Что ему нужно было для этого сделать? Купить чистокровную лошадь, сесть на нее и весело направиться к тосканской или неаполитанской границе.
Но при этой мысли Фаральдо горько усмехнулся.
«Какой я дурак! — прошептал он. — Зачем мне бежать от иезуитов? Разве я их пленник?.. Они ничего не сделали для того, чтобы завлечь и удержать меня у себя. Я сам искал у них убежища, убежища превосходного, и такие мстительные люди, каких я знал (Фаральдо невольно вздрогнул, вспомнив об Анне), не имели возможности добраться до меня. Если б я бежал, то теперь, как и тогда, меня преследовала бы месть этой дьявольской отравительницы… и этого ужасного мажордома с такой добродушной физиономией… К тому же и иезуиты также присоединились бы к моим врагам, чтобы наказать меня за мой побег, так что, в довершение всей прелести моего положения, еще и эти недруги сидели бы у меня на шее. Нет, раз фортуна бросила меня в среду иезуитов, мне уж лучше оставаться среди них и исполнить их поручение».
И он ощупал письмо, находившееся у него на груди под полукафтаном, чтобы убедиться, что оно еще там. Между тем его мысли приняли другое направление.
«Кто знает, что за женщина герцогиня Борджиа? — думал юноша. — Вероятно, какая-нибудь отвратительная старуха; кто может представить, чтобы фамилию Александра VI и герцога Валентина могло косить молодое и прекрасное создание?.. У нее, наверное, желтоватая и сморщенная кожа, крючковатый нос и серые глаза, как у тех старых гарпий, которых я так часто вижу в монастыре… Добрые отцы порядочно-таки ухаживают за старыми ханжами… поэтому-то они и засовывают свои лапки повсюду, и нет почти ни одного завещания, в котором бы о них не упоминалось».
Заметим здесь в скобках, что Фаральдо никогда бы не позволил себе думать таким образом, не будучи одет в платье кавалера, даже если бы единственным поверенным его мыслей была его подушка. Одежда послушника подавила бы в нем смелость, так странно внушаемую ему вышивками и драгоценными камнями его кафтана.
Раздумывая таким образом, он дошел до дворца Борджиа. Если бы у него и оставались какие-либо сомнения относительно особы герцогини, то они тотчас же исчезли бы при виде огромного каменного щита с высеченными на нем гербами Ленцолиев и Борджиев и с возвышавшимися над ним громадными ключами.
Молодой человек громко постучал в дверь. Ее отпер слуга, который почтительно снял шляпу при виде столь роскошно одетого синьора.
— Доложите вашей госпоже, — повелительно сказал Карл, — что посланный иезуитского ордена желает с ней говорить.
Слуга исчез и, вернувшись, доложил, что герцогиня готова принять посетителя.
Этот последний, предшествуемый слугой, дошел до комнаты, в которой его ждала Анна Борджиа, и, приподняв портьеру, вошел туда, почтительно кланяясь…
В одно и то же время раздались два восклицания, и Борджиа в ужасе подняла руки, как бы для того, чтобы оттолкнуть это страшное видение. Он ее узнал… и был узнан ею…
Невыразимый ужас овладел этими двумя несчастными при виде беспощадного прошлого, восставшего перед ними по мановению их неумолимых властителей — отцов иезуитов.
ПИСЬМО ИЕЗУИТА
Анна Борджиа первая овладела собой.
У этой внучки пап, в жилах которой текла смесь каталонской и римской крови, была смелая натура. Если бы чья-нибудь сильная рука могла управлять ею, если бы, например, она несколькими годами раньше встретила кардинала Санта Северина, то она могла бы изумить весь мир своими делами. Напротив, в настоящем, если бы обстоятельства не изменились и соучастие иезуитов не грозило бы ей раскрытием ее тайн, то ей было бы предназначено ужаснуть весь род людской своими ужасными злодействами.
Анна повелительно протянула руку по направлению молодого венецианца и сказала с холодным высокомерием:
— Вы приказали доложить о себе как о посланном ордена иезуитов. Это, вероятно, была уловка, употребленная вами, чтобы быть принятым?
Карл, подавленный и пораженный столь неожиданной встречей и еще более неожиданным приемом, не нашел слов для ответа. Он вынул письмо, спрятанное им в полукафтане, и дрожащей рукой подал его герцогине. Анна быстро схватила его.
Потом он хотел уйти, но Борджиа бросил на него взгляд, в котором несчастный послушник мог ясно прочитать ожидавшую его участь, и повелительно сказала:
— Останьтесь!..
— Но я не знаю, должен ли я?..
— Останьтесь, говорю вам!.. Вы ведь должны будете отнести мой ответ тому, кто послал вас!..
Фаральдо опустил голову и смиренно сел в одном из углов комнаты. Его грустное лицо способно было бы внушить жалость постороннему зрителю.
Между тем герцогиня, бросив взгляд на письмо, удостоверилась, что на обертке его находился условный знак брата Еузебио.
Нервным и нетерпеливым движением разорвала она шелковую ленточку, которой было обвязано послание, и концы которой соединялись печатью; на этой последней не было ни герба, ни чего-либо другого, кроме четырех букв: А. М. D. G. Эти буквы должны были вскоре стать чем-то вроде магической формулы, перед которой отворялись бы все двери.
Письмо было написано тонким, убористым, правильным почерком. Видно было, что писавший это письмо нисколько не был взволнован; он писал его так, как писал бы лавочный счет, рука его нисколько не дрожала.
А написано было в нем вот что:

«Дорогая дочь моя!
Наши братья и сам генерал нашего ордена недовольны, что вы так медлите отправлением известной вам особы к месту ее назначения. Они уверяют, что слишком сильно увлекшись этим господином, вы и не думаете больше отправить его туда, куда интересы ордена того требуют. Потрудитесь же поторопиться о скорейшей его отправке, чтобы не случилось чего-либо, что могло бы затруднить отъезд.
Сильно рассерженные братья хотели, чтобы я употребил угрозы и наказания. Да сохранит меня Господь от необходимости прибегнуть к столь крайним мерам по отношению к особе вашего достоинства!..
Я уверен, что в настоящее время вы поняли, в чем заключается ваш интерес и что путешественник не замедлит отправиться в назначенные ему места.
А пока, чтобы доказать вам, с каким доверием мы к вам относимся, а также и то, что мы в состоянии исполнить все данные нами обещания, я посылаю вам ту особу, на которую вы сердитесь. Если вы хотите побранить ее, то можете сколько угодно, и каким хотите способом, так как наши братья находят, что будет совершенно справедливо доставить вам это небольшое удовольствие в обмен на ту услугу, какую мы от вас ожидаем.
Можете действовать тем свободнее, что мы позаботились исповедать и причастить молодого человека, так как думаем, что необходимо позаботиться о спасении души, в особенности, когда тело подвергается большим опасностям.
Итак, дорогая дочь моя, мы ожидаем от вас известий в уверенности, что они будут согласовываться с нашими желаниями, а также, позвольте мне это сказать вам, и с вашими интересами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79