружев и лентами, платье было изготовлено из муслина с изображением роз в полном цвету.
— И не возражаете против того, что оно сшито не из шелка или атласа?
Графиня с улыбкой покачала головой:
— Ничуть. Муслин лишь подчеркивает твою молодость, свежесть, миловидность. Теперь надо подобрать драгоценности. Открой шкатулку, Тернср, и начнем с жемчуга. — Татьяна стояла не двигаясь, пока горничная надевала на ее шейку жемчужное колье графини. Подумав мгновение, Далси сказала: — Слишком тяжелое. Попробуем изумруды. Нет, не то. А топазы? Тоже нет, цвет совсем не подходит. Знаю — аметисты! Они всегда были тебе к лицу!
— Мне очень нравятся аметисты, — неуверенно сказала Татьяна.
— Но колье слишком длинное для этого декольте. Что там еще есть у нас, Тернер? Рубины? Возможно, но для этого следует сменить оправу на более легкую, а на это нет времени. — Графиня с досадой вздохнула. — У нас осталось всего три дня.
— Сожалею, — пробормотала Татьяна.
— Я сожалею еще больше, — сказала Далси и вдруг прищелкнула пальцами. — Где у нас те бриллианты, Тернер, которые адмирал подарил мне на нашу десятую годовщину?
— В сейфе в Лондоне, — ответила горничная.
— Черт побери! Я уверена, что к этому платью нужны бриллианты. Как ты думаешь, если мы пошлем кого-нибудь немедленно… Нет, пожалуй, не успеем. Ну что же, попробуем что-нибудь еще. Как насчет опалов?
— Опалы приносят несчастье, — сказала Татьяна. — По крайней мере так считалось в Мишакове.
— В Дорсетшире тоже так считают, — подтвердила Тернср.
— Что ж, не будем рисковать. Может быть, камея?
— Ее некуда приколоть, — резонно заметила Тернер.
— А если на бархотке? Например, розового цвета?
Попробовали и этот вариант.
— Ужасно! — заявила графиня. — Турмалины? Бериллы?
Их тоже примерили и отвергли.
— А что, если простую золотую цепочку? — предложила Татьяна.
— Кем ты себя вообразила? Марией Антуанеттой? Кажется, у нас где-то было колье из речного жемчуга, Тернер?
Против этого неожиданно и категорически возразила Татьяна:
— Никакого речного жемчуга. — Она не хотела, чтобы в день свадьбы что-нибудь напоминало ей о Петре.
— Ты совершенно права, — сказала графиня. — Он совсем не подходит для этого платья.
— Мне все-таки нравятся аметисты, — без всякой надежды в голосе сказала Татьяна.
В дверь постучали.
— Убирайтесь! — сердито крикнула Далси, — Прошу прощения, миледи, но милорд вернулся из Лондона. Вы приказали сообщить об этом.
— О Боже, ведь он сразу же поднимется сюда! Надо успеть снять с тебя это платье! Задержи его, Смитерс, под любым предлогом. Расстегивай пуговицы, Тернер!
Не успела горничная высвободить из рукавов руки Татьяны, как в коридоре послышались голоса. Смитерс напрасно старался отвлечь внимание Лукаса.
— Шел бы ты драить подсвечники, что ли, любезный. Я хочу видеть свою леди.
Графиня прислонилась спиной к двери, отчаянными жестами поторапливая Тернер.
— Сюда нельзя! — крикнула она.
— Почему это, черт побери?
— Потому что она не одета!
— Тем лучше!
— Лукас! — возмущенно воскликнула Далси.
— Извини, я подожду.
Но не прошло и тридцати секунд, как он снова спросил:
— Теперь можно?
— Не дури, Лукас. Пойди и выпей чего-нибудь.
— Не хочу.
— Все равно подожди, — уговаривала графиня.
Тернер тем временем сняла платье через голову Татьяны и спрятала в гардероб, плотно закрыв дверцу в тот самый момент, как входная дверь распахнулась под напором потерявшего терпение Лукаса. Он остановился на пороге, с улыбкой поглядывая на Татьяну.
— Мне это нравится. Очень нравится. Мадам Деку может гордиться своей работой.
— Ты невыносимый болван, Лукас! — возмутилась Далси. — На ней надеты всего лишь нижние юбки!
— Неужели поверх этого будет надето что-нибудь еще? — Он огорченно поцокал языком. — Какая досада!
— Будь хорошим мальчиком, перестань сердить маму и подожди меня внизу, — спокойно сказала Татьяна.
Лукас пересек комнату, обнял ее и расцеловал с такой страстью, что графиня, с завистью вздохнув, отвела глаза в сторону.
— Даю тебе пять минут, — шепнул он, прикоснувшись кончиком языка к ушной раковине. — Встретимся в розарии.
— Через десять минут.
— Через пять, — упрямо повторил он и удалился, что-то весело насвистывая.
Однако прошло не менее четверти часа, прежде чем она появилась в розарии и увидела, что Лукас стоит на коленях неподалеку от каменной скамьи.
— Что ты там делаешь? Расправляешься с растительной тлей? — поддразнила она.
— Осматриваю новый розовый куст, о котором я тебе писал — он никак не желал цвести. Теперь он весь покрылся бутонами.
— Тимкинс без конца холил и лелеял его. Интересно, какого цвета на нем розы?
— Будь я проклят, если знаю. Этого нельзя предсказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72