— Он бросил взгляд на грудь Холли, эффектно обтянутую зеленым платьем,
На щеках ее вспыхнул румянец. Стараясь изо всех сил не замечать его, она взяла скалку и принялась раскатывать имбирное тесто. Холли выглядела гораздо более съедобной, чем подгоревшее печенье. Волосы, заплетенные в косу, были скручены сзади в скромный пучок, но отдельные прядки выбивались из прически. Ее изящный носик был перепачкан мукой, что очень тронуло Джона. Она продолжала энергично раскатывать тесто.
— Вот, попробуйте! — Энн протянула ему печенье из той партии, что остывала на противне,
Джон откусил кусочек и заметил, что Холли наблюдает за его реакцией. Он облизнул губы и солгал, как и полагается всякому галантному поклоннику:
— Хм-м! Очень вкусно.
— Правда? — Энн недоверчиво выгнула бровь.
— Я съел десяток. — Брок нахмурился и почесал живот. Зачем Броку нужно устраивать себе такие мучения? Джон проглотил печенье, запил его молоком из чашки, стоявшей рядом, и заключил, поддразнивая:
— О чем вы думаете, разрешая моим детям есть печенье, пока их не затошнит?
— Боюсь, что это-то и есть самая веселая сторона в приготовлении печенья.
Он улыбнулся ее словам, поставил чашку и повернулся к Броку:
— Я думаю, тебе лучше прекратить заниматься выпечкой, иначе понадобится доза желудочного снадобья Данна.
Энн и Брок переглянулись с таким видом, словно их пытают на дыбе.
Джон усмехнулся:
— Брок, отвези сестру в гостиную. Там сейчас Принта, он отнесет ее наверх.
— Хорошо, папа. — Упоминание о микстуре Данна заставило его двигаться с такой быстротой, какой Джон еще никогда не замечал у своего младшего сына.
Брок подбежал к креслу Энн и схватился за поручень.
— Подождите. — Холли положила на тарелку три печенья. При соприкосновении с глиняной поверхностью они загремели точно камни. Холли протянула тарелку Энн. — Передай, пожалуйста, Драйдену. Он не станет их есть, если узнает, что я испекла, но съест, если вы ему скажете, что сами приготовили специально для него.
— Хорошо, мы так и сделаем. И держу пари, что он поведет себя как свинья и засунет в рот все три за раз.
— И подавится, — пробурчал Брок, выталкивая кресло из кухни.
— А я видела, как он один раз запихнул в рот целое яблочное пирожное, — добавила Энн.
Брок понизил голос, но все услышали, как он сказал:
— Да, только его сделала не Холли.
Джон обернулся, чтобы посмотреть на реакцию Холли, но та улыбалась, вовсе не задетая замечанием Брока.
— Печенье только немножко подгорело, — прошептала Энн.
Тут голосок Энн стих, потому что Джон закрыл за детьми дверь и запер.
— Что вы делаете?
— Просто хочу, чтобы нам никто не помешал немного побыть наедине.
— Почему? — Холли широко раскрыла глаза, большие, как у лани.
— Потому что я весь день хотел побыть с вами. — Он улыбнулся, обошел вокруг кухонного стола, пожирая ее взглядом.
Холли увидела, как он направляется к ней, и попятилась.
— Не смотрите на меня так. Когда вы так на меня смотрите, обязательно что-то случается. Вы ведь пришли сюда не для того, чтобы попробовать печенье, да?
— Только то, что испекли вы, — ответил он, выгнув брови.
Она схватила жестянку с мукой. Жестянка не имела крышки, и Холли держала ее на вытянутой руке.
— Не начинайте. Вчерашняя ночь была ошибкой.
— Мне так не кажется. — И он сделал два шага по направлению к ней.
— Уверяю вас, ошибкой. Я никогда не выйду за вас замуж. — Она отошла на два шага и прижала к себе жестянку.
— Вы моя, Холли, и я не отпущу вас так легко. Она уперлась спиной в стену и оглянулась.
— Не подходите, не то, клянусь, я запулю в вас жестянкой.
— Пустая угроза. — И он протянул к ней руки.
Она запустила в него жестянкой с мукой. Джон присел, но слишком поздно. Жестянка попала ему в плечо, мука высыпалась на лицо, галстук, а потом…
Звяк! Жестянка шлепнулась на пол позади него.
Он постоял, стряхивая муку, удивленный такой ее храбростью, а потом улыбнулся.
— Вы же понимаете, что начинаете войну.
И он взял со стола кувшин и вытряхнул содержимое ей на голову.
Черная патока потекла по ее волосам, по шее, попала в глаза.
— Ах какая низость! — воскликнула Холли, вытирая глаза.
— До, но зато вкусно. — Уголки его рта приподнялись в улыбке.
— Сейчас я вам покажу, как вкусно. — Она сунула руку в горшок с маслом, вытащила кусок и швырнула прямо ему в лицо, размазала по шее и не остановилась до тех пор, пока ее рука не добралась до галстука. Тогда она вытерла руку о лацкан его фрака и подытожила: — Вот так. Немного воды — и на вашем лице можно будет замесить тесто.
Испытывая такое удовольствие, какого ему еще никогда в жизни не приходилось испытывать, он попробовал языком масло у себя на губах.
— А вашей новой прическе тоже чего-то недостает. — И он схватил со стола миску с яйцами и надел ей на голову.
Когда он перевернул миску, яйца разбились, и их содержимое потекло по ее лицу, шее и закапало на платье.
— Стало гораздо лучше, — прокомментировал он и поставил миску на место.
К носу Холли прилипла яичная скорлупа. Она стерла ее, потом огляделась в поисках, чем бы еще запустить. Но все миски были пусты.
— Боеприпасы кончились? — насмешливо выгнул бровь Джон.
— Наверное, к лучшему, — отозвалась Холли, глядя на его лицо и усмехаясь. Ямочки ожили на ее щеках.
Он понимал, что вид у него комический. С мукой, покрывающей лицо так, что он еле мог видеть что-либо, он чувствовал себя неуютно. Масло свисало с его ресниц и сползало по носу и щекам.
— Не знаю. Я бы с удовольствием еще чем-нибудь в вас запулила, — известила Холли, проводя языком по своим полным алым губам.
Он тут же пришел в возбуждение от движения ее губ.
— Может, лучше заключить перемирие? — Он притянул ее к себе и поймал соблазнительные губы.
Джон ощущал вкус патоки у нее на губах. Дрожь пробежала по ее телу.
Он никогда еще не целовал женщину, губы которой покрывала патока. Липкое тепло усилило податливость губ.
— Роскошный вкус, — оценил он, его руки скользнули к ее груди, обхватили и принялись ласкать.
— Не нужно, прошу вас, — умоляла она, хотя спина у нее выгнулась, и она дала волю своей страсти, припав к его шее.
Он чувствовал ее жар сквозь одежду. Ее руки скользнули ему под фрак и гладили ему спину, отчего он потерял рассудок.
Дрожащими руками он поднял подол ее платья.
Теперь она обхватила руками его ягодицы, язык ее пробежал по впадинке у него на подбородке.
— Возьми меня, — прошептала она ему в подбородок.
Джон усмехнулся, но больше он не мог терпеть. Он поднял ее бедра и вошел в нее. Она застонала и схватилась руками за его жилет и рубашку.
Джон прижал ее спину к стене и снова и снова врывался в нее, в самую глубину.
— Ах нет, — простонала она. Ее бедра сжали его ноги и двигались в такт с его ударами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
На щеках ее вспыхнул румянец. Стараясь изо всех сил не замечать его, она взяла скалку и принялась раскатывать имбирное тесто. Холли выглядела гораздо более съедобной, чем подгоревшее печенье. Волосы, заплетенные в косу, были скручены сзади в скромный пучок, но отдельные прядки выбивались из прически. Ее изящный носик был перепачкан мукой, что очень тронуло Джона. Она продолжала энергично раскатывать тесто.
— Вот, попробуйте! — Энн протянула ему печенье из той партии, что остывала на противне,
Джон откусил кусочек и заметил, что Холли наблюдает за его реакцией. Он облизнул губы и солгал, как и полагается всякому галантному поклоннику:
— Хм-м! Очень вкусно.
— Правда? — Энн недоверчиво выгнула бровь.
— Я съел десяток. — Брок нахмурился и почесал живот. Зачем Броку нужно устраивать себе такие мучения? Джон проглотил печенье, запил его молоком из чашки, стоявшей рядом, и заключил, поддразнивая:
— О чем вы думаете, разрешая моим детям есть печенье, пока их не затошнит?
— Боюсь, что это-то и есть самая веселая сторона в приготовлении печенья.
Он улыбнулся ее словам, поставил чашку и повернулся к Броку:
— Я думаю, тебе лучше прекратить заниматься выпечкой, иначе понадобится доза желудочного снадобья Данна.
Энн и Брок переглянулись с таким видом, словно их пытают на дыбе.
Джон усмехнулся:
— Брок, отвези сестру в гостиную. Там сейчас Принта, он отнесет ее наверх.
— Хорошо, папа. — Упоминание о микстуре Данна заставило его двигаться с такой быстротой, какой Джон еще никогда не замечал у своего младшего сына.
Брок подбежал к креслу Энн и схватился за поручень.
— Подождите. — Холли положила на тарелку три печенья. При соприкосновении с глиняной поверхностью они загремели точно камни. Холли протянула тарелку Энн. — Передай, пожалуйста, Драйдену. Он не станет их есть, если узнает, что я испекла, но съест, если вы ему скажете, что сами приготовили специально для него.
— Хорошо, мы так и сделаем. И держу пари, что он поведет себя как свинья и засунет в рот все три за раз.
— И подавится, — пробурчал Брок, выталкивая кресло из кухни.
— А я видела, как он один раз запихнул в рот целое яблочное пирожное, — добавила Энн.
Брок понизил голос, но все услышали, как он сказал:
— Да, только его сделала не Холли.
Джон обернулся, чтобы посмотреть на реакцию Холли, но та улыбалась, вовсе не задетая замечанием Брока.
— Печенье только немножко подгорело, — прошептала Энн.
Тут голосок Энн стих, потому что Джон закрыл за детьми дверь и запер.
— Что вы делаете?
— Просто хочу, чтобы нам никто не помешал немного побыть наедине.
— Почему? — Холли широко раскрыла глаза, большие, как у лани.
— Потому что я весь день хотел побыть с вами. — Он улыбнулся, обошел вокруг кухонного стола, пожирая ее взглядом.
Холли увидела, как он направляется к ней, и попятилась.
— Не смотрите на меня так. Когда вы так на меня смотрите, обязательно что-то случается. Вы ведь пришли сюда не для того, чтобы попробовать печенье, да?
— Только то, что испекли вы, — ответил он, выгнув брови.
Она схватила жестянку с мукой. Жестянка не имела крышки, и Холли держала ее на вытянутой руке.
— Не начинайте. Вчерашняя ночь была ошибкой.
— Мне так не кажется. — И он сделал два шага по направлению к ней.
— Уверяю вас, ошибкой. Я никогда не выйду за вас замуж. — Она отошла на два шага и прижала к себе жестянку.
— Вы моя, Холли, и я не отпущу вас так легко. Она уперлась спиной в стену и оглянулась.
— Не подходите, не то, клянусь, я запулю в вас жестянкой.
— Пустая угроза. — И он протянул к ней руки.
Она запустила в него жестянкой с мукой. Джон присел, но слишком поздно. Жестянка попала ему в плечо, мука высыпалась на лицо, галстук, а потом…
Звяк! Жестянка шлепнулась на пол позади него.
Он постоял, стряхивая муку, удивленный такой ее храбростью, а потом улыбнулся.
— Вы же понимаете, что начинаете войну.
И он взял со стола кувшин и вытряхнул содержимое ей на голову.
Черная патока потекла по ее волосам, по шее, попала в глаза.
— Ах какая низость! — воскликнула Холли, вытирая глаза.
— До, но зато вкусно. — Уголки его рта приподнялись в улыбке.
— Сейчас я вам покажу, как вкусно. — Она сунула руку в горшок с маслом, вытащила кусок и швырнула прямо ему в лицо, размазала по шее и не остановилась до тех пор, пока ее рука не добралась до галстука. Тогда она вытерла руку о лацкан его фрака и подытожила: — Вот так. Немного воды — и на вашем лице можно будет замесить тесто.
Испытывая такое удовольствие, какого ему еще никогда в жизни не приходилось испытывать, он попробовал языком масло у себя на губах.
— А вашей новой прическе тоже чего-то недостает. — И он схватил со стола миску с яйцами и надел ей на голову.
Когда он перевернул миску, яйца разбились, и их содержимое потекло по ее лицу, шее и закапало на платье.
— Стало гораздо лучше, — прокомментировал он и поставил миску на место.
К носу Холли прилипла яичная скорлупа. Она стерла ее, потом огляделась в поисках, чем бы еще запустить. Но все миски были пусты.
— Боеприпасы кончились? — насмешливо выгнул бровь Джон.
— Наверное, к лучшему, — отозвалась Холли, глядя на его лицо и усмехаясь. Ямочки ожили на ее щеках.
Он понимал, что вид у него комический. С мукой, покрывающей лицо так, что он еле мог видеть что-либо, он чувствовал себя неуютно. Масло свисало с его ресниц и сползало по носу и щекам.
— Не знаю. Я бы с удовольствием еще чем-нибудь в вас запулила, — известила Холли, проводя языком по своим полным алым губам.
Он тут же пришел в возбуждение от движения ее губ.
— Может, лучше заключить перемирие? — Он притянул ее к себе и поймал соблазнительные губы.
Джон ощущал вкус патоки у нее на губах. Дрожь пробежала по ее телу.
Он никогда еще не целовал женщину, губы которой покрывала патока. Липкое тепло усилило податливость губ.
— Роскошный вкус, — оценил он, его руки скользнули к ее груди, обхватили и принялись ласкать.
— Не нужно, прошу вас, — умоляла она, хотя спина у нее выгнулась, и она дала волю своей страсти, припав к его шее.
Он чувствовал ее жар сквозь одежду. Ее руки скользнули ему под фрак и гладили ему спину, отчего он потерял рассудок.
Дрожащими руками он поднял подол ее платья.
Теперь она обхватила руками его ягодицы, язык ее пробежал по впадинке у него на подбородке.
— Возьми меня, — прошептала она ему в подбородок.
Джон усмехнулся, но больше он не мог терпеть. Он поднял ее бедра и вошел в нее. Она застонала и схватилась руками за его жилет и рубашку.
Джон прижал ее спину к стене и снова и снова врывался в нее, в самую глубину.
— Ах нет, — простонала она. Ее бедра сжали его ноги и двигались в такт с его ударами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92