Солнце выглядывало из-за рваного края облака и бросало яркие лучи сквозь голые ветки, нависающие над тропой. Толстый слой инея, оставшегося с прошлой ночи, все еще укрывал кое-где землю в лесу. Опавшие листья блестели под тенью высоких деревьев, их глянцевитые мокрые краски дрожали оранжевыми коричневыми тонами. В лесу стояла тишина, тяжелая и плотная, слышались только шаги Холли и поскрипывание кресла Энн.
Вдруг Холли заметила, что девочка дрожит.
— Вы озябли?
— Нет. Мне очень хорошо, и я жду не дождусь, когда же увижу наше тайное местечко.
— Думаю, вашим братьям оно тоже понравится. Энн задумчиво наклонила головку.
— Я тоже так думаю, но мне хотелось бы, чтобы оно было только нашим. — Она вздохнула. — Но наверное, мы правильно сделали, что пригласили их.
Холли усмехнулась:
— Да, нам же не хочется, чтобы они пропустили такое развлечение. Сегодня утром я обещала Броку, что покажу ему все вечером.
— А мне тоже можно будет посмотреть? — Энн обняла куклу.
— Конечно.
Дальше они шли в молчании.
Наконец перед ними появилась серая каменная стена домика. На трубе сидели два голубя. Когда Холли и Энн подъехали ближе, голуби вспорхнули, резко выделяясь белыми крыльями на фоне шиферной крыши.
— Посмотрите на них, мисс Кемпбелл. Вы знаете, увидеть голубиную пару — к счастью!
— Вот уж не знала.
— Да. Они образуют пары, чтобы жить вместе. И если вы увидите, что они сидят рядышком, значит, в вашей жизни будет настоящая любовь.
— Неужели?
— Мне сказала Шерон, но я ей не верю. Она ужасно суве… суе… как это?
— Суеверная.
— Да, суеверная.
Холли усмехнулась, глядя на маленькую светловолосую головку Энн, и подумала — уж не прячется ли где-нибудь внутри этой головки девяностолетняя старуха. А ей страшно хотелось, чтобы там сидела маленькая беспечная девочка.
— А вдруг папа — ваша пара? Вы его любите?
— Вы задаете очень личный вопрос, — ответила Холли и закусила губу.
— Я спросила потому, что он часто вам улыбается. А он улыбается только тем, кого любит.
— А может быть, у него болят зубы, а кажется, что он улыбается.
— Нет, я уверена, что вы ему нравитесь. Ну так как же?
— Что — как же?
— Вам нравится мой папа? Мне вы можете сказать. Холли ответила уклончиво:
— По сравнению с другими мужчинами он очень славный. Да, наверное, он мне нравится.
— Ой как хорошо! А вдруг у меня будет новая мама? Я думаю, что мне понравится, если вы будете моей мамой. С вами весело.
Холли смотрела на Энн. Та крутила волосы на кукле. Ей было приятно, что Энн одобряет ее кандидатуру, но, к сожалению, она не могла объяснить невинному, чистому ребенку, что никогда не станет ее мамой, потому что убила человека. Хорошо, что они уже добрались до домика и Энн перестанет задавать вопросы.
— Ну вот мы и пришли. — Холли открыла дверь, развернула кресло и втащила его по двум ступенькам на крылечко и дальше, в дом.
В нос ударил крепкий сосновый запах. Она вспомнила о нарезанных ею ветках сосны и остролиста и посмотрела в угол. За время ее отсутствия зеленая груда как-то увеличилась и теперь не только заполняла весь угол, но занимала даже середину пола. Неужели она успела столько нарезать?
— Смотрите, — Энн указала на зелень, — кто-то оставил здесь целую кучу веток.
— Это я. Для рождественских украшений. Вы все еще хотите мне помочь, не правда ли? — Обойдя вокруг кресла, Холли присела на корточки в ожидании ответа.
Девочка насупила золотистые бровки и посмотрела на Холли. Прикусив нижнюю губку, она прижала к себе куклу. Энн не отвечала, и Холли добавила:
— Я действительно рассчитываю на вашу помощь. Энн снова принялась молча крутить куклины волосы.
— Ну, наверное, если я вам нужна.
— Конечно, вы мне нужны. — Холли обняла девочку и хотела поцеловать, но вовремя остановилась.
— Сегодня можно, — кивнула Энн в знак одобрения. Холли усмехнулась и чмокнула ее в щечку.
— Ну что же, начнем? В Лондоне, прежде чем приехать сюда, я накупила всяких тканей. И подумала — может быть, вы поможете мне сделать еще и занавески? Надеюсь, стежки у вас будут прямее, чем у меня.
— Конечно, прямее, — уверенно возразила Энн. — Мама научила меня шить. Она очень хорошо шила.
— Я не сомневаюсь.
— Мы часто шили вместе, когда у мамы не болела голова. А когда ей становилось нехорошо, она шила со мной, пока я не начинала действовать ей на нервы, и тогда мне приходилось уходить из комнаты, где она лежала. — Энн стиснула куклу и громко вздохнула, глядя на свои ножки. — Я старалась не действовать ей на нервы. Папа говорил, что, если человек болеет, его раздражают даже мелочи. Я обычно уходила в свою комнату, и папа читал мне. Больше он почти ничего мне не читает.
В горле у Холли застрял комок. Она с трудом сглотнула и заставила себя бодро проговорить:
— Посмотрим, может быть, мы что-нибудь и придумаем. Хотите, я вам буду читать, когда папа уедет в Лондон?
— Наверное, будет очень славно.
Энн подтолкнула свое кресло ближе к очагу и потерла руки.
— Хорошо бы развести огонь.
— Да, хорошо бы.
Холли взяла несколько полешек, которые оставила перед очагом, стала на колени, положила их в топку и зажгла. Краешком глаза она видела, как Энн ерзает в кресле, стараясь усесться поудобнее.
— Хотите посидеть рядом со мной на коврике?
— А можно?
— Конечно. — Холли с легкостью подняла девочку и спустила на пол.
Энн прислонилась головой к ее плечу. Холли улыбнулась и обняла ее. Некоторое время они смотрели на огонь, потом Энн протянула руку и почесала ногу.
Удивленная Холли смотрела на нее, не веря собственным глазам.
— Разве вы чувствуете ноги? — недоверчиво спросила она.
Энн кивнула:
— Чувствую. У меня ноги чувствуют не так, как у многих, кто не может ходить. Я просто не могу заставить их двигаться. Доктор говорит, что это хороший признак — что я их чувствую. Сара двигает мои ноги, чтобы тренировать мышцы, но я не знаю, есть ли польза от таких движений.
— Польза очень большая. Вдруг вы снова сможете ходить? Тогда вам понадобятся сильные мышцы.
— Я никогда больше не смогу ходить. — Энн покачала головой, и в ее синих глазах сверкнула мрачная уверенность.
— Я понимаю, как трудно не пасть духом. Я часто думаю, что не способна сделать много всяких вещей.
— Вот как? Чего же вы не можете сделать?
— Я никогда не могла преодолеть страха темноты — никогда не могла справиться с ним. — Холли подняла брови. — Вы никому не скажете?
Энн покачала головой.
— Я тоже боюсь темноты, здесь нет ничего стыдного. Что еще?
— Было время, когда я страшно боялась собак, хотя это очень глупо, потому что я выросла на плантации. Моя бабушка их любила и всегда приносила домой бездомных собак. У нас их было штук двадцать или около того, но они понимали, что я их боюсь, и не подходили ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Вдруг Холли заметила, что девочка дрожит.
— Вы озябли?
— Нет. Мне очень хорошо, и я жду не дождусь, когда же увижу наше тайное местечко.
— Думаю, вашим братьям оно тоже понравится. Энн задумчиво наклонила головку.
— Я тоже так думаю, но мне хотелось бы, чтобы оно было только нашим. — Она вздохнула. — Но наверное, мы правильно сделали, что пригласили их.
Холли усмехнулась:
— Да, нам же не хочется, чтобы они пропустили такое развлечение. Сегодня утром я обещала Броку, что покажу ему все вечером.
— А мне тоже можно будет посмотреть? — Энн обняла куклу.
— Конечно.
Дальше они шли в молчании.
Наконец перед ними появилась серая каменная стена домика. На трубе сидели два голубя. Когда Холли и Энн подъехали ближе, голуби вспорхнули, резко выделяясь белыми крыльями на фоне шиферной крыши.
— Посмотрите на них, мисс Кемпбелл. Вы знаете, увидеть голубиную пару — к счастью!
— Вот уж не знала.
— Да. Они образуют пары, чтобы жить вместе. И если вы увидите, что они сидят рядышком, значит, в вашей жизни будет настоящая любовь.
— Неужели?
— Мне сказала Шерон, но я ей не верю. Она ужасно суве… суе… как это?
— Суеверная.
— Да, суеверная.
Холли усмехнулась, глядя на маленькую светловолосую головку Энн, и подумала — уж не прячется ли где-нибудь внутри этой головки девяностолетняя старуха. А ей страшно хотелось, чтобы там сидела маленькая беспечная девочка.
— А вдруг папа — ваша пара? Вы его любите?
— Вы задаете очень личный вопрос, — ответила Холли и закусила губу.
— Я спросила потому, что он часто вам улыбается. А он улыбается только тем, кого любит.
— А может быть, у него болят зубы, а кажется, что он улыбается.
— Нет, я уверена, что вы ему нравитесь. Ну так как же?
— Что — как же?
— Вам нравится мой папа? Мне вы можете сказать. Холли ответила уклончиво:
— По сравнению с другими мужчинами он очень славный. Да, наверное, он мне нравится.
— Ой как хорошо! А вдруг у меня будет новая мама? Я думаю, что мне понравится, если вы будете моей мамой. С вами весело.
Холли смотрела на Энн. Та крутила волосы на кукле. Ей было приятно, что Энн одобряет ее кандидатуру, но, к сожалению, она не могла объяснить невинному, чистому ребенку, что никогда не станет ее мамой, потому что убила человека. Хорошо, что они уже добрались до домика и Энн перестанет задавать вопросы.
— Ну вот мы и пришли. — Холли открыла дверь, развернула кресло и втащила его по двум ступенькам на крылечко и дальше, в дом.
В нос ударил крепкий сосновый запах. Она вспомнила о нарезанных ею ветках сосны и остролиста и посмотрела в угол. За время ее отсутствия зеленая груда как-то увеличилась и теперь не только заполняла весь угол, но занимала даже середину пола. Неужели она успела столько нарезать?
— Смотрите, — Энн указала на зелень, — кто-то оставил здесь целую кучу веток.
— Это я. Для рождественских украшений. Вы все еще хотите мне помочь, не правда ли? — Обойдя вокруг кресла, Холли присела на корточки в ожидании ответа.
Девочка насупила золотистые бровки и посмотрела на Холли. Прикусив нижнюю губку, она прижала к себе куклу. Энн не отвечала, и Холли добавила:
— Я действительно рассчитываю на вашу помощь. Энн снова принялась молча крутить куклины волосы.
— Ну, наверное, если я вам нужна.
— Конечно, вы мне нужны. — Холли обняла девочку и хотела поцеловать, но вовремя остановилась.
— Сегодня можно, — кивнула Энн в знак одобрения. Холли усмехнулась и чмокнула ее в щечку.
— Ну что же, начнем? В Лондоне, прежде чем приехать сюда, я накупила всяких тканей. И подумала — может быть, вы поможете мне сделать еще и занавески? Надеюсь, стежки у вас будут прямее, чем у меня.
— Конечно, прямее, — уверенно возразила Энн. — Мама научила меня шить. Она очень хорошо шила.
— Я не сомневаюсь.
— Мы часто шили вместе, когда у мамы не болела голова. А когда ей становилось нехорошо, она шила со мной, пока я не начинала действовать ей на нервы, и тогда мне приходилось уходить из комнаты, где она лежала. — Энн стиснула куклу и громко вздохнула, глядя на свои ножки. — Я старалась не действовать ей на нервы. Папа говорил, что, если человек болеет, его раздражают даже мелочи. Я обычно уходила в свою комнату, и папа читал мне. Больше он почти ничего мне не читает.
В горле у Холли застрял комок. Она с трудом сглотнула и заставила себя бодро проговорить:
— Посмотрим, может быть, мы что-нибудь и придумаем. Хотите, я вам буду читать, когда папа уедет в Лондон?
— Наверное, будет очень славно.
Энн подтолкнула свое кресло ближе к очагу и потерла руки.
— Хорошо бы развести огонь.
— Да, хорошо бы.
Холли взяла несколько полешек, которые оставила перед очагом, стала на колени, положила их в топку и зажгла. Краешком глаза она видела, как Энн ерзает в кресле, стараясь усесться поудобнее.
— Хотите посидеть рядом со мной на коврике?
— А можно?
— Конечно. — Холли с легкостью подняла девочку и спустила на пол.
Энн прислонилась головой к ее плечу. Холли улыбнулась и обняла ее. Некоторое время они смотрели на огонь, потом Энн протянула руку и почесала ногу.
Удивленная Холли смотрела на нее, не веря собственным глазам.
— Разве вы чувствуете ноги? — недоверчиво спросила она.
Энн кивнула:
— Чувствую. У меня ноги чувствуют не так, как у многих, кто не может ходить. Я просто не могу заставить их двигаться. Доктор говорит, что это хороший признак — что я их чувствую. Сара двигает мои ноги, чтобы тренировать мышцы, но я не знаю, есть ли польза от таких движений.
— Польза очень большая. Вдруг вы снова сможете ходить? Тогда вам понадобятся сильные мышцы.
— Я никогда больше не смогу ходить. — Энн покачала головой, и в ее синих глазах сверкнула мрачная уверенность.
— Я понимаю, как трудно не пасть духом. Я часто думаю, что не способна сделать много всяких вещей.
— Вот как? Чего же вы не можете сделать?
— Я никогда не могла преодолеть страха темноты — никогда не могла справиться с ним. — Холли подняла брови. — Вы никому не скажете?
Энн покачала головой.
— Я тоже боюсь темноты, здесь нет ничего стыдного. Что еще?
— Было время, когда я страшно боялась собак, хотя это очень глупо, потому что я выросла на плантации. Моя бабушка их любила и всегда приносила домой бездомных собак. У нас их было штук двадцать или около того, но они понимали, что я их боюсь, и не подходили ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92