Грей давно успел натянуть рубашку и штаны, а она по-прежнему щеголяла в ночной рубашке. Пожалуй, стоит пойти наверх и одеться поприличнее.
– Чарли, ты так и не спал всю ночь? – Брат отрицательно качнул головой, и Аллегра помогла ему снять плащ и устроиться поудобнее. – Милый, подожди, пока я застелю кровать свежим бельем, а тогда ты сможешь поспать.
Плащ дорогого сукна был превосходно пошит, но показался ей странно тяжелым. Аллегра помрачнела. Неужто действительно под его складками где-то в потайном кармане был спрятан пистолет?
– Значит, ты приехал сюда из Лондона? А что ты там делал?
– Так, занимался всякой ерундой. – Чарли принялся теребить кончик носа. – Ведь у того, кто вынужден скрывать свое настоящее имя, там слишком мало возможностей.
– Но ведь с этим покончено! – вскричала Аллегра. Господи, как же она могла запамятовать такую новость! – Ох, Чарли! Теперь ты снова можешь звать себя Бэньярдом. Мало того, мы свободны! Том перед смертью сам сознался, что его отец возвел на нас ложное обвинение. Король даровал помилование. И имя Бэньярдов восстановлено. Понимаешь, Чарли, ты свободен! – И она кинулась обнимать брата в новом порыве чувств.
– Свободен? – рявкнул тот, отшвырнув от себя Аллегру. – Три года назад я сбежал с плантации. Тайком. И еще два года пытался выбраться из Америки. Я был отверженным, бродягой с большой дороги, я крал, чтобы прикрыть наготу и не умереть с голоду. Один, под открытым небом, в холод и в дождь, днем и ночью. И все время я трясся от страха быть пойманным. Но вот мне удалось пробраться на корабль и спрятаться в трюме, чтобы никто не заметил. А когда я наконец добрался домой, то обнаружил, что Джон Уикхэм мертв, Том Уикхэм куда-то скрылся, а мой дом продан вот этому выскочке. – Чарли недовольно покосился на Грея. – И ты говоришь: свободен?! – Он буквально плевался этим словом. – Да меня вздернут на первой же попавшейся виселице за бегство с плантации! – И молодой человек отвесил сестре издевательский поклон: – Или тебе угодно, чтобы Чарльз Бэньярд добровольно выполз на всеобщее обозрение? Ну что ж, в лучшем случае меня просто сошлют обратно в Колонии. Вот чем пахнет твоя «свобода»!
Вперед выступил Грей. От гнева лицо его застыло, но голос звучал спокойно и убедительно:
– Полагаю, у меня еще сохранились кое-какие связи при дворе. Я мог бы походатайствовать за вас в Лондоне. А если повезет – добиться полного оправдания и освобождения от ссылки и даже восстановления титула. Баронет, если я не ошибся? Может быть, король пожалует вам должность или хотя бы пенсию в возмещение за понесенный ущерб. Если вы назовете мне имя своего плантатора, я бы смог связаться и с ним. Наверняка соответствующий выкуп убедит его не преследовать вас больше как беглеца.
Сердце Аллегры переполняла благодарность. Какой добрый, какой хороший ее Грей! Она подошла и взяла его под руку. И вдруг с испугом ощутила, как дрожит его большое сильное тело. Это напомнило Аллегре, как совсем недавно… О Боже, эта ужасная сцена в Ладлоу… И то, что рассказала ей Долли про Лондон! Ведь теперь ему предстоит вернуться туда, и предстать перед двором, и бросить вызов всему свету! Кто знает, во что это может вылиться?! Какие новые унижения его ждут?
– Милый, ты хочешь сделать это ради Чарли?
– Это ради тебя, Аллегра, – пробормотал Грей, не в силах скрывать растерянность и испуг.
– Но может быть, Гиффорд или Бриггс…
– А что, если их связей будет недостаточно? – Грей тяжело вздохнул и провел ладонью по губам. – Как скоро ты перестанешь уважать меня? И начнешь презирать? Наверное, я был не в своем уме, когда вообразил, будто смогу укрыться в Шропшире навсегда. Позволь мне снова сразиться со своими демонами и показать, на что я способен, если вообще способен на что-то. Тем более что появился такой повод. – И он попытался расправить плечи и улыбнулся: – Ну, Бэньярд, что ты на это скажешь?
Аллегра смахнула невольные слезы. Ну как не любить такого, как он – отважного и щедрого? А вдруг Чарли не примет от Грея такую жертву?
– Вот видишь, Чарли, твоя малышка Анни не ошиблась в выборе супруга. И с Божьей помощью сэр Чарльз Бэньярд снова родится на свет.
– Это не окупит и сотой доли того, что мне пришлось вытерпеть, – скривился Чарли. При виде такого горя у Аллегры снова защемило сердце.
– Ох, Чарли, пожалуйста, забудь про это. Попытайся просто радоваться жизни. Как это делаю я.
– Позабыть? А ты знаешь, что такое рисовое поле? Вонючее душное болото с мириадами москитов и мух. И с каждым проклятым днем ты словно опускаешься еще на одну ступеньку жестокости и тупости. После этого перестаешь бояться даже адского пламени! – По мере того как он говорил, его голос поднимался до какого-то звериного воя.
– Всем нам довелось хлебнуть лиха, – запальчиво возразила Аллегра, – и научиться с ним жить. – Она тут же пожалела о своей резкости и захотела подбодрить брата: – Где же твоя фамильная гордость? Помнишь девиз дедушки Бэньярда – «Гордость и терпение!»? Что с ними стало, Чарли?
– А вот что! – выкрикнул он и задрал рубаху. Вся его спина была исполосована уродливыми грубыми шрамами: они переплетались и наползали один на другой в кошмарном узоре, не оставляя ни клочка нетронутой плоти. Аллегра отшатнулась, зажав руками рот. – Святые угодники!.. – вырвалось у нее. А Чарли уже развернулся и грохнул ладонью по столу:
– А еще вот что – за вторую попытку бежать! – На мизинце не хватало двух фаланг, и конец обрубка был отвратительно темного цвета, как будто рану прижигали кипящим дегтем.
– Ох, Чарли, – разрыдалась Аллегра.
– К черту, Анни, – брезгливо выпалил он. – Вот уж чего не терплю, так это сучьего воя. Попробовала бы только моя пустить слезу – враз бы получила по морде!
– Ну, на сей раз действительно хватит, сэр! – И Грей с размаху отвесил дорогому брату оплеуху. – Потрудитесь прикусить язык, милейший, пока я не выдрал вас как мальчишку!
Чарли ошалело помотал головой, а потом посмотрел на Грея, недобро прищурившись. Словно по волшебству, из-за голенища выскочил кинжал.
– А ну-ка попробуй, говяжья туша! Я мигом настрогаю из тебя бифштексов!
– Остановитесь, ради всего святого! – заломила руки Аллегра. – Разве вы не видите, что разрываете мне сердце?!
Повисло напряженное молчание. Но вот Грей взял себя в руки и обнял жену:
– Прости меня, Аллегра.
– Нет, это я виноват, – с судорожным вздохом возразил Чарли и убрал на место кинжал. – Слишком долго пробыл среди всякого сброда, Анни. Малышка Анни. Прости меня. – Он снова вздохнул: – Знаешь, как ты стала походить на маму? Жаль, что я не знал, где вас искать в Чарлстоне. Я бы положил цветы на ее могилу.
– Мы поставим памятник всей семье в парке в Бэньярд-Холле, – хрипло предложил Грей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Чарли, ты так и не спал всю ночь? – Брат отрицательно качнул головой, и Аллегра помогла ему снять плащ и устроиться поудобнее. – Милый, подожди, пока я застелю кровать свежим бельем, а тогда ты сможешь поспать.
Плащ дорогого сукна был превосходно пошит, но показался ей странно тяжелым. Аллегра помрачнела. Неужто действительно под его складками где-то в потайном кармане был спрятан пистолет?
– Значит, ты приехал сюда из Лондона? А что ты там делал?
– Так, занимался всякой ерундой. – Чарли принялся теребить кончик носа. – Ведь у того, кто вынужден скрывать свое настоящее имя, там слишком мало возможностей.
– Но ведь с этим покончено! – вскричала Аллегра. Господи, как же она могла запамятовать такую новость! – Ох, Чарли! Теперь ты снова можешь звать себя Бэньярдом. Мало того, мы свободны! Том перед смертью сам сознался, что его отец возвел на нас ложное обвинение. Король даровал помилование. И имя Бэньярдов восстановлено. Понимаешь, Чарли, ты свободен! – И она кинулась обнимать брата в новом порыве чувств.
– Свободен? – рявкнул тот, отшвырнув от себя Аллегру. – Три года назад я сбежал с плантации. Тайком. И еще два года пытался выбраться из Америки. Я был отверженным, бродягой с большой дороги, я крал, чтобы прикрыть наготу и не умереть с голоду. Один, под открытым небом, в холод и в дождь, днем и ночью. И все время я трясся от страха быть пойманным. Но вот мне удалось пробраться на корабль и спрятаться в трюме, чтобы никто не заметил. А когда я наконец добрался домой, то обнаружил, что Джон Уикхэм мертв, Том Уикхэм куда-то скрылся, а мой дом продан вот этому выскочке. – Чарли недовольно покосился на Грея. – И ты говоришь: свободен?! – Он буквально плевался этим словом. – Да меня вздернут на первой же попавшейся виселице за бегство с плантации! – И молодой человек отвесил сестре издевательский поклон: – Или тебе угодно, чтобы Чарльз Бэньярд добровольно выполз на всеобщее обозрение? Ну что ж, в лучшем случае меня просто сошлют обратно в Колонии. Вот чем пахнет твоя «свобода»!
Вперед выступил Грей. От гнева лицо его застыло, но голос звучал спокойно и убедительно:
– Полагаю, у меня еще сохранились кое-какие связи при дворе. Я мог бы походатайствовать за вас в Лондоне. А если повезет – добиться полного оправдания и освобождения от ссылки и даже восстановления титула. Баронет, если я не ошибся? Может быть, король пожалует вам должность или хотя бы пенсию в возмещение за понесенный ущерб. Если вы назовете мне имя своего плантатора, я бы смог связаться и с ним. Наверняка соответствующий выкуп убедит его не преследовать вас больше как беглеца.
Сердце Аллегры переполняла благодарность. Какой добрый, какой хороший ее Грей! Она подошла и взяла его под руку. И вдруг с испугом ощутила, как дрожит его большое сильное тело. Это напомнило Аллегре, как совсем недавно… О Боже, эта ужасная сцена в Ладлоу… И то, что рассказала ей Долли про Лондон! Ведь теперь ему предстоит вернуться туда, и предстать перед двором, и бросить вызов всему свету! Кто знает, во что это может вылиться?! Какие новые унижения его ждут?
– Милый, ты хочешь сделать это ради Чарли?
– Это ради тебя, Аллегра, – пробормотал Грей, не в силах скрывать растерянность и испуг.
– Но может быть, Гиффорд или Бриггс…
– А что, если их связей будет недостаточно? – Грей тяжело вздохнул и провел ладонью по губам. – Как скоро ты перестанешь уважать меня? И начнешь презирать? Наверное, я был не в своем уме, когда вообразил, будто смогу укрыться в Шропшире навсегда. Позволь мне снова сразиться со своими демонами и показать, на что я способен, если вообще способен на что-то. Тем более что появился такой повод. – И он попытался расправить плечи и улыбнулся: – Ну, Бэньярд, что ты на это скажешь?
Аллегра смахнула невольные слезы. Ну как не любить такого, как он – отважного и щедрого? А вдруг Чарли не примет от Грея такую жертву?
– Вот видишь, Чарли, твоя малышка Анни не ошиблась в выборе супруга. И с Божьей помощью сэр Чарльз Бэньярд снова родится на свет.
– Это не окупит и сотой доли того, что мне пришлось вытерпеть, – скривился Чарли. При виде такого горя у Аллегры снова защемило сердце.
– Ох, Чарли, пожалуйста, забудь про это. Попытайся просто радоваться жизни. Как это делаю я.
– Позабыть? А ты знаешь, что такое рисовое поле? Вонючее душное болото с мириадами москитов и мух. И с каждым проклятым днем ты словно опускаешься еще на одну ступеньку жестокости и тупости. После этого перестаешь бояться даже адского пламени! – По мере того как он говорил, его голос поднимался до какого-то звериного воя.
– Всем нам довелось хлебнуть лиха, – запальчиво возразила Аллегра, – и научиться с ним жить. – Она тут же пожалела о своей резкости и захотела подбодрить брата: – Где же твоя фамильная гордость? Помнишь девиз дедушки Бэньярда – «Гордость и терпение!»? Что с ними стало, Чарли?
– А вот что! – выкрикнул он и задрал рубаху. Вся его спина была исполосована уродливыми грубыми шрамами: они переплетались и наползали один на другой в кошмарном узоре, не оставляя ни клочка нетронутой плоти. Аллегра отшатнулась, зажав руками рот. – Святые угодники!.. – вырвалось у нее. А Чарли уже развернулся и грохнул ладонью по столу:
– А еще вот что – за вторую попытку бежать! – На мизинце не хватало двух фаланг, и конец обрубка был отвратительно темного цвета, как будто рану прижигали кипящим дегтем.
– Ох, Чарли, – разрыдалась Аллегра.
– К черту, Анни, – брезгливо выпалил он. – Вот уж чего не терплю, так это сучьего воя. Попробовала бы только моя пустить слезу – враз бы получила по морде!
– Ну, на сей раз действительно хватит, сэр! – И Грей с размаху отвесил дорогому брату оплеуху. – Потрудитесь прикусить язык, милейший, пока я не выдрал вас как мальчишку!
Чарли ошалело помотал головой, а потом посмотрел на Грея, недобро прищурившись. Словно по волшебству, из-за голенища выскочил кинжал.
– А ну-ка попробуй, говяжья туша! Я мигом настрогаю из тебя бифштексов!
– Остановитесь, ради всего святого! – заломила руки Аллегра. – Разве вы не видите, что разрываете мне сердце?!
Повисло напряженное молчание. Но вот Грей взял себя в руки и обнял жену:
– Прости меня, Аллегра.
– Нет, это я виноват, – с судорожным вздохом возразил Чарли и убрал на место кинжал. – Слишком долго пробыл среди всякого сброда, Анни. Малышка Анни. Прости меня. – Он снова вздохнул: – Знаешь, как ты стала походить на маму? Жаль, что я не знал, где вас искать в Чарлстоне. Я бы положил цветы на ее могилу.
– Мы поставим памятник всей семье в парке в Бэньярд-Холле, – хрипло предложил Грей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104