– С добрым утром! – приветствовала его Джорджиана, поднимая голову от тарелки.
– С добрым утром! – ответил Роберт.
Он рад был видеть Джорджиану и даже в последние дни искал встречи с ней. Но кроме нее в буфетной сидел еще и Тристан. Гм-м… Роберт, возможно, и не отказался бы от помощи, но только не от этого своего братца.
– Что ты там принес? – спросил его Тристан.
– Так, ничего! – буркнул Роберт. – Вы уже заканчиваете завтрак?
Тристан резким движением отодвинул от себя тарелку:
– Закончили. Тебе что-то надо?
– Мне надо, чтобы ты вышел.
– Вышел?
– Да.
– Ладно уж, выйди на минутку. – Виконтесса похлопала его по руке.
Тристан побледнел и медленно поднялся из-за стола.
– Значит, вот как? – произнес он мрачно. – Полная и бесцеремонная отставка?!
– До свидания! – Джорджиана натянуто рассмеялась.
Тристан обернулся к слугам, стоявшим подле окна, и процедил сквозь зубы:
– Чего вы тут стоите? Если мне предлагается уйти, то вам и подавно!
Слуги, поклонившись, вышли, пропустив перед собой хозяина.
– Итак, что я могу для вас сделать? – спросила Джорджиана Роберта, когда дверь за Тристаном закрылась.
Роберт тяжело вздохнул и поставил на стол музыкальные шкатулки.
– Я хотел бы убедиться, могу ли танцевать не как увалень. Вот здесь, в этих шкатулках, записаны вальс и два народных танца. – Он открыл все три коробки.
– Мне кажется, лучше нам перейти в утреннюю гостиную, – предложила Джорджиана. – Остальные члены семьи еще не завтракали, а потому скоро появятся здесь. Я не хочу, чтобы они нам мешали или, Боже упаси, делали какие-либо замечания!
Они вышли в холл, чуть не наткнувшись на задержавшегося там Тристана, и тут же перед ними возник Эдвард.
– Куда это вы идете? – подозрительно спросил он.
– Вымыть руки, – ответила Джорджиана. – А ты отправляйся завтракать!
Они быстро прошли в утреннюю гостиную, которая, по счастью, оказалась незанятой. Джорджиана плотно закрыла дверь и заперла ее изнутри, Роберт разместил шкатулки на подоконнике и открыл их.
– Должен признаться, – обратился он к Джорджиане, – что я толком не знаю, смогу ли…
– Никаких отговорок! Начнем с вальса. – Включив первую шкатулку, Джорджиана стала в нужную позицию и выжидающе посмотрела на партнера.
Набрав в грудь побольше воздуха, Роберт взял правой рукой ладонь Джорджианы, а левой обнял ее, в то время как она, ободряюще улыбнувшись Роберту, положила свободную ладонь на его плечо.
Джорджиана почувствовала тепло тела Роберта, и это ощущение наполнило ее радостью уверенной в себе женщины. Он же невольно испытал дрожь в коленях и, задыхаясь, попытался отстраниться от нее.
Джорджиана с удивлением посмотрела на своего незадачливого партнера:
– Что случилось, Роберт?
– Извините! – проговорил он дрожащим голосом, пятясь к двери. – Но я, кажется, совершил ошибку!
– Вовсе нет! – рассмеялась Джорджиана. – Вы поступили совершенно правильно. Если вы еще раз захотите попрактиковаться в танцах, дайте мне знать, и мы встретимся в этом зале.
В свою спальню Роберт вернулся в состоянии, близком к обморочному. Захлопнув дверь, он некоторое время неподвижно стоял посреди комнаты, а затем начал бегать из угла в угол, нервно сжимая и разжимая пальцы рук.
«Успокойся! Успокойся же!» – твердил он себе, пытаясь отогнать какой-то образ.
Но это не был образ женщины, с которой он только что делал попытку потанцевать. В мыслях перед ним стояла Люсинда…
– Что, черт побери, ты с ним сделала? – в волнении воскликнул Тристан, суетясь перед закрытой дверью спальни Роберта.
– Честное слово – ничего! – недоуменно пожала плечами Джорджиана. – Он пытался танцевать, но это для него пока непосильно, вот и все.
– Но…
– Ради Бога, говори потише, Тристан! Роберт не должен слышать, что мы его обсуждаем.
– Но он сейчас явно начинает себя лучше чувствовать!
– Думаю, да. Ему лучше, хотя всего лишь пару недель назад у него был сильнейший приступ.
Их голоса донеслись до ушей Роберта. Он осторожно подошел к двери и прислушался, при этом стараясь унять не прекращавшуюся со времени урока танцев дрожь в теле.
«Думай о чем-нибудь еще!» – уговаривал он себя.
Раньше подобное самовнушение обычно срабатывало и его меньше тревожила незажившая рана, полученная во время бегства с поля Ватерлоо. Но когда в его памяти вставали семь месяцев, проведенные в тюремной камере, отчаяние и душевная боль не оставляли Роберта ни на час.
Однако ничего этого он не мог никому рассказать, так как встретил бы в ответ не только полное непонимание, но и открытое презрение.
Роберт приоткрыл дверь и грубо крикнул:
– Идите отсю…
Ворвавшийся в комнату порыв холодного ветра отвлек его внимание и не дал докончить резкую фразу. В тот же момент чья-то рука плеснула прямо ему в лицо несколько пригоршней ледяной воды из ведра. Роберт едва успел вырвать ведро из рук обидчика, оттолкнуть его к противоположной стене коридора и захлопнуть дверь.
– Помилуй, Роберт, это же я – Тристан! – донесся обиженный голос из-за двери.
– Я знаю, что это ты! Черт бы тебя побрал, Тристан! Никогда впредь этого не делай!
– Я его предупредила против подобных выпадов, – услышал Роберт голос Джорджианы, – но ведь тебе известно его упрямство. Он, видишь ли, решил пошутить! Не важно, что не всем это может понравиться. Но позволь по крайней мере помочь тебе переодеться – ты же промок насквозь.
– Ничего, я сам сумею управиться.
Однако холодный душ из ведра немного освежил Роберта и заставил на какое-то время позабыть неудачу на уроке танцев. Правда, его сердце продолжало учащенно биться, а дыхание оставалось прерывистым, но танцы здесь были уже ни при чем. Снова в памяти возник полный неземного очарования образ Люсинды…
– Мне все-таки надо переодеться, – пробурчал Роберт.
– Я думаю, что благоразумнее всего было бы ретироваться. – Люсинда усмехнулась. – Да, именно так.
– Возможно, я ошибался! – Лорд Джеффри удивленно выгнул бровь.
– Сотня французских кавалеристов разбила свой лагерь в каких-то двадцати метрах от того места, где вы устроили свой ленч, – хмыкнула Люсинда. – Откровенно говоря, у меня нет сомнений, что в такой ситуации отступление было единственной возможной альтернативой!
Прогулка привела обоих в восточный конец Гайд-парка. Люсинда откровенно наслаждалась этим прекрасным утром, хотя необходимость постоянно поддерживать разговор с Джеффри несколько раздражала ее. В обществе Роберта Карроуэя она говорила только тогда, когда ей этого хотелось, Джеффри же был весел, как всегда, очарователен, неотразим и… не в меру разговорчив.
– Вы будете на балу у Монтроузов сегодня вечером? – небрежно спросил он.
– Скорее да, чем нет.
– Тогда запишите за мной вальс в вашей карточке танцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74