Вы разве не слышали, как они стреляли в нас?
— Да, слышал.
— Что будем делать, дружище? — спросил Янес.
— Отступление невозможно. Приготовимся, и при первом же пушечном залпе дадим сражение. Тигрята, ко мне!
Пираты, которые держались на почтительном расстоянии, подошли на зов Тигра Малайзии. Глаза их сверкали, как угли, а руки сжимали рукоятки криссов. Они уже поняли, о чем шла речь, и дрожали от нетерпения.
— Тигры Момпрачема, — сказал Сандокан. — Джеймс Брук, истребитель малайских пиратов, готовится дать нам бой. Тысячи людей, тысячи малайцев и даяков, убитых этим человеком, уже много лет взывают о мести к своим собратьям. Поклянемся же отомстить за этих людей!
— Клянемся! — вскричали пираты в едином порыве.
— Тигры Момпрачема! — продолжал Сандокан. — Мы — одни против четверых, но мы будем сражаться, пока есть порох и пули на борту. А потом — пламя от носа до кормы. Сегодня ночью надо показать этим собакам, что такое тигры дикого Момпрачема. По местам! И по моей команде — огонь!
Глухой вопль был ответом на эти слова Тигра Малайзии. Пираты с Янесом во главе устремились на батарею, наводя черные жерла пушек на вражеские суда.
На палубе остались только вахтенные матросы да Сандокан, который с полубака внимательно следил за движениями врага.
Корабли, которые готовились сокрушить «Гельголанд» своими пушками, казалось, глубоко спали. Никакого шума не доносилось с их палуб, лишь тени двигались от носа к корме.
«Они готовятся, — прошептал Сандокан, стиснув зубы. — Через десять минут эта бухта содрогнется от грома пушек, осветится от вспышек выстрелов. Ну что ж, надеюсь, прекрасное будет зрелище!»
Вдруг лоб его нахмурился.
«А Ада? — прошептал он. — Что будет с ней?..»
— Самбильонг!.. Самбильонг! — Даяк, носивший это имя, тут же прибежал на зов капитана.
— Вот я, капитан, — сказал он.
— Где Каммамури? — спросил Сандокан.
— В каюте Девы пагоды.
— Предупреди его и навали вокруг стен каюты столько бочек, старых железяк и соломенных тюфяков, сколько найдется в трюме.
— Речь о том, чтобы защитить от снарядов каюту?
— Да, Самбильонг.
— Предоставьте это мне, капитан. Ни одна пуля не проникнет туда.
— Иди, друг мой.
— Еще одно слово, капитан. Я должен остаться в каюте?
— Да и поручаю тебе спасти Деву, если нам придется покинуть корабль. Я знаю, что ты лучший пловец в Малайзии. Поторопись, Самбильонг — враг готовится к атаке.
Даяк бросился на корму. Сандокан снова вернулся на мостик, пристально вглядываясь в темноту.
Неожиданно с корабля, который загораживал устье реки, взвилась ракета. И почти в тот же миг на палубе «Роялиста» сверкнула вспышка, сопровождаемая пушечным громом.
На «Гельголанде» верхушка грот-мачты, срезанная восьмикалибровым снарядом, с грохотом обрушилась на палубу. Сандокан вздрогнул, сцепившись в поручни.
— Тигрята! — закричал он. — Огонь! Огонь!..
Страшный вопль был ему ответом:
— Да здравствует Тигр Малайзии! Да здравствует Момпрачем!
От огня орудийных выстрелов осветился мостик, на котором он стоял. Минута — и вся маленькая бухта как будто вспыхнула из конца в конец.
Четыре вражеских корабля извергали молнии, дым и снаряды, «Гельголанд» отвечал им тем же под градом железа и свинца.
Он посылал снаряды с правого борта, гремел с левого борта, не теряя ни одного заряда, отвечая бомбами на бомбы, картечью на картечь, снося их мачты, уничтожая снасти, разбивая пушки. Он вел огонь по четырем кораблям сразу. Казалось, что он неуязвим, казалось, его защищают титаны.
Падали его реи, валились мачты, разлетались в щепы шлюпки и фальшборты, все больше было пробоин в бортах. Но что за важность? Пороха и пуль на нем еще хватало, и он отвечал со всевозрастающей яростью, свирепо огрызаясь на выстрелы врага.
Стоя на капитанском мостике, Сандокан уже не руководил этим достигшим предельного напряжения боем — он, как завороженный, созерцал его.
Как прекрасен был этот человек в пламени сражения, там, на мостике своего корабля, который дрожал под его ногами от канонады своих и вражеских пушек! Высокий, сильный, с горящим взором, с волосами, развевающимися на ветру, с губами, раздвинувшимися в страшной улыбке, с пистолетом в одной и саблей в другой руке! Как красив был этот пират, который улыбался, когда смерть витала вокруг, когда картечь свистела в ушах, и бомбы валились в двух шагах от него. Даже враги, видя его на мостике этого геройски дерущегося корабля, чувствовали невольный трепет и восхищение.
Уже более получаса длилось сражение, все более страшное, все более ожесточенное. Разбитый огнем десятков орудий, прошитый картечью, развороченный бурей бомб, которые падали все гуще и гуще, «Гельголанд» был уже не более чем дымящийся и горящий во многих местах остов корабля.
Ни мачт, ни снастей, ни фальшборта, ни целых надстроек. Это была уже губка, через бесчисленные дыры которой с ревом врывалась вода. Он еще держался, он все еще отвечал орудийными и ружейными выстрелами своим врагам, но был уже не способен сражаться дальше.
Уже десятки пиратов лежали бездыханными на батарее; уже замолкли две пушки, разбитые вражеским огнем; уже корма, полная воды, понемногу погружалась. Еще десять-пятнадцать минут — и все будет кончено.
Янес, который храбро исполнял свой долг, не покидая ни на минуту батарею, первым оценил всю тяжесть положения. С риском получить пулю в голову, он кинулся на мостик, посреди которого стоял Тигр Малайзии.
— Дружище! — закричал он.
— Огонь, Янес!.. Огонь!.. — загремел Сандокан. — Они идут на абордаж.
— Мы не можем больше держаться, брат! Корабль идет ко дну!
Страшный треск заглушил его голос. Фок-мачта рухнула, проломив часть палубы и матросский кубрик. Тигр Малайзии издал вопль ярости.
— Гром и молния! Ко мне, тигрята, ко мне!..
Он бросился на батарею, на которой уже не оставалось ни одной целой пушки, но тут Каммамури преградил ему путь.
— Капитан, — крикнул он, — вода заливает каюту Девы.
— Где Самбильонг? — спросил Тигр.
— В каюте.
— Жива Ада?
— Да, капитан.
— Выведи ее на палубу, и будьте готовы броситься в воду, Тигрята, все на палубу! Враг идет на абордаж!
Оставшиеся в живых пираты расхватали сабли, топоры и устремились на палубу, заваленную телами убитых.
Вражеские корабли, ведя за собой несколько шлюпок, медленно приближались, чтобы взять «Гельголанд» на абордаж.
— Сандокан! — закричал Янес, видя, что друг его исчез. -Сандокан!
Ему ответили победные крики вражеских экипажей и карабины пиратов.
— Сандокан! — повторил он. — Сандокан!
— Вот я, дружище, — ответил голос.
Тигр Малайзии вновь появился на палубе с саблей в правой руке и зажженным факелом в левой. Следом за ним шли Самбильонг и Каммамури, неся Деву пагоды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Да, слышал.
— Что будем делать, дружище? — спросил Янес.
— Отступление невозможно. Приготовимся, и при первом же пушечном залпе дадим сражение. Тигрята, ко мне!
Пираты, которые держались на почтительном расстоянии, подошли на зов Тигра Малайзии. Глаза их сверкали, как угли, а руки сжимали рукоятки криссов. Они уже поняли, о чем шла речь, и дрожали от нетерпения.
— Тигры Момпрачема, — сказал Сандокан. — Джеймс Брук, истребитель малайских пиратов, готовится дать нам бой. Тысячи людей, тысячи малайцев и даяков, убитых этим человеком, уже много лет взывают о мести к своим собратьям. Поклянемся же отомстить за этих людей!
— Клянемся! — вскричали пираты в едином порыве.
— Тигры Момпрачема! — продолжал Сандокан. — Мы — одни против четверых, но мы будем сражаться, пока есть порох и пули на борту. А потом — пламя от носа до кормы. Сегодня ночью надо показать этим собакам, что такое тигры дикого Момпрачема. По местам! И по моей команде — огонь!
Глухой вопль был ответом на эти слова Тигра Малайзии. Пираты с Янесом во главе устремились на батарею, наводя черные жерла пушек на вражеские суда.
На палубе остались только вахтенные матросы да Сандокан, который с полубака внимательно следил за движениями врага.
Корабли, которые готовились сокрушить «Гельголанд» своими пушками, казалось, глубоко спали. Никакого шума не доносилось с их палуб, лишь тени двигались от носа к корме.
«Они готовятся, — прошептал Сандокан, стиснув зубы. — Через десять минут эта бухта содрогнется от грома пушек, осветится от вспышек выстрелов. Ну что ж, надеюсь, прекрасное будет зрелище!»
Вдруг лоб его нахмурился.
«А Ада? — прошептал он. — Что будет с ней?..»
— Самбильонг!.. Самбильонг! — Даяк, носивший это имя, тут же прибежал на зов капитана.
— Вот я, капитан, — сказал он.
— Где Каммамури? — спросил Сандокан.
— В каюте Девы пагоды.
— Предупреди его и навали вокруг стен каюты столько бочек, старых железяк и соломенных тюфяков, сколько найдется в трюме.
— Речь о том, чтобы защитить от снарядов каюту?
— Да, Самбильонг.
— Предоставьте это мне, капитан. Ни одна пуля не проникнет туда.
— Иди, друг мой.
— Еще одно слово, капитан. Я должен остаться в каюте?
— Да и поручаю тебе спасти Деву, если нам придется покинуть корабль. Я знаю, что ты лучший пловец в Малайзии. Поторопись, Самбильонг — враг готовится к атаке.
Даяк бросился на корму. Сандокан снова вернулся на мостик, пристально вглядываясь в темноту.
Неожиданно с корабля, который загораживал устье реки, взвилась ракета. И почти в тот же миг на палубе «Роялиста» сверкнула вспышка, сопровождаемая пушечным громом.
На «Гельголанде» верхушка грот-мачты, срезанная восьмикалибровым снарядом, с грохотом обрушилась на палубу. Сандокан вздрогнул, сцепившись в поручни.
— Тигрята! — закричал он. — Огонь! Огонь!..
Страшный вопль был ему ответом:
— Да здравствует Тигр Малайзии! Да здравствует Момпрачем!
От огня орудийных выстрелов осветился мостик, на котором он стоял. Минута — и вся маленькая бухта как будто вспыхнула из конца в конец.
Четыре вражеских корабля извергали молнии, дым и снаряды, «Гельголанд» отвечал им тем же под градом железа и свинца.
Он посылал снаряды с правого борта, гремел с левого борта, не теряя ни одного заряда, отвечая бомбами на бомбы, картечью на картечь, снося их мачты, уничтожая снасти, разбивая пушки. Он вел огонь по четырем кораблям сразу. Казалось, что он неуязвим, казалось, его защищают титаны.
Падали его реи, валились мачты, разлетались в щепы шлюпки и фальшборты, все больше было пробоин в бортах. Но что за важность? Пороха и пуль на нем еще хватало, и он отвечал со всевозрастающей яростью, свирепо огрызаясь на выстрелы врага.
Стоя на капитанском мостике, Сандокан уже не руководил этим достигшим предельного напряжения боем — он, как завороженный, созерцал его.
Как прекрасен был этот человек в пламени сражения, там, на мостике своего корабля, который дрожал под его ногами от канонады своих и вражеских пушек! Высокий, сильный, с горящим взором, с волосами, развевающимися на ветру, с губами, раздвинувшимися в страшной улыбке, с пистолетом в одной и саблей в другой руке! Как красив был этот пират, который улыбался, когда смерть витала вокруг, когда картечь свистела в ушах, и бомбы валились в двух шагах от него. Даже враги, видя его на мостике этого геройски дерущегося корабля, чувствовали невольный трепет и восхищение.
Уже более получаса длилось сражение, все более страшное, все более ожесточенное. Разбитый огнем десятков орудий, прошитый картечью, развороченный бурей бомб, которые падали все гуще и гуще, «Гельголанд» был уже не более чем дымящийся и горящий во многих местах остов корабля.
Ни мачт, ни снастей, ни фальшборта, ни целых надстроек. Это была уже губка, через бесчисленные дыры которой с ревом врывалась вода. Он еще держался, он все еще отвечал орудийными и ружейными выстрелами своим врагам, но был уже не способен сражаться дальше.
Уже десятки пиратов лежали бездыханными на батарее; уже замолкли две пушки, разбитые вражеским огнем; уже корма, полная воды, понемногу погружалась. Еще десять-пятнадцать минут — и все будет кончено.
Янес, который храбро исполнял свой долг, не покидая ни на минуту батарею, первым оценил всю тяжесть положения. С риском получить пулю в голову, он кинулся на мостик, посреди которого стоял Тигр Малайзии.
— Дружище! — закричал он.
— Огонь, Янес!.. Огонь!.. — загремел Сандокан. — Они идут на абордаж.
— Мы не можем больше держаться, брат! Корабль идет ко дну!
Страшный треск заглушил его голос. Фок-мачта рухнула, проломив часть палубы и матросский кубрик. Тигр Малайзии издал вопль ярости.
— Гром и молния! Ко мне, тигрята, ко мне!..
Он бросился на батарею, на которой уже не оставалось ни одной целой пушки, но тут Каммамури преградил ему путь.
— Капитан, — крикнул он, — вода заливает каюту Девы.
— Где Самбильонг? — спросил Тигр.
— В каюте.
— Жива Ада?
— Да, капитан.
— Выведи ее на палубу, и будьте готовы броситься в воду, Тигрята, все на палубу! Враг идет на абордаж!
Оставшиеся в живых пираты расхватали сабли, топоры и устремились на палубу, заваленную телами убитых.
Вражеские корабли, ведя за собой несколько шлюпок, медленно приближались, чтобы взять «Гельголанд» на абордаж.
— Сандокан! — закричал Янес, видя, что друг его исчез. -Сандокан!
Ему ответили победные крики вражеских экипажей и карабины пиратов.
— Сандокан! — повторил он. — Сандокан!
— Вот я, дружище, — ответил голос.
Тигр Малайзии вновь появился на палубе с саблей в правой руке и зажженным факелом в левой. Следом за ним шли Самбильонг и Каммамури, неся Деву пагоды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51