В ту минуту, как капитан садился на лошадь, майор обратился к нему со словами:
— Мы отправимся в лес. По-моему, нет ничего лучше звуков охотничьей трубы в чаще Старых деревьев. А как ваше мнение?
— Я согласен с вами, — ответил Гектор Лемблен, который помнил условие, поставленное ему Дамой в черной перчатке, чтобы он давал знать о своем возвращении.
— В таком случае, — сказал майор, — возьмите с собою рог.
— Знаете ли, граф, — пробормотал капитан, вешая рог через плечо в ту минуту, как они выезжали со двора замка, — знаете ли, у вашей воспитанницы являются иногда странные фантазии.
Замечание капитана осталось без ответа.
— Мне кажется, — продолжал Гектор Лемблен, уколотый этим молчанием, — что она хочет испытать, буду ли я во всех отношениях покорным мужем.
При этих словах майор круто обернулся к нему и сказал:
— Вам известно, что вас никто не принуждает жениться и что время еще не ушло.
— Нет, нет, — поспешно перебил его капитан, — нет, я люблю ее!
Майор молча пришпорил лошадь и поскакал вперед. Полтора часа они ехали рядом, оба погруженные в свои мысли, один, по-видимому, исполняя полученное приказание, а другой — считая минуты, отделявшие его от свидания с любимой женщиной.
В половине десятого граф Арлев остановил лошадь.
— Становится свежо, — заметил он, — не лучше ли будет вернуться?
Он направился по кратчайшей дороге и пустил лошадь галопом. Капитан следовал за ним. Он чувствовал себя во власти этого человека, несколько дней назад совершенно ему незнакомого, а теперь говорящего с ним повелительным тоном и распоряжающегося им в силу какой-то неведомой и роковой власти.
Когда они очутились в четверти мили от замка, майор, сделавшийся снова молчаливым, заговорил опять, повернувшись к капитану:
— Я убежден, — сказал он, — что утес, где стоит ваш замок, должен обладать великолепным эхо.
— Вы думаете?
— Попробуем… Возьмите рог и протрубите что-нибудь. Несмотря на простой и вежливый тон майора, в нем слышалось приказание, приводившее в смущение.
Капитан достал рог и, приложив его к губам, протрубил сигнал. Угадал ли майор или он заранее исследовал это обстоятельство, но в скалах, над которыми возвышалась старинная башня замка Рювиньи, действительно прозвучало звонкое эхо, громко повторившее резкие ноты призывного сигнала.
— Видите, — заметил майор, — я был прав. И он прибавил небрежно:
— Завтра мы повторим наш опыт.
Когда всадники вернулись, им доложили, что Дама в черной перчатке уже спит и что она переселилась в комнату, которую в замке называли комнатой «госпожи». Гектор Лемблен заперся у себя, окончательно потеряв голову от ревности и бешенства.
В течение долгой бессонной ночи, терзаемый угрызениями совести, капитан пережил страшные муки, предаваясь разным предположениям и стараясь угадать, отчего его хотела удалить из замка между восемью и десятью часами молодая женщина, и отчего она выбрала для себя именно комнату Марты и потребовала, чтобы он принял обратно Германа, похитителя миллиона… наконец, отчего он, исполненный житейской опытности и до сих пор такой недоверчивый и стойкий, подпал под странное влияние этих двух лиц, которые представлялись ему какими-то демонами и завладели всем его существом.
Утром в дверь его комнаты постучал лакей и доложил:
— «Эта дама» проснулась и желает видеть господина капитана.
Как и накануне, и раньше, покорный, уступчивый, настоящий раб этой странной женщины, Гектор встал, оделся и отправился к ней.
В ту минуту, когда он подходил к двери, на пороге которой упал в обморок неделю назад, сердце снова сжалось в его груди. Конечно, теперь его пугал не призрак Марты… но сильнейший, более решительный ужас овладел его расстроенным мозгом. Почем знать? Женщина, которую он любил и на которой мечтал жениться, быть может, напала ночью на какую-нибудь забытую им улику его преступления? Однако он все-таки постучался.
— Войдите, — произнес грустный мелодичный голос. Звук его успокоил капитана. Он отворил дверь и вошел.
Дама в черной перчатке уже встала и сидела у камина; на ней был надет пеньюар из белого кашемира.
Она встретила его улыбкой. Но эта улыбка была печальна, и капитан заметил, что его собеседница бледна, как мрамор. Она указала ему рукой на кресло, стоявшее рядом с тем, на котором сидела она, и он принужден был сесть как раз против широкой кровати с зеленым балдахином, на которой Марта де Шатенэ испустила свой последний вздох.
Было ли то следствием его расстроенного воображения, или это было действительно так, но только Гектору Лемблену показалось, что беспорядок постели, смятые занавеси и даже убранство комнаты были те же, что и в день смерти Марты. Но пока он соображал все это, молодая женщина спросила его:
— А вы суеверны?
— К чему этот вопрос? — с внезапным волнением спросил ее в свою очередь капитан.
— Вы верите в привидения?
— Но… но к чему же?
— Отвечайте. Верите вы в них?
— Не знаю.
— Ну, а я верю, — сказала Дама в черной перчатке.
В то время как капитан становился все бледнее, чувствуя, как он теряет голос, она повторила еще раз:
— Да, я верю в них.
Он хотел было улыбнуться, чтобы доказать, что не верит, но она продолжала:
— Я верю, потому что я сама видела привидение.
— Вы! — вскричал он с ужасом.
— Я.
— Но… где?.. и когда?
Голос его дрожал, а волосы на голове встали дыбом.
— Здесь, — сказала она.
— Здесь?
— Да, сегодня ночью.
Капитан вскочил, как бы желая убежать.
— Вам приснилось, — сказал он.
— Нет, это был не сон…
И она положила ему руку на плечо, принуждая его сесть.
— Боже мой! — воскликнула она. — Как вы бледны… Видите, и вы тоже верите в призраки.
Зубы капитана стучали.
— Я видела вашу жену, — докончила она наконец.
На этот раз ужас капитана был так велик, что парализовал его голос, взгляд и движения. Он был совершенно уничтожен.
— Да, — повторила Дама в черной перчатке, — я видела вашу жену.
Ужас капитана достиг своего апогея.
— Я ложилась спать и уже потушила свечу, намереваясь заснуть. Легкий шорох заставил меня вздрогнуть, и я обернулась. Сначала я очень удивилась, что комната моя осветилась каким-то неизвестно откуда падавшим светом, хотя шторы и балдахин были спущены и я сама погасила свечу. Потом я увидела колеблющуюся тень, там, в глубине…
И Дама в черной перчатке протянула руку и указала в угол комнаты, где находилась дверь в уборную.
— Тень приблизилась. Она подошла ко мне совсем близко, и я увидала женщину всю в белом. Она была бледна, о, так бледна, как бывают только мертвые. Она подошла к моему изголовью, печально посмотрела на меня и сказала: «Вы лежите на той самой постели, где я умерла!»
Раздирающий душу вздох вырвался из уст капитана при последних словах, но он не мог выговорить ни слова…
— Да, — продолжала Дама в черной перчатке, — она указала на постель, где лежала я, дрожа всем телом, и дважды повторила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Мы отправимся в лес. По-моему, нет ничего лучше звуков охотничьей трубы в чаще Старых деревьев. А как ваше мнение?
— Я согласен с вами, — ответил Гектор Лемблен, который помнил условие, поставленное ему Дамой в черной перчатке, чтобы он давал знать о своем возвращении.
— В таком случае, — сказал майор, — возьмите с собою рог.
— Знаете ли, граф, — пробормотал капитан, вешая рог через плечо в ту минуту, как они выезжали со двора замка, — знаете ли, у вашей воспитанницы являются иногда странные фантазии.
Замечание капитана осталось без ответа.
— Мне кажется, — продолжал Гектор Лемблен, уколотый этим молчанием, — что она хочет испытать, буду ли я во всех отношениях покорным мужем.
При этих словах майор круто обернулся к нему и сказал:
— Вам известно, что вас никто не принуждает жениться и что время еще не ушло.
— Нет, нет, — поспешно перебил его капитан, — нет, я люблю ее!
Майор молча пришпорил лошадь и поскакал вперед. Полтора часа они ехали рядом, оба погруженные в свои мысли, один, по-видимому, исполняя полученное приказание, а другой — считая минуты, отделявшие его от свидания с любимой женщиной.
В половине десятого граф Арлев остановил лошадь.
— Становится свежо, — заметил он, — не лучше ли будет вернуться?
Он направился по кратчайшей дороге и пустил лошадь галопом. Капитан следовал за ним. Он чувствовал себя во власти этого человека, несколько дней назад совершенно ему незнакомого, а теперь говорящего с ним повелительным тоном и распоряжающегося им в силу какой-то неведомой и роковой власти.
Когда они очутились в четверти мили от замка, майор, сделавшийся снова молчаливым, заговорил опять, повернувшись к капитану:
— Я убежден, — сказал он, — что утес, где стоит ваш замок, должен обладать великолепным эхо.
— Вы думаете?
— Попробуем… Возьмите рог и протрубите что-нибудь. Несмотря на простой и вежливый тон майора, в нем слышалось приказание, приводившее в смущение.
Капитан достал рог и, приложив его к губам, протрубил сигнал. Угадал ли майор или он заранее исследовал это обстоятельство, но в скалах, над которыми возвышалась старинная башня замка Рювиньи, действительно прозвучало звонкое эхо, громко повторившее резкие ноты призывного сигнала.
— Видите, — заметил майор, — я был прав. И он прибавил небрежно:
— Завтра мы повторим наш опыт.
Когда всадники вернулись, им доложили, что Дама в черной перчатке уже спит и что она переселилась в комнату, которую в замке называли комнатой «госпожи». Гектор Лемблен заперся у себя, окончательно потеряв голову от ревности и бешенства.
В течение долгой бессонной ночи, терзаемый угрызениями совести, капитан пережил страшные муки, предаваясь разным предположениям и стараясь угадать, отчего его хотела удалить из замка между восемью и десятью часами молодая женщина, и отчего она выбрала для себя именно комнату Марты и потребовала, чтобы он принял обратно Германа, похитителя миллиона… наконец, отчего он, исполненный житейской опытности и до сих пор такой недоверчивый и стойкий, подпал под странное влияние этих двух лиц, которые представлялись ему какими-то демонами и завладели всем его существом.
Утром в дверь его комнаты постучал лакей и доложил:
— «Эта дама» проснулась и желает видеть господина капитана.
Как и накануне, и раньше, покорный, уступчивый, настоящий раб этой странной женщины, Гектор встал, оделся и отправился к ней.
В ту минуту, когда он подходил к двери, на пороге которой упал в обморок неделю назад, сердце снова сжалось в его груди. Конечно, теперь его пугал не призрак Марты… но сильнейший, более решительный ужас овладел его расстроенным мозгом. Почем знать? Женщина, которую он любил и на которой мечтал жениться, быть может, напала ночью на какую-нибудь забытую им улику его преступления? Однако он все-таки постучался.
— Войдите, — произнес грустный мелодичный голос. Звук его успокоил капитана. Он отворил дверь и вошел.
Дама в черной перчатке уже встала и сидела у камина; на ней был надет пеньюар из белого кашемира.
Она встретила его улыбкой. Но эта улыбка была печальна, и капитан заметил, что его собеседница бледна, как мрамор. Она указала ему рукой на кресло, стоявшее рядом с тем, на котором сидела она, и он принужден был сесть как раз против широкой кровати с зеленым балдахином, на которой Марта де Шатенэ испустила свой последний вздох.
Было ли то следствием его расстроенного воображения, или это было действительно так, но только Гектору Лемблену показалось, что беспорядок постели, смятые занавеси и даже убранство комнаты были те же, что и в день смерти Марты. Но пока он соображал все это, молодая женщина спросила его:
— А вы суеверны?
— К чему этот вопрос? — с внезапным волнением спросил ее в свою очередь капитан.
— Вы верите в привидения?
— Но… но к чему же?
— Отвечайте. Верите вы в них?
— Не знаю.
— Ну, а я верю, — сказала Дама в черной перчатке.
В то время как капитан становился все бледнее, чувствуя, как он теряет голос, она повторила еще раз:
— Да, я верю в них.
Он хотел было улыбнуться, чтобы доказать, что не верит, но она продолжала:
— Я верю, потому что я сама видела привидение.
— Вы! — вскричал он с ужасом.
— Я.
— Но… где?.. и когда?
Голос его дрожал, а волосы на голове встали дыбом.
— Здесь, — сказала она.
— Здесь?
— Да, сегодня ночью.
Капитан вскочил, как бы желая убежать.
— Вам приснилось, — сказал он.
— Нет, это был не сон…
И она положила ему руку на плечо, принуждая его сесть.
— Боже мой! — воскликнула она. — Как вы бледны… Видите, и вы тоже верите в призраки.
Зубы капитана стучали.
— Я видела вашу жену, — докончила она наконец.
На этот раз ужас капитана был так велик, что парализовал его голос, взгляд и движения. Он был совершенно уничтожен.
— Да, — повторила Дама в черной перчатке, — я видела вашу жену.
Ужас капитана достиг своего апогея.
— Я ложилась спать и уже потушила свечу, намереваясь заснуть. Легкий шорох заставил меня вздрогнуть, и я обернулась. Сначала я очень удивилась, что комната моя осветилась каким-то неизвестно откуда падавшим светом, хотя шторы и балдахин были спущены и я сама погасила свечу. Потом я увидела колеблющуюся тень, там, в глубине…
И Дама в черной перчатке протянула руку и указала в угол комнаты, где находилась дверь в уборную.
— Тень приблизилась. Она подошла ко мне совсем близко, и я увидала женщину всю в белом. Она была бледна, о, так бледна, как бывают только мертвые. Она подошла к моему изголовью, печально посмотрела на меня и сказала: «Вы лежите на той самой постели, где я умерла!»
Раздирающий душу вздох вырвался из уст капитана при последних словах, но он не мог выговорить ни слова…
— Да, — продолжала Дама в черной перчатке, — она указала на постель, где лежала я, дрожа всем телом, и дважды повторила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107