-спросил Тремаль-Найк. — Ведь я никогда вас не видел, господа.
— Потому что вы были когда-то женихом Ады Корихант, — сказал Сандокан. — Она кузина моей покойной жены.
Услышав это имя, индиец пошатнулся, точно получил удар кинжалом в грудь. Он закрыл лицо руками, и плечи его задрожали.
— Ада!.. О моя обожаемая Ада!.. — страдальческим голосом прошептал он.
Рыдание вырвалось из его груди, и слезы скатились по смуглым щекам. Больно было видеть плачущим этого сильного человека, которого ничто на свете, казалось, не могло бы согнуть.
Сандокан подошел к нему и, обняв за плечи, сказал с нежностью:
— Почему вы плачете, мой бедный Тремаль-Найк! Сегодня день радости.
— Ах сударь!.. — пробормотал индиец. — Если бы вы знали, как я любил эту женщину!.. Ада!.. О, моя Ада!..
Новые рыдания вырвались из груди индийца — он был безутешен.
— Успокойтесь, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан. — Ваша Ада не потеряна.
Индиец поднял голову, склоненную на грудь. Молния надежды сверкнула в его черных глазах.
— Она спасена?..
— Спасена! — сказал Сандокан. — И она здесь, на этом островке.
Крик радости, подобный которому, казалось, никогда не выходил из человеческого горла, сорвался с губ Тремаль-Найка.
— Она здесь!.. Здесь!.. — крикнул он, бросая вокруг растерянные взгляды. — Где она?.. Я хочу видеть ее! Ада!.. Где моя Ада?..
Он сделал движение броситься к форту, но Сандокан схватил его за руки с такой силой, что хрустнули кости.
— Остановитесь, — сказал он ему. — Она больна.
— Больна?.. Моя Ада больна!.. — вскричал индиец. — Но что с ней?..
— Она безумна, — сказал Сандокан.
— О великий Шива! — всплеснул руками индиец. — О боги, за что вы покарали ее? Разве она виновата хоть в чем-нибудь? Виноват, может быть, я, но она…
Он попытался освободиться от рук Сандокана, но тот не пустил, не ослабил своей железной хватки.
— Но я хочу видеть ее, сударь, — вскричал Тремаль-Найк. — Я хочу видеть ее, хотя бы одно мгновение.
— Вы ее увидите, обещаю вам.
— Когда?
— Через несколько минут.
Индиец успокоился немного, и Сандокан его отпустил.
— Самбильонг! — крикнул Янес.
Даяк, бродивший вокруг форта, внимательно осматривая палисады, чтобы убедиться, что они достаточно прочны, подбежал на зов.
— Спит еще Дева пагоды? — спросил Сандокан.
— Нет, капитан, — отвечал пират. — Несколько минут назад она вышла вместе со своими стражами.
— Куда она направилась?
— К берегу.
— Идите к ней, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан, беря его за руку. — Но вы должны быть особенно сдержанны и хладнокровны, поскольку она безумна.
Глава 13
ДВА ИСПЫТАНИЯ
Было два часа пополудни. Сияющее солнце стояло высоко в небе, отражаясь в голубоватых водах бухты, легкий свежий ветерок дул с моря, чуть покачивая ветки деревьев. Ни на островке, ни в бухте не слышалось ни одного звука, только монотонный рокот волн, разбивающихся о берег, да порхание какаду и прекрасных фазанов-аргусов.
Тремаль-Найк, весь во власти необычайного возбуждения, которое он тщетно пытался подавить, а с ним Сандокан, Янес и Каммамури быстрыми шагами шли к северной оконечности островка, скрытой за густой завесой фикусов и лиан.
В сорока шагах от берега один из стражей Ады вышел и им навстречу.
— Где Дева пагоды? — спросил его Янес.
— Она на берегу, — отвечал пират.
— Что она делает? — спросил Сандокан.
— Смотрит на море.
— А где твой товарищ?
— В нескольких шагах отсюда.
— Позови его, и оба возвращайтесь в форт.
А сами они, вместе с Тремаль-Найком и Каммамури, быстро пересекли густую завесу деревьев и остановились с другой стороны. Сдавленный крик сорвался с губ индийца.
— Ада!.. — воскликнул он.
Он подался вперед, чтобы броситься на берег, но Сандокан тут же крепко схватил его.
— Успокойтесь, — сказал он. — Вы не должны забывать, что эта женщина безумна. Не нужно ее пугать.
— Я буду спокоен.
— Обещаете?
— Обещаю вам.
— Тогда идите. Мы подождем вас здесь.
Сандокан, Янес и Каммамури уселись на поваленный ствол дерева, а Тремаль-Найк, с виду спокойный, но весь во власти страшного волнения, направился к берегу.
Там, в тени китайской розы, чьи цветы распространяли опьяняющий аромат, устремив глаза на голубую поверхность моря, которое сверкало перед ней и с мягким шелестом разбивалось у ее ног, сидела Дева пагоды в неподвижной задумчивости. Ее можно было бы принять за гордую статую, поставленную на этом берегу.
Трепещущий, взволнованный, с горящими глазами Тремаль-Найк, задыхаясь, приблизился к невесте. Он остановился в двух тагах от девушки, которая, казалось, не видела и не слышала его.
— Ада!.. Ада!.. — позвал индиец сдавленным голосом.
Безумная не двигалась. Скорее всего, она его просто не слышала.
— Ада!.. Любимая!.. — повторил Тремаль-Найк, бросаясь на колени перед ней.
При виде этого человека, который умоляющим жестом протягивал к ней руки, Дева пагоды резко встала. Она пристально посмотрела на него и сделала два шага назад.
— Тугсы!.. — прошептала она.
Сумасшедшая не узнала своего прежнего жениха.
— Ада!.. Моя любимая Ада!.. — в страшном отчаянии вскричал Тремаль-Найк. — Значит ты не узнаешь меня?
— Тугсы!.. — повторила она, но не выказывая ужаса.
Потрясенный Тремаль-Найк издал крик боли и ярости.
— Ты больше не узнаешь меня, Ада? — воскликнул несчастный, хватаясь за голову. — Ты не помнишь больше Тремаль-Найка, охотника на змей из Черных джунглей? Приди в себя, Ада, приди в себя! Ты не помнишь больше те вечера, когда мы встречались с тобой в джунглях?.. Ты не помнишь ту ночь, когда мы разговаривали с тобой в священной пагоде?.. Ты не помнишь ту роковую ночь, когда тугсы захватили нас в плен?.. Ада, о моя Ада, вспомни своего Тремаль-Найка, вспомни его!..
Безумная слушала это, но безучастно, не шевельнув даже бровью, не изменившись в лице. Очевидно, она ничего больше не помнила. Безумие все погасило в бедном ее сердце.
— Ада, — снова начал Тремаль-Найк, не сдерживая слез, — взгляни на меня, посмотри на меня пристально, о моя Ада! Невозможно, чтобы ты не узнала своего Тремаль-Найка. Но почему ты молчишь? Почему не смотришь на меня? Почему не бросаешься в мои объятия? Наверное, потому, что они убили твоего отца?.. Да, убили… убили…
И несчастный индиец при этом страшном воспоминании разразился рыданиями, спрятав лицо в ладони.
Внезапно безумная, которая бесстрастно взирала на отчаяние этого человека, которого когда-то она так любила, сделала шаг вперед и склонилась к земле.
Лицо ее быстро изменилось: она побледнела, и искорка чувства сверкнула в ее больших черных глазах.
— Рыдания, — пробормотала она. — Почему здесь плачут?..
Услышав эти слова, Тремаль-Найк вновь поднял голову.
— Ада!.. — вскричал он, протягивая к ней руки. — Ты узнаешь меня?
Несколько мгновений безумная молча смотрела на него, нахмурив брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Потому что вы были когда-то женихом Ады Корихант, — сказал Сандокан. — Она кузина моей покойной жены.
Услышав это имя, индиец пошатнулся, точно получил удар кинжалом в грудь. Он закрыл лицо руками, и плечи его задрожали.
— Ада!.. О моя обожаемая Ада!.. — страдальческим голосом прошептал он.
Рыдание вырвалось из его груди, и слезы скатились по смуглым щекам. Больно было видеть плачущим этого сильного человека, которого ничто на свете, казалось, не могло бы согнуть.
Сандокан подошел к нему и, обняв за плечи, сказал с нежностью:
— Почему вы плачете, мой бедный Тремаль-Найк! Сегодня день радости.
— Ах сударь!.. — пробормотал индиец. — Если бы вы знали, как я любил эту женщину!.. Ада!.. О, моя Ада!..
Новые рыдания вырвались из груди индийца — он был безутешен.
— Успокойтесь, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан. — Ваша Ада не потеряна.
Индиец поднял голову, склоненную на грудь. Молния надежды сверкнула в его черных глазах.
— Она спасена?..
— Спасена! — сказал Сандокан. — И она здесь, на этом островке.
Крик радости, подобный которому, казалось, никогда не выходил из человеческого горла, сорвался с губ Тремаль-Найка.
— Она здесь!.. Здесь!.. — крикнул он, бросая вокруг растерянные взгляды. — Где она?.. Я хочу видеть ее! Ада!.. Где моя Ада?..
Он сделал движение броситься к форту, но Сандокан схватил его за руки с такой силой, что хрустнули кости.
— Остановитесь, — сказал он ему. — Она больна.
— Больна?.. Моя Ада больна!.. — вскричал индиец. — Но что с ней?..
— Она безумна, — сказал Сандокан.
— О великий Шива! — всплеснул руками индиец. — О боги, за что вы покарали ее? Разве она виновата хоть в чем-нибудь? Виноват, может быть, я, но она…
Он попытался освободиться от рук Сандокана, но тот не пустил, не ослабил своей железной хватки.
— Но я хочу видеть ее, сударь, — вскричал Тремаль-Найк. — Я хочу видеть ее, хотя бы одно мгновение.
— Вы ее увидите, обещаю вам.
— Когда?
— Через несколько минут.
Индиец успокоился немного, и Сандокан его отпустил.
— Самбильонг! — крикнул Янес.
Даяк, бродивший вокруг форта, внимательно осматривая палисады, чтобы убедиться, что они достаточно прочны, подбежал на зов.
— Спит еще Дева пагоды? — спросил Сандокан.
— Нет, капитан, — отвечал пират. — Несколько минут назад она вышла вместе со своими стражами.
— Куда она направилась?
— К берегу.
— Идите к ней, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан, беря его за руку. — Но вы должны быть особенно сдержанны и хладнокровны, поскольку она безумна.
Глава 13
ДВА ИСПЫТАНИЯ
Было два часа пополудни. Сияющее солнце стояло высоко в небе, отражаясь в голубоватых водах бухты, легкий свежий ветерок дул с моря, чуть покачивая ветки деревьев. Ни на островке, ни в бухте не слышалось ни одного звука, только монотонный рокот волн, разбивающихся о берег, да порхание какаду и прекрасных фазанов-аргусов.
Тремаль-Найк, весь во власти необычайного возбуждения, которое он тщетно пытался подавить, а с ним Сандокан, Янес и Каммамури быстрыми шагами шли к северной оконечности островка, скрытой за густой завесой фикусов и лиан.
В сорока шагах от берега один из стражей Ады вышел и им навстречу.
— Где Дева пагоды? — спросил его Янес.
— Она на берегу, — отвечал пират.
— Что она делает? — спросил Сандокан.
— Смотрит на море.
— А где твой товарищ?
— В нескольких шагах отсюда.
— Позови его, и оба возвращайтесь в форт.
А сами они, вместе с Тремаль-Найком и Каммамури, быстро пересекли густую завесу деревьев и остановились с другой стороны. Сдавленный крик сорвался с губ индийца.
— Ада!.. — воскликнул он.
Он подался вперед, чтобы броситься на берег, но Сандокан тут же крепко схватил его.
— Успокойтесь, — сказал он. — Вы не должны забывать, что эта женщина безумна. Не нужно ее пугать.
— Я буду спокоен.
— Обещаете?
— Обещаю вам.
— Тогда идите. Мы подождем вас здесь.
Сандокан, Янес и Каммамури уселись на поваленный ствол дерева, а Тремаль-Найк, с виду спокойный, но весь во власти страшного волнения, направился к берегу.
Там, в тени китайской розы, чьи цветы распространяли опьяняющий аромат, устремив глаза на голубую поверхность моря, которое сверкало перед ней и с мягким шелестом разбивалось у ее ног, сидела Дева пагоды в неподвижной задумчивости. Ее можно было бы принять за гордую статую, поставленную на этом берегу.
Трепещущий, взволнованный, с горящими глазами Тремаль-Найк, задыхаясь, приблизился к невесте. Он остановился в двух тагах от девушки, которая, казалось, не видела и не слышала его.
— Ада!.. Ада!.. — позвал индиец сдавленным голосом.
Безумная не двигалась. Скорее всего, она его просто не слышала.
— Ада!.. Любимая!.. — повторил Тремаль-Найк, бросаясь на колени перед ней.
При виде этого человека, который умоляющим жестом протягивал к ней руки, Дева пагоды резко встала. Она пристально посмотрела на него и сделала два шага назад.
— Тугсы!.. — прошептала она.
Сумасшедшая не узнала своего прежнего жениха.
— Ада!.. Моя любимая Ада!.. — в страшном отчаянии вскричал Тремаль-Найк. — Значит ты не узнаешь меня?
— Тугсы!.. — повторила она, но не выказывая ужаса.
Потрясенный Тремаль-Найк издал крик боли и ярости.
— Ты больше не узнаешь меня, Ада? — воскликнул несчастный, хватаясь за голову. — Ты не помнишь больше Тремаль-Найка, охотника на змей из Черных джунглей? Приди в себя, Ада, приди в себя! Ты не помнишь больше те вечера, когда мы встречались с тобой в джунглях?.. Ты не помнишь ту ночь, когда мы разговаривали с тобой в священной пагоде?.. Ты не помнишь ту роковую ночь, когда тугсы захватили нас в плен?.. Ада, о моя Ада, вспомни своего Тремаль-Найка, вспомни его!..
Безумная слушала это, но безучастно, не шевельнув даже бровью, не изменившись в лице. Очевидно, она ничего больше не помнила. Безумие все погасило в бедном ее сердце.
— Ада, — снова начал Тремаль-Найк, не сдерживая слез, — взгляни на меня, посмотри на меня пристально, о моя Ада! Невозможно, чтобы ты не узнала своего Тремаль-Найка. Но почему ты молчишь? Почему не смотришь на меня? Почему не бросаешься в мои объятия? Наверное, потому, что они убили твоего отца?.. Да, убили… убили…
И несчастный индиец при этом страшном воспоминании разразился рыданиями, спрятав лицо в ладони.
Внезапно безумная, которая бесстрастно взирала на отчаяние этого человека, которого когда-то она так любила, сделала шаг вперед и склонилась к земле.
Лицо ее быстро изменилось: она побледнела, и искорка чувства сверкнула в ее больших черных глазах.
— Рыдания, — пробормотала она. — Почему здесь плачут?..
Услышав эти слова, Тремаль-Найк вновь поднял голову.
— Ада!.. — вскричал он, протягивая к ней руки. — Ты узнаешь меня?
Несколько мгновений безумная молча смотрела на него, нахмурив брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51