— Нужно только поймать его и свернуть ему шею. Вот только цыпленку эта процедура не покажется такой уж простой. Вы держите нож у моего горла и заложника для моего послушания и находите все это необычайно простым, в отличие от меня.
— Нет, гражданка, я предлагаю вам спасти любимого брата от последствий его собственной глупости.
Лицо Маргерит смягчилось, а глаза стали влажными.
— Арман — единственный человек в мире, который всегда любил меня, — прошептала она, словно обращаясь к самой себе. — Но что вы хотите от меня, Шовлен? — добавила она с отчаянием в голосе. — В моем теперешнем положении я ничего не могу сделать!
— Вовсе нет, гражданка, — сухо возразил Шовлен, не обращая внимания на ее призыв, который мог бы смягчить даже каменное сердце. — Никто не станет подозревать леди Блейкни, и сегодня с вашей помощью мне, быть может, удастся наконец раскрыть личность Алого Пимпернеля. Вы скоро отправитесь на бал, и там, гражданка, держите глаза и уши открытыми. Вы можете случайно услышать чьи-нибудь слова или шепот, можете запомнить каждого, с кем будут говорить сэр Эндрю Ффаулкс или лорд Энтони Дьюхерст. Сегодня вечером Алый Пимпернель будет на балу у лорда Гренвилла. Узнайте, кто он, и даю вам слово, что ваш брат будет в безопасности.
Шовлен приставил нож к ее горлу. Маргерит чувствовала, что попала в паутину, из которой нет спасения. Заложник принудил ее к повиновению, ибо она знала, что Шовлен никогда не произносит пустых угроз. Несомненно, Комитету общественной безопасности уже доложено об Армане, как об одном из «подозрительных»; ему не позволят снова покинуть Францию, и его ожидает беспощадный приговор, если она откажет Шовлену. Стараясь выиграть время, Маргерит протянула руку человеку, которого теперь боялась и ненавидела.
— Если я пообещаю помочь вам, Шовлен, — любезно осведомилась она, — вы отдадите мне письмо Сен-Жюста?
— Если вы окажете мне полезное содействие сегодня вечером, гражданка, — ответил он с саркастической улыбкой, — то я отдам вам письмо… завтра.
— Вы мне не доверяете?
— Я полностью доверяю вам, дорогая мадам, но жизнь Сен-Жюста в залоге у его страны, и вам понадобится выкупить ее.
— Но я могу оказаться бессильной помочь вам, — взмолилась она, — даже если буду стараться изо всех сил.
— Это будет весьма прискорбно, — спокойно заметил Шовлен, — для вас… и для Сен-Жюста.
Маргерит содрогнулась. Она поняла, что от этого человека ей нечего ожидать милосердия. Шовлен держал в своих руках жизнь ее брата, и она знала, что он будет безжалостен, если не добьется своего.
Несмотря на душевную атмосферу зала, Маргерит ощутила холод. Трогательные звуки музыки, казалось, доносились откуда-то издалека. Набросив на плечи дорогой кружевной шарф, она, словно во сне, наблюдала за происходящим на сцене.
На мгновение ее мысли перенеслись от любимого брата, которому грозила страшная опасность, к другому мужчине, также имевшему право на ее доверие и привязанность. Чувствуя одиночество и страх за Армана, Маргерит хотела искать совета и успокоения у того, кто мог помочь ей и утешить ее. Сэр Перси Блейкни любил ее когда-то, он ее муж, так почему же она должна в одиночку проходить через это тяжкое испытание? Конечно, у него мало ума, зато достаточно мускулов. Если она приложит весь свой ум, а он — всю энергию и мужество, то им вдвоем, возможно, удастся перехитрить коварного дипломата и спасти из его мстительных лап заложника, не подвергая опасности жизнь благородного вождя героической маленькой Лиги. Сэр Перси хорошо знал и любил Сен-Жюста — Маргерит не сомневалась, что он не откажется помочь.
Шовлен больше не обращал на нее внимания. Сказав жестокое «или — или», он предоставил ей решать. Теперь он казался поглощенным волнующими мелодиями «Орфея» и кивал острой, похожей на мордочку хорька головой в такт музыке.
Стук в дверь оторвал Маргерит от ее размышлений. Это оказался сэр Перси, высокий, сонный, добродушный, со своей глупой улыбкой, которая совсем недавно так действовала ей на нервы.
— Карета ждет, дорогая, — сказал он, как обычно растягивая слова. — Вы, наверное, хотите поехать на этот дурацкий бал… Извините… э-э… мсье Шовлен — я вас не заметил.
Сэр Перси кивнул Шовлену, поднявшемуся при его появлении.
— Так вы идете, дорогая?
— Тише! Ш-ш! — зашипели отовсюду.
— Чертовская наглость! — заметил сэр Перси с добродушной улыбкой.
Маргерит тяжко вздохнула. Ее последняя надежда казалась ей развеявшейся, как дым. Она встала и набросила накидку.
— Я иду, — сказала она, не глядя на мужа.
У дверей ложи Маргерит обернулась и бросила взгляд на Шовлена, который со шляпой в руке и странной улыбкой на тонких губах готовился последовать за столь неподходящей друг другу парой.
— Аи revoir , Шовлен, — любезно простилась она. — Мы вскоре встретимся на балу у милорда Гренвилла.
Очевидно, проницательный француз прочел в ее глазах нечто, вызвавшее у него чувство удовлетворения, ибо он с все той же иронической усмешкой взял понюшку табаку и, почистив кружевное жабо, довольно потирал костлявые руки.
Глава одиннадцатая
Бал у лорда Гренвилла
Бал, даваемый министром иностранных дел лордом Гренвиллом, был самым ослепительным торжеством года. Хотя осенний сезон только начался, все, кто занимал хоть какое-нибудь положение в обществе, ухитрились в этот день оказаться в Лондоне и блистать на этом балу в меру своих возможностей.
Его королевское высочество принц Уэльский также обещал присутствовать. Он отправился на бал прямо из оперы. Лорд Гренвилл уехал из театра после первых двух актов «Орфея», чтобы подготовиться к приему гостей. В десять часов — в те дни это считалось весьма поздним временем — украшенные экзотическими цветами и пальмами комнаты министерства иностранных дел уже были заполнены. Одна из них предназначалась для танцев, и изящные звуки менуэта служили аккомпанементом веселой болтовне и смеху большой и блестящей компании.
В небольшом зале, выходящем на лестницу, стоял хозяин дома, встречая гостей. Известные мужчины, красивые женщины, знаменитости из всех стран Европы одни за другими проходили мимо него с требуемыми тогдашней традицией поклонами и реверансами и затем, болтая и смеясь, исчезали в холле, приемной и комнате для игры в карты.
Неподалеку от лорда Гренвилла Шовлен в своем неизменном черном костюме, склонившись на стол, обозревал блестящее собрание. Он отметил, что сэр Перси и леди Блейкни еще не прибыли, и его светлые проницательные глаза устремлялись на дверь при каждом появлении очередного гостя.
Шовлен пребывал в изоляции — посланник революционного правительства Франции едва ли мог рассчитывать на популярность в Англии в то время, когда новости об ужасной сентябрьской резне и разгуле террора и анархии начали проникать через Ла-Манш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Нет, гражданка, я предлагаю вам спасти любимого брата от последствий его собственной глупости.
Лицо Маргерит смягчилось, а глаза стали влажными.
— Арман — единственный человек в мире, который всегда любил меня, — прошептала она, словно обращаясь к самой себе. — Но что вы хотите от меня, Шовлен? — добавила она с отчаянием в голосе. — В моем теперешнем положении я ничего не могу сделать!
— Вовсе нет, гражданка, — сухо возразил Шовлен, не обращая внимания на ее призыв, который мог бы смягчить даже каменное сердце. — Никто не станет подозревать леди Блейкни, и сегодня с вашей помощью мне, быть может, удастся наконец раскрыть личность Алого Пимпернеля. Вы скоро отправитесь на бал, и там, гражданка, держите глаза и уши открытыми. Вы можете случайно услышать чьи-нибудь слова или шепот, можете запомнить каждого, с кем будут говорить сэр Эндрю Ффаулкс или лорд Энтони Дьюхерст. Сегодня вечером Алый Пимпернель будет на балу у лорда Гренвилла. Узнайте, кто он, и даю вам слово, что ваш брат будет в безопасности.
Шовлен приставил нож к ее горлу. Маргерит чувствовала, что попала в паутину, из которой нет спасения. Заложник принудил ее к повиновению, ибо она знала, что Шовлен никогда не произносит пустых угроз. Несомненно, Комитету общественной безопасности уже доложено об Армане, как об одном из «подозрительных»; ему не позволят снова покинуть Францию, и его ожидает беспощадный приговор, если она откажет Шовлену. Стараясь выиграть время, Маргерит протянула руку человеку, которого теперь боялась и ненавидела.
— Если я пообещаю помочь вам, Шовлен, — любезно осведомилась она, — вы отдадите мне письмо Сен-Жюста?
— Если вы окажете мне полезное содействие сегодня вечером, гражданка, — ответил он с саркастической улыбкой, — то я отдам вам письмо… завтра.
— Вы мне не доверяете?
— Я полностью доверяю вам, дорогая мадам, но жизнь Сен-Жюста в залоге у его страны, и вам понадобится выкупить ее.
— Но я могу оказаться бессильной помочь вам, — взмолилась она, — даже если буду стараться изо всех сил.
— Это будет весьма прискорбно, — спокойно заметил Шовлен, — для вас… и для Сен-Жюста.
Маргерит содрогнулась. Она поняла, что от этого человека ей нечего ожидать милосердия. Шовлен держал в своих руках жизнь ее брата, и она знала, что он будет безжалостен, если не добьется своего.
Несмотря на душевную атмосферу зала, Маргерит ощутила холод. Трогательные звуки музыки, казалось, доносились откуда-то издалека. Набросив на плечи дорогой кружевной шарф, она, словно во сне, наблюдала за происходящим на сцене.
На мгновение ее мысли перенеслись от любимого брата, которому грозила страшная опасность, к другому мужчине, также имевшему право на ее доверие и привязанность. Чувствуя одиночество и страх за Армана, Маргерит хотела искать совета и успокоения у того, кто мог помочь ей и утешить ее. Сэр Перси Блейкни любил ее когда-то, он ее муж, так почему же она должна в одиночку проходить через это тяжкое испытание? Конечно, у него мало ума, зато достаточно мускулов. Если она приложит весь свой ум, а он — всю энергию и мужество, то им вдвоем, возможно, удастся перехитрить коварного дипломата и спасти из его мстительных лап заложника, не подвергая опасности жизнь благородного вождя героической маленькой Лиги. Сэр Перси хорошо знал и любил Сен-Жюста — Маргерит не сомневалась, что он не откажется помочь.
Шовлен больше не обращал на нее внимания. Сказав жестокое «или — или», он предоставил ей решать. Теперь он казался поглощенным волнующими мелодиями «Орфея» и кивал острой, похожей на мордочку хорька головой в такт музыке.
Стук в дверь оторвал Маргерит от ее размышлений. Это оказался сэр Перси, высокий, сонный, добродушный, со своей глупой улыбкой, которая совсем недавно так действовала ей на нервы.
— Карета ждет, дорогая, — сказал он, как обычно растягивая слова. — Вы, наверное, хотите поехать на этот дурацкий бал… Извините… э-э… мсье Шовлен — я вас не заметил.
Сэр Перси кивнул Шовлену, поднявшемуся при его появлении.
— Так вы идете, дорогая?
— Тише! Ш-ш! — зашипели отовсюду.
— Чертовская наглость! — заметил сэр Перси с добродушной улыбкой.
Маргерит тяжко вздохнула. Ее последняя надежда казалась ей развеявшейся, как дым. Она встала и набросила накидку.
— Я иду, — сказала она, не глядя на мужа.
У дверей ложи Маргерит обернулась и бросила взгляд на Шовлена, который со шляпой в руке и странной улыбкой на тонких губах готовился последовать за столь неподходящей друг другу парой.
— Аи revoir , Шовлен, — любезно простилась она. — Мы вскоре встретимся на балу у милорда Гренвилла.
Очевидно, проницательный француз прочел в ее глазах нечто, вызвавшее у него чувство удовлетворения, ибо он с все той же иронической усмешкой взял понюшку табаку и, почистив кружевное жабо, довольно потирал костлявые руки.
Глава одиннадцатая
Бал у лорда Гренвилла
Бал, даваемый министром иностранных дел лордом Гренвиллом, был самым ослепительным торжеством года. Хотя осенний сезон только начался, все, кто занимал хоть какое-нибудь положение в обществе, ухитрились в этот день оказаться в Лондоне и блистать на этом балу в меру своих возможностей.
Его королевское высочество принц Уэльский также обещал присутствовать. Он отправился на бал прямо из оперы. Лорд Гренвилл уехал из театра после первых двух актов «Орфея», чтобы подготовиться к приему гостей. В десять часов — в те дни это считалось весьма поздним временем — украшенные экзотическими цветами и пальмами комнаты министерства иностранных дел уже были заполнены. Одна из них предназначалась для танцев, и изящные звуки менуэта служили аккомпанементом веселой болтовне и смеху большой и блестящей компании.
В небольшом зале, выходящем на лестницу, стоял хозяин дома, встречая гостей. Известные мужчины, красивые женщины, знаменитости из всех стран Европы одни за другими проходили мимо него с требуемыми тогдашней традицией поклонами и реверансами и затем, болтая и смеясь, исчезали в холле, приемной и комнате для игры в карты.
Неподалеку от лорда Гренвилла Шовлен в своем неизменном черном костюме, склонившись на стол, обозревал блестящее собрание. Он отметил, что сэр Перси и леди Блейкни еще не прибыли, и его светлые проницательные глаза устремлялись на дверь при каждом появлении очередного гостя.
Шовлен пребывал в изоляции — посланник революционного правительства Франции едва ли мог рассчитывать на популярность в Англии в то время, когда новости об ужасной сентябрьской резне и разгуле террора и анархии начали проникать через Ла-Манш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62