Видите? Вон там… И там…
– Вижу. Вы действительно навещали эту клумбу, и вот – благодарность от цветов! Это все произошло благодаря вашей работе и любви к розам. Хотя я отлично понимаю, какого труда вам это стоило при той боли, которую вы постоянно испытываете!
– Вовсе нет. Я прекрасно себя чувствую, – резко оборвал ее Роберт.
– Это неправда! – Люсинда нахмурилась. – Я подозреваю, что вы специально перетрудили вчера свое колено, чтобы увильнуть от моих уроков.
– Мое колено? – раздраженно воскликнул Роберт. – Никому, кроме меня, нет до него никакого дела! Когда я его не утруждаю, боль на время отступает, а вы, насколько я понял, как раз это и обсуждали с Джеффри…
Люсинда часто заморгала. Значит, он все же заметил. Впрочем, Роберт Карроуэй замечает абсолютно все. Однако того, о чем они говорили с Джеффри, он все же не знает!
– Почему вы уверены, что обсуждать можно только вас? – холодно сказала Люсинда. – Да, мы разговаривали с Джеффри, но не о вас. Просто я сделала ему выговор за пренебрежительные высказывания в адрес некоторых дам, танцевавших здесь. Мне это очень не понравилось! – Люсинда сделала паузу, что дало возможность обоим сменить тему разговора. – Так вы были ранены в колено? – спросила она.
У Роберта нервно дернулся мускул на лице, но он все же ответил:
– Да. Скажите, а комментарии Джеффри действительно касались других женщин, а не меня?
– Не помню… Возможно, он и сказал что-то о вас… но даже если и так, то я отнеслась к его словам резко отрицательно. Не люблю, когда мужчины начинают сплетничать друг у друга за спиной!
– Но ведь я сделался его потенциальным соперником, и если он старается заочно унизить меня, то это отнюдь не плохо…
– Унижать кого-либо всегда непорядочно, Роберт, а тем более заочно. Вы оба прошли через одинаковые испытания, и если Джеффри пытается ославить своего собрата по оружию, то я…
– Мы не прошли через одни и те же испытания! – оборвал ее Роберт. – Это только он так считает, как, впрочем, и все кругом. Дело в том, что… – Он неожиданно замолчал, а потом спросил: – Вы представляете себе, как выглядят тли?
– Их можно заметить на лепестках только в период цветения растений. А почему вы об этом спрашиваете?
– Потому что хочу наконец понять, почему меня здесь совершенно открыто презирают.
– Вы совершенно не правы, Роберт. Здесь ни у кого нет никаких причин вас презирать! – Люсинда произнесла эту фразу почти со злостью.
Не сама ли она навела Роберта на подобные признания?
– Вы были не один раз ранены, – в возбуждении она схватила Роберта за руку, – даже сам Веллингтон назвал вас героем за подвиги, совершенные в битве при Ватерлоо. Поэтому не надо…
Не дав Люсинде договорить, Роберт резко вырвал руку и, круто повернувшись, захромал в сторону конюшен. Сделав несколько шагов, он обернулся и с болью выкрикнул:
– Никаких подвигов под Ватерлоо я не совершал!
После этого он исчез за воротами конюшни.
Люсинда бросилась за ним. Поскольку Роберт передвигался с трудом, ей не стоило особого труда нагнать его.
– Неправда! Вы отличились в той битве. Об этом гово…
– Не надо! – со скрытой болью остановил ее Роберт. – О каких подвигах можно говорить, если я даже не был под Ватерлоо? Никогда! – Роберт круто повернулся и подошел к стойлу, из которого на него преданно смотрел Толли. Оттолкнув руку, которую протянула ему Люсинда, он грубо сказал:
– А теперь уходите!
Люсинда продолжала смотреть на него широко раскрытыми от изумления глазами. Она ничего не могла понять. Все в Лондоне знали, что молодой лорд Карроуэй был ранен в сражении при Ватерлоо. Он был одним из первых солдат, возвратившихся с войны уже через три дня после исторической битвы.
Неожиданно Люсинда нахмурилась. Гонцу Веллингтона потребовалось два дня, чтобы доставить донесение командующего союзными войсками о победе принцу Джорджу. Он верхом доскакал до берега пролива, откуда отплыл в Англию на специально дожидавшемся его посыльном судне.
– Вы подсчитываете время? – тихо спросил Роберт. – Разве дочь генерала Баррета не должна в точности знать все маршруты, по которым направляются донесения из действующей армии, и сколько времени требуется для их доставки адресату? Кстати, я был очень рад, что донесение пришло в Лондон раньше моего приезда – это избавило меня от необходимости отвечать на многие не очень приятные вопросы.
«Боже мой! – повторяла про себя Люсинда. – Боже мой!»
– Что же случилось с вами, Роберт? – спросила она с замиранием сердца, подойдя к нему вплотную и положив ладонь на его плечо. – Как вы были ранены?
– Вам вовсе не хочется это знать! – железным тоном проговорил Роберт, повернувшись к Люсинде и глядя ей прямо в глаза.
– Нет, я хочу!
– Скажите лучше, что желаете все передать отцу!
Роберт попытался вплотную подойти к Люсинде, но забыл про свою больную ногу, и девушка с легкостью оттолкнула его к воротам.
– Успокойтесь же, я ничего не хочу никому передавать…
– Отчего же?
– Но вы ведь не желаете этого?
Роберт на несколько мгновений закрыл глаза, а его дыхание сделалось частым, почти лихорадочным.
– Почему вы непременно хотите все знать обо мне? – наконец спросил он.
– Потому что… потому что мы… потому что мы с вами друзья, а друзья должны заботиться друг о друге и ничего не скрывать! – Люсинда протянула руку и положила ладонь ему на грудь прямо против сердца. – Словом, если вы хотите, то расскажите мне все. Если же нет, что ж, я все равно останусь вашим другом!
Роберт долго смотрел ей в глаза, потом тихо спросил:
– Вы когда-нибудь слышали о Шато-Паньон?
Люсинда на мгновение задумалась.
– Звучит знакомо. Это где-то на юге Франции, не так ли?
– Совершенно верно. Так вот, я пробыл там семь с лишним месяцев.
– Вы? Но почему?
Роберт отвел взгляд:
– Я… не хотел бы об этом говорить! Неожиданно наклонившись, он прильнул к губам Люсинды, и она инстинктивно прижалась к нему всем телом. Тот, первый, поцелуй был очень робким, этот же –
требовательным и агрессивным. Люсинда поняла, что Роберт хочет ее. Сознание не успевало за плотью. Люсинда даже не услышала, как сама застонала от неожиданно проснувшейся страсти.
И однако, она все же нашла в себе силы оттолкнуть Роберта.
– Прошу вас, не надо!
Роберт тут же отпустил ее.
– Извините! – прошептал он. – Я, право, не хотел…
– Не хотели меня целовать? Что ж, ничего особенного ведь не случилось…
– Нет. Но я не хотел вас рассердить…
– Рассердить? – переспросила Люсинда, почувствовав, как разгорается все ее тело. – А почему я должна непременно рассердиться?
– Если я скажу вам, боюсь, мы уже не сможем остаться друзьями. Ведь сейчас мы друзья, не так ли?
Люсинда чуть было не призналась, что за всю свою жизнь никогда и ни от кого еще не получала такого дружеского поцелуя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– Вижу. Вы действительно навещали эту клумбу, и вот – благодарность от цветов! Это все произошло благодаря вашей работе и любви к розам. Хотя я отлично понимаю, какого труда вам это стоило при той боли, которую вы постоянно испытываете!
– Вовсе нет. Я прекрасно себя чувствую, – резко оборвал ее Роберт.
– Это неправда! – Люсинда нахмурилась. – Я подозреваю, что вы специально перетрудили вчера свое колено, чтобы увильнуть от моих уроков.
– Мое колено? – раздраженно воскликнул Роберт. – Никому, кроме меня, нет до него никакого дела! Когда я его не утруждаю, боль на время отступает, а вы, насколько я понял, как раз это и обсуждали с Джеффри…
Люсинда часто заморгала. Значит, он все же заметил. Впрочем, Роберт Карроуэй замечает абсолютно все. Однако того, о чем они говорили с Джеффри, он все же не знает!
– Почему вы уверены, что обсуждать можно только вас? – холодно сказала Люсинда. – Да, мы разговаривали с Джеффри, но не о вас. Просто я сделала ему выговор за пренебрежительные высказывания в адрес некоторых дам, танцевавших здесь. Мне это очень не понравилось! – Люсинда сделала паузу, что дало возможность обоим сменить тему разговора. – Так вы были ранены в колено? – спросила она.
У Роберта нервно дернулся мускул на лице, но он все же ответил:
– Да. Скажите, а комментарии Джеффри действительно касались других женщин, а не меня?
– Не помню… Возможно, он и сказал что-то о вас… но даже если и так, то я отнеслась к его словам резко отрицательно. Не люблю, когда мужчины начинают сплетничать друг у друга за спиной!
– Но ведь я сделался его потенциальным соперником, и если он старается заочно унизить меня, то это отнюдь не плохо…
– Унижать кого-либо всегда непорядочно, Роберт, а тем более заочно. Вы оба прошли через одинаковые испытания, и если Джеффри пытается ославить своего собрата по оружию, то я…
– Мы не прошли через одни и те же испытания! – оборвал ее Роберт. – Это только он так считает, как, впрочем, и все кругом. Дело в том, что… – Он неожиданно замолчал, а потом спросил: – Вы представляете себе, как выглядят тли?
– Их можно заметить на лепестках только в период цветения растений. А почему вы об этом спрашиваете?
– Потому что хочу наконец понять, почему меня здесь совершенно открыто презирают.
– Вы совершенно не правы, Роберт. Здесь ни у кого нет никаких причин вас презирать! – Люсинда произнесла эту фразу почти со злостью.
Не сама ли она навела Роберта на подобные признания?
– Вы были не один раз ранены, – в возбуждении она схватила Роберта за руку, – даже сам Веллингтон назвал вас героем за подвиги, совершенные в битве при Ватерлоо. Поэтому не надо…
Не дав Люсинде договорить, Роберт резко вырвал руку и, круто повернувшись, захромал в сторону конюшен. Сделав несколько шагов, он обернулся и с болью выкрикнул:
– Никаких подвигов под Ватерлоо я не совершал!
После этого он исчез за воротами конюшни.
Люсинда бросилась за ним. Поскольку Роберт передвигался с трудом, ей не стоило особого труда нагнать его.
– Неправда! Вы отличились в той битве. Об этом гово…
– Не надо! – со скрытой болью остановил ее Роберт. – О каких подвигах можно говорить, если я даже не был под Ватерлоо? Никогда! – Роберт круто повернулся и подошел к стойлу, из которого на него преданно смотрел Толли. Оттолкнув руку, которую протянула ему Люсинда, он грубо сказал:
– А теперь уходите!
Люсинда продолжала смотреть на него широко раскрытыми от изумления глазами. Она ничего не могла понять. Все в Лондоне знали, что молодой лорд Карроуэй был ранен в сражении при Ватерлоо. Он был одним из первых солдат, возвратившихся с войны уже через три дня после исторической битвы.
Неожиданно Люсинда нахмурилась. Гонцу Веллингтона потребовалось два дня, чтобы доставить донесение командующего союзными войсками о победе принцу Джорджу. Он верхом доскакал до берега пролива, откуда отплыл в Англию на специально дожидавшемся его посыльном судне.
– Вы подсчитываете время? – тихо спросил Роберт. – Разве дочь генерала Баррета не должна в точности знать все маршруты, по которым направляются донесения из действующей армии, и сколько времени требуется для их доставки адресату? Кстати, я был очень рад, что донесение пришло в Лондон раньше моего приезда – это избавило меня от необходимости отвечать на многие не очень приятные вопросы.
«Боже мой! – повторяла про себя Люсинда. – Боже мой!»
– Что же случилось с вами, Роберт? – спросила она с замиранием сердца, подойдя к нему вплотную и положив ладонь на его плечо. – Как вы были ранены?
– Вам вовсе не хочется это знать! – железным тоном проговорил Роберт, повернувшись к Люсинде и глядя ей прямо в глаза.
– Нет, я хочу!
– Скажите лучше, что желаете все передать отцу!
Роберт попытался вплотную подойти к Люсинде, но забыл про свою больную ногу, и девушка с легкостью оттолкнула его к воротам.
– Успокойтесь же, я ничего не хочу никому передавать…
– Отчего же?
– Но вы ведь не желаете этого?
Роберт на несколько мгновений закрыл глаза, а его дыхание сделалось частым, почти лихорадочным.
– Почему вы непременно хотите все знать обо мне? – наконец спросил он.
– Потому что… потому что мы… потому что мы с вами друзья, а друзья должны заботиться друг о друге и ничего не скрывать! – Люсинда протянула руку и положила ладонь ему на грудь прямо против сердца. – Словом, если вы хотите, то расскажите мне все. Если же нет, что ж, я все равно останусь вашим другом!
Роберт долго смотрел ей в глаза, потом тихо спросил:
– Вы когда-нибудь слышали о Шато-Паньон?
Люсинда на мгновение задумалась.
– Звучит знакомо. Это где-то на юге Франции, не так ли?
– Совершенно верно. Так вот, я пробыл там семь с лишним месяцев.
– Вы? Но почему?
Роберт отвел взгляд:
– Я… не хотел бы об этом говорить! Неожиданно наклонившись, он прильнул к губам Люсинды, и она инстинктивно прижалась к нему всем телом. Тот, первый, поцелуй был очень робким, этот же –
требовательным и агрессивным. Люсинда поняла, что Роберт хочет ее. Сознание не успевало за плотью. Люсинда даже не услышала, как сама застонала от неожиданно проснувшейся страсти.
И однако, она все же нашла в себе силы оттолкнуть Роберта.
– Прошу вас, не надо!
Роберт тут же отпустил ее.
– Извините! – прошептал он. – Я, право, не хотел…
– Не хотели меня целовать? Что ж, ничего особенного ведь не случилось…
– Нет. Но я не хотел вас рассердить…
– Рассердить? – переспросила Люсинда, почувствовав, как разгорается все ее тело. – А почему я должна непременно рассердиться?
– Если я скажу вам, боюсь, мы уже не сможем остаться друзьями. Ведь сейчас мы друзья, не так ли?
Люсинда чуть было не призналась, что за всю свою жизнь никогда и ни от кого еще не получала такого дружеского поцелуя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74