Его обезображенное шрамами лицо напоминало Майлсу лицо древнего Сфинкса, особенно вдавленным носом, делавшим лицо плоским. На правой руке на месте мизинца был обрубок. Хотя около полудюжины негодяев, находившихся на судне, не отличались привлекательностью, Бутрус превосходил их всех.
Майлсу разрешалось выходить на палубу, образно говоря, размять ноги только после наступления темноты и только с вооруженным сопровождающим. В первую ночь, когда его вывели, он пытался позвать на помощь. Бутрус ударил его рукояткой пистолета по голове, после чего Майлс некоторое время пролежал на палубе без сознания. Когда Майлс пришел в себя на омерзительном тюфяке, Бутрус посоветовал ему больше не устраивать такие шутки.
— Мы должны не убивать тебя, — в первую же ночь сказал ему Бутрус. — Мы должны не отрезать тебе язык, потому что он необходим. Мы не должны отрубать тебе руки. Но ухо? Несколько пальцев на ноге? Ступню? — Он улыбнулся, показывая редкие кривые коричневые зубы. — Мы должны сохранить тебе жизнь, но необязательно сохранять тебя всего целиком.
Майлс предположил, что они держат его ради выкупа. На третий день, когда судно продолжало плыть вверх по реке, он засомневался. Чем дальше они удалялись от Каира, тем более сложным становился обмен пленника и получение денег.
Они плыли по реке уже семь дней. Куда, черт побери, они везут его и зачем?
Солнце село, и наступающая ночь поглотила последние проблески света в каюте. Майлс сидел в темноте, его мысли от цепи на ногах устремились к его сестре. К этому времени она будет знать, что он попал в беду. Он надеялся, что она уже обратилась к Ноксли за помощью. Дверь отворилась, и он увидел слабый свет фонаря, и его обитель наполнилась тенями.
Фонарь держал Бутрус. За ним вошел один из его сообщников со знакомым деревянным подносом в руках. Пока Майлс ел свой ужин, Бутрус, как обычно, оставался с ним. Очевидно, для того, чтобы пленник не утаил единственное орудие, необходимое для еды — деревянную ложку. Без сомнения, они боялись, что он воспользуется ею как оружием или средством для побега, может быть, размахивая ею, пока похитители не умрут от смеха.
— Где мы? — спросил Майлс.
Он задавал этот вопрос каждую ночь. И каждую ночь Бутрус смеялся над ним. В эту ночь он тоже засмеялся.
Однако в эту ночь Майлсу надоела их игра. Несмотря на то что он не говорил на арабском так гладко и естественно, как Дафна, он понимал арабскую речь лучше, чем можно было ожидать. Особенно имея дело с грубыми невеждами, как этот.
— Может, рискнуть и догадаться? — сказал Майлс.
— Кому это надо, инглизи? — пожал плечами Бутрус.
— Мы плыли с относительно постоянной скоростью, начиная с понедельника. Это подсказывает мне, что большую часть пути ветер был попутным, и у нас достаточно провианта. — Он быстро вычислил. — Минья. Я полагаю, мы недалеко от Миньи. — Эти места, если он правильно запомнил, пользовались дурной репутацией.
Бутрус кивнул.
— Я слышал, что ты очень ученый человек, — сказал он. — Твой ум не удивляет меня. Еще немного, и мы доставим тебя в тихое место. Там, если ты будешь таким же мудрым, как и ученым, ты сделаешь то, что от тебя требуется.
— А я что-то должен сделать? — спросил Майлс.
— Может, сделаешь, а может, и нет, — пожал плечами Бутрус. — Может, будешь неразумным и откажешься. Мне от этого будет лучше, потому что я еще никогда не пытал ни одного инглизи, и мне тоже хочется стать более ученым.
— Честолюбивый человек, как я понимаю, — заметил Майлс. — Весьма похвально.
Ему говорили, что арабы не понимают иронии или сарказма. Он не мог определить, относится ли это к Бутрусу.
Злодей лишь передернул плечами и сказал:
— Скоро мы придем в то место, где тебя ждут какие-то феранза. У них что-то есть, что ты должен прочитать.
«Феранза». Не «феранджи» — не франки, под которыми подразумевались любые европейцы. «Феранза» — это французы.
— Там написано на старом языке этой страны, — продолжал Бутрус. — Папирус.
— Хммм, — промычал Майлс. Он не решался что-либо сказать, пока не соберется с мыслями.
Ноксли упоминал, что у него трудности с французами и их агентами. Бельцони также имел несколько неприятных столкновений с ними.
Эти отношения превосходили обычное соперничество, настолько напряженными они были. Это безумие! Неужели французы искренне верили, что он сможет прочитать папирус? Должно быть, Бутрус неправильно понял.
Майлс осторожно сказал:
— Это трудно сделать без моих записей.
— Когда я буду пытать тебя, может, ты и вспомнишь, что у тебя там в записях. Может, хочешь послушать, как я буду это делать?
Майлс обдумывал, возможно ли убить кого-нибудь деревянной ложкой, ибо становилось очевидным, что он должен что-то предпринять, и сделать это быстро…
И в этот момент раздались крики.
Он услышал тяжелые торопливые шаги по палубе и лязг оружия. Бутрус вскочил и бросился к двери. Она распахнулась как раз в тот момент, когда судно сильно качнуло. Бутрус упал на спину. Какой-то человек ворвался в каюту, за ним второй. Прежде чем фонарь опрокинулся, Майлс успел увидеть блеск кинжала. Фигура направилась к нему. Он подставил свои связанные цепью ноги, и человек свалился на пол. Кинжал поднялся и опустился. Раздался крик и неожиданно замолк. Последнее, что увидел Майлс, был блеск металла, занесенного над его головой.
Глава 8
Кинжал вонзился в диван, стоявший рядом с Майлсом, затем снова навис над ним. Судно тряхнуло, и нападавший покачнулся. Майлс не увидел, что произошло потом, он лишь услышал звон металла о металл. Затем кто-то вскрикнул и сразу же замолк. Какое-то ворчание. Звук падающего тела. В каюте наступила тишина, а снаружи продолжалась драка.
Майлс попытался нащупать оружие. Нашел кинжал и стал осторожно пробираться к выходу. Стараясь не производить ни малейшего шума, он двигался, боясь споткнуться о лежавшие тела.
Он был недалеко от двери, когда судно содрогнулось. Майлса швырнуло на дверь, о которую он ударился головой. Он слышал, как трещало и ломалось дерево: они шли ко дну.
Шум, производимый людьми на палубе, мгновенно затих. Несколько тихих голосов, незнакомых ему, говорили по-арабски. Всплеск. И больше никаких голосов. На всякий случай он немного подождал. Ему показалось, что он слышит шаги, но, возможно, это разваливалось на куски судно.
Майлс все же вышел наружу и увидел, что наклонившаяся палуба почти пуста. Он различил две темные фигуры в шлюпке, привязанной к борту. И больше никого.
Маленькая лодка давала ему шанс добраться до берега живым. Он не умел плавать, к тому же цепи увлекут его на дно. Надо было быть дураком, чтобы ждать спасения. Местные жители не отличались милосердием, возможно, они были друзьями его похитителей. Кем бы ни были нападавшие, они могли быть лишь конкурирующей бандой разбойников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Майлсу разрешалось выходить на палубу, образно говоря, размять ноги только после наступления темноты и только с вооруженным сопровождающим. В первую ночь, когда его вывели, он пытался позвать на помощь. Бутрус ударил его рукояткой пистолета по голове, после чего Майлс некоторое время пролежал на палубе без сознания. Когда Майлс пришел в себя на омерзительном тюфяке, Бутрус посоветовал ему больше не устраивать такие шутки.
— Мы должны не убивать тебя, — в первую же ночь сказал ему Бутрус. — Мы должны не отрезать тебе язык, потому что он необходим. Мы не должны отрубать тебе руки. Но ухо? Несколько пальцев на ноге? Ступню? — Он улыбнулся, показывая редкие кривые коричневые зубы. — Мы должны сохранить тебе жизнь, но необязательно сохранять тебя всего целиком.
Майлс предположил, что они держат его ради выкупа. На третий день, когда судно продолжало плыть вверх по реке, он засомневался. Чем дальше они удалялись от Каира, тем более сложным становился обмен пленника и получение денег.
Они плыли по реке уже семь дней. Куда, черт побери, они везут его и зачем?
Солнце село, и наступающая ночь поглотила последние проблески света в каюте. Майлс сидел в темноте, его мысли от цепи на ногах устремились к его сестре. К этому времени она будет знать, что он попал в беду. Он надеялся, что она уже обратилась к Ноксли за помощью. Дверь отворилась, и он увидел слабый свет фонаря, и его обитель наполнилась тенями.
Фонарь держал Бутрус. За ним вошел один из его сообщников со знакомым деревянным подносом в руках. Пока Майлс ел свой ужин, Бутрус, как обычно, оставался с ним. Очевидно, для того, чтобы пленник не утаил единственное орудие, необходимое для еды — деревянную ложку. Без сомнения, они боялись, что он воспользуется ею как оружием или средством для побега, может быть, размахивая ею, пока похитители не умрут от смеха.
— Где мы? — спросил Майлс.
Он задавал этот вопрос каждую ночь. И каждую ночь Бутрус смеялся над ним. В эту ночь он тоже засмеялся.
Однако в эту ночь Майлсу надоела их игра. Несмотря на то что он не говорил на арабском так гладко и естественно, как Дафна, он понимал арабскую речь лучше, чем можно было ожидать. Особенно имея дело с грубыми невеждами, как этот.
— Может, рискнуть и догадаться? — сказал Майлс.
— Кому это надо, инглизи? — пожал плечами Бутрус.
— Мы плыли с относительно постоянной скоростью, начиная с понедельника. Это подсказывает мне, что большую часть пути ветер был попутным, и у нас достаточно провианта. — Он быстро вычислил. — Минья. Я полагаю, мы недалеко от Миньи. — Эти места, если он правильно запомнил, пользовались дурной репутацией.
Бутрус кивнул.
— Я слышал, что ты очень ученый человек, — сказал он. — Твой ум не удивляет меня. Еще немного, и мы доставим тебя в тихое место. Там, если ты будешь таким же мудрым, как и ученым, ты сделаешь то, что от тебя требуется.
— А я что-то должен сделать? — спросил Майлс.
— Может, сделаешь, а может, и нет, — пожал плечами Бутрус. — Может, будешь неразумным и откажешься. Мне от этого будет лучше, потому что я еще никогда не пытал ни одного инглизи, и мне тоже хочется стать более ученым.
— Честолюбивый человек, как я понимаю, — заметил Майлс. — Весьма похвально.
Ему говорили, что арабы не понимают иронии или сарказма. Он не мог определить, относится ли это к Бутрусу.
Злодей лишь передернул плечами и сказал:
— Скоро мы придем в то место, где тебя ждут какие-то феранза. У них что-то есть, что ты должен прочитать.
«Феранза». Не «феранджи» — не франки, под которыми подразумевались любые европейцы. «Феранза» — это французы.
— Там написано на старом языке этой страны, — продолжал Бутрус. — Папирус.
— Хммм, — промычал Майлс. Он не решался что-либо сказать, пока не соберется с мыслями.
Ноксли упоминал, что у него трудности с французами и их агентами. Бельцони также имел несколько неприятных столкновений с ними.
Эти отношения превосходили обычное соперничество, настолько напряженными они были. Это безумие! Неужели французы искренне верили, что он сможет прочитать папирус? Должно быть, Бутрус неправильно понял.
Майлс осторожно сказал:
— Это трудно сделать без моих записей.
— Когда я буду пытать тебя, может, ты и вспомнишь, что у тебя там в записях. Может, хочешь послушать, как я буду это делать?
Майлс обдумывал, возможно ли убить кого-нибудь деревянной ложкой, ибо становилось очевидным, что он должен что-то предпринять, и сделать это быстро…
И в этот момент раздались крики.
Он услышал тяжелые торопливые шаги по палубе и лязг оружия. Бутрус вскочил и бросился к двери. Она распахнулась как раз в тот момент, когда судно сильно качнуло. Бутрус упал на спину. Какой-то человек ворвался в каюту, за ним второй. Прежде чем фонарь опрокинулся, Майлс успел увидеть блеск кинжала. Фигура направилась к нему. Он подставил свои связанные цепью ноги, и человек свалился на пол. Кинжал поднялся и опустился. Раздался крик и неожиданно замолк. Последнее, что увидел Майлс, был блеск металла, занесенного над его головой.
Глава 8
Кинжал вонзился в диван, стоявший рядом с Майлсом, затем снова навис над ним. Судно тряхнуло, и нападавший покачнулся. Майлс не увидел, что произошло потом, он лишь услышал звон металла о металл. Затем кто-то вскрикнул и сразу же замолк. Какое-то ворчание. Звук падающего тела. В каюте наступила тишина, а снаружи продолжалась драка.
Майлс попытался нащупать оружие. Нашел кинжал и стал осторожно пробираться к выходу. Стараясь не производить ни малейшего шума, он двигался, боясь споткнуться о лежавшие тела.
Он был недалеко от двери, когда судно содрогнулось. Майлса швырнуло на дверь, о которую он ударился головой. Он слышал, как трещало и ломалось дерево: они шли ко дну.
Шум, производимый людьми на палубе, мгновенно затих. Несколько тихих голосов, незнакомых ему, говорили по-арабски. Всплеск. И больше никаких голосов. На всякий случай он немного подождал. Ему показалось, что он слышит шаги, но, возможно, это разваливалось на куски судно.
Майлс все же вышел наружу и увидел, что наклонившаяся палуба почти пуста. Он различил две темные фигуры в шлюпке, привязанной к борту. И больше никого.
Маленькая лодка давала ему шанс добраться до берега живым. Он не умел плавать, к тому же цепи увлекут его на дно. Надо было быть дураком, чтобы ждать спасения. Местные жители не отличались милосердием, возможно, они были друзьями его похитителей. Кем бы ни были нападавшие, они могли быть лишь конкурирующей бандой разбойников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83