— Где, гражданин? — с удивлением спросил Дега.
— Здесь! Не прошло и пяти минут, как он вышел через эту дверь!
— Мы никого не видели, гражданин! Луна еще не взошла, и…
— И вы опоздали ровно на пять минут, приятель, — прервал его Шовлен, едва сдерживая бешеный гнев.
— Гражданин… Я…
— Я знаю, вы следовали моим распоряжениям, — нетерпеливо перебил Шовлен, — но вы выполняли их слишком долго. К счастью, особой беды не произошло, иначе вам пришлось бы плохо, гражданин Дега.
Дега немного побледнел, почувствовав гнев, кипевший в его начальнике.
— Высокий иностранец, гражданин… — начал он, запинаясь.
— …был здесь в этой комнате пять минут назад, ужинал за этим столом. Черт бы побрал его наглость! По вполне понятным причинам я не осмелился задерживать его в одиночку. Брогар слишком глуп, а проклятый англичанин силен, как бык! В итоге ему удалось ускользнуть под вашим носом.
— Он не может уйти далеко, оставаясь незамеченным, гражданин. Капитан Жютле послал сорок человек укрепить патрули; двадцать из них отправились на берег. Он снова заверил меня, что наблюдение велось весь день, и ни один посторонний не мог незаметно пробраться на берег или сесть в лодку.
— Отлично! Люди знают, что им делать?
— Они получили точные приказы, гражданин, и я сам говорил с солдатами, которых послали в качестве подкрепления. Они должны незаметно следовать за любым посторонним, которого увидят, особенно если он высокий или сутулится, чтобы скрыть свой рост.
— И, разумеется, ни в коем случае не задерживать этого человека, — энергично добавил Шовлен. — Алый Пимпернель легко выскользнет из неловких пальцев. Нам нужно позволить ему добраться до хижины папаши Бланшара, окружить ее и захватить его.
— Солдаты это понимают, гражданин, и знают, что как только высокий незнакомец будет замечен, один человек должен вернуться и доложить об этом вам.
— Совершенно верно, — подтвердил Шовлен, довольно потирая руки.
— У меня есть новости для вас, гражданин.
— Какие?
— Примерно, три четверти часа назад высокий англичанин долго беседовал с евреем по имени Рейбен, живущим в нескольких шагах отсюда.
— Ну? — нетерпеливо осведомился Шовлен.
— Разговор шел о лошади и повозке, которые хотел нанять высокий англичанин, и которые должны быть готовы для него к одиннадцати часам.
— Сейчас уже больше одиннадцати. Где живет этот Рейбен?
— В нескольких минутах ходьбы от этого дома.
— Пошлите одного из солдат узнать, уехал ли высокий незнакомец в повозке Рейбена.
— Слушаюсь, гражданин!
Дега дал распоряжения одному из своих людей. Ни единое слово беседы между ним и Шовленом не ускользнуло от ушей Маргерит, наполняя ее сердце безнадежностью и мрачными предчувствиями.
Она проделала весь путь сюда с твердой уверенностью, что ей удастся помочь мужу, но пока что она смогла только наблюдать с болью в сердце за паутиной, в которую вот-вот попадет отважный Алый Пимпернель.
Он не мог сделать и нескольких шагов, оставаясь незамеченным. Беспомощность Маргерит наполняла ее чувством горького разочарования. Возможность оказания даже самой слабой поддержки мужу свелась почти к нулю, и она могла надеяться лишь разделить его судьбу, какой бы страшной она ни была.
В настоящий момент шанс увидеть Перси снова казался весьма слабым. Все же Маргерит решила не спускать глаз с его врага, надеясь, что пока она держит Шовлена в поле зрения, у Перси еще есть надежда на спасение.
Дега оставил Шовлена мрачно шагавшим взад-вперед по комнате и стал ждать снаружи солдата, которого отправил на поиски Рейбена. В течение этих нескольких минут Шовлена переполняло нетерпение. Он уже не доверял никому; последний трюк Алого Пимпернеля заставил его сомневаться в успехе, если только он сам не будет наблюдать за всем и лично руководить арестом дерзкого англичанина.
Примерно пять минут спустя Дега вернулся в сопровождении старого еврея в грязном и поношенном длиннополом кафтане с жирными пятнами на плечах. Рыжие волосы с пейсами по обеим сторонам лица, какие носят польские евреи, пронизывали седые пряди; грязные щеки и подбородок придавали ему отталкивающий вид. Осанка его отличалась сгорбленностью, которую приобрели представители его расы в течение многих веков преследований и унижений, прежде чем в вопросах веры наступили свобода и равенство; он шел следом за Дега характерной походкой, свойственной континентальным еврейским торговцам вплоть до наших дней.
Шовлен, разделявший предубеждения большинства французов в отношении презираемой нации, оставался на почтительном расстоянии от еврея. Все трое стояли под висящей на потолке лампой, в поле зрения Маргерит.
— Это тот человек? — осведомился Шовлен.
— Нет, гражданин, — ответил Дега. — Рейбена не нашли, так что его повозка, очевидно, уехала с незнакомцем, но этот человек вроде бы знает кое-что, что хотел бы сообщить за вознаграждение.
Шовлен с брезгливостью отвернулся от стоящего перед ним малопривлекательного представителя рода человеческого.
Еврей робко и терпеливо ожидал, опираясь на толстую сучковатую палку, пока его превосходительство соизволит задать ему вопрос; заляпанная жиром широкополая шляпа отбрасывала тени на его грязную физиономию.
— Этот гражданин сказал мне, — властно заговорил Шовлен, — что ты знаешь что-то о моем друге, высоком англичанине, с которым я хотел бы встретиться… Morbleu! Держись от меня подальше! — поспешно добавил он, когда еврей шагнул вперед.
— Да, ваше превосходительство, — ответил еврей, заметно шепелявя, что выдавало его восточное происхождение. — Этим вечером я и Рейбен Гольдштейн встретили высокого англичанина на дороге, неподалеку отсюда.
— Вы говорили с ним?
— Он говорил с нами, ваше превосходительство. Англичанин спросил, не может ли он нанять лошадь и повозку, чтобы поехать по дороге в Сен-Мартен, к месту, куда ему нужно добраться ночью.
— Что вы ответили?
— Я — ничего, — обиженно ответил еврей. — А вот Рейбен Гольдштейн, этот проклятый предатель, сын Велиала…
— Короче! — грубо прервал его Шовлен.
— Когда я уже собирался предложить богатому англичанину свою лошадь и повозку, Рейбен вылез вперед и подсунул ему свою полуголодную клячу и сломанную телегу!
— И что же сделал англичанин?
— Он вытащил из кармана горсть золотых, показал их этому потомку Вельзевула и сказал, что отдаст все монеты ему, если только лошадь и повозка будут приготовлены для него к одиннадцати.
— И, конечно, они были приготовлены?
— Ну, в некотором роде, ваше превосходительство. Кляча Рейбена хромала, как всегда, и сначала вообще не хотела двигаться с места, пока не получила несколько пинков, — сказал еврей, злорадно усмехаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62