При вторичном посольстве они потребовали, чтобы Афины возвратили свободу всем подвластным им городам, что означало уничтожение афинского морского союза. Афиняне, сознавая свою силу, по совету Перикла, отвечали, что они никогда не послушаются приказания и только тогда возвратят самостоятельность своим союзникам, когда Спарта уничтожит пелопоннесский союз.
На этом переговоры прекратились. Фиванцы внезапно напали на дружественную Афинам Платею (431 год). Платейцы оказали им достойное сопротивление. Захваченные при этом в плен сто восемьдесят фиванцев были казнены, что вызвало большое ожесточение с противной стороны. Так началась роковая война, которая разделила Грецию на две большие партии. Во главе партий находились Афины и Спарта, обладавшие силами не однородными, но полные каждая надежды на блестящую победу. На стороне спартанцев, за исключением Аргоса и почти всей Ахайи, находился весь Пелопоннес, имевший возможность выставить в поле 60.000 человек тяжеловооруженного войска, Коринф и Мегара с их флотом, Беотия, Фокида и Опунтские Локры. Но зато у спартанцев было меньше денег и кораблей, чем у их противников. Афиняне имели союзниками фессалийцев, острова Коркиру, Закинф, Хиос, Лесбос, города Платею, Навпакт и множество покоренных и плативших дань городов и островов, которые в течение всего времени, пока находились под властью Афин, доставляли им войска и деньги. Кроме того, в Акрополе хранилось 6000 талантов наличными деньгами. Доходы, налоги и таможенные пошлины доставляли 400 талантов, дань — 600, всего — 1.000 талантов ежегодного дохода. На эти средства Афины содержали сухопутное войско из 30.000 тяжеловооруженных воинов и флот из 300 кораблей. Как ни благоприятны были все эти обстоятельства, но они таили в себе большую опасность — недовольство обращенных в подданных союзников. Можно было опасаться, что в случае, если война затянется на долгое время, или при неудаче Афин, они сделают попытку сбросить с себя ненавистное иго и вернуть независимость.
Перикл предложил жителям Аттики оставить страну открытой, отвезти свои стада на остров Эвбею, все свое движимое имущество перенести в Афины и принял все меры к оборонительной войне.
Медленное наступление миролюбивого царя Архидама, который выступил против Афин с войском в 60.000 пелопоннесцев, дало жителям Аттики время последовать советам Перикла. Но когда Архидам вторгся в пределы Аттики, покрытой виноградниками, миндальными, гранатными, лимонными, тутовыми, оливковыми и фиговыми деревьями, и опустошил страну, а со стен Афин увидели зарево пылавших в огне зданий, то большинство граждан с ругательствами потребовало от Перикла, чтобы он вел их в битву. Но Периклу удалось успокоить волнение, и пелопоннесцы из-за недостатка в съестных припасах вскоре вынуждены были вернуться в свое отечество. Тогда Афины воспользовались правом возмездия. Жители Эгины были выселены со своего острова, а на их место поселены переселенцы из Аттики. Мегара и Локрида подверглись опустошению. Флот из ста двадцати кораблей направился ко многим местам Пелопоннеса и разорил прибрежные области. Хотя осада города Метоны не удалась вследствие мужества спартанского полководца Брасида, но зато остров Кефалония должен был вступить в Афинский союз. К вступлению в этот союз удалось искусными переговорами склонить и фракийского царя Ситалка. Равным образом на сторону афинян перешел и непостоянный македонский царь Пердикка. Он помог снова покорить те города, отпадению которых сам прежде содействовал.
Весной 430 года Архидам снова явился со своими спартанцами в Аттику, подвергнув ее новому опустошению. На этот раз к нему присоединился самый ужасный враг — заразная, ядовитая лихорадка, вероятно завезенная в Афины кораблями из Азии или из Африки. Она произвела чрезвычайное опустошение среди жителей Афин вследствие летнего зноя, огромного скопления людей и необходимости для большинства из них жить в сырых хижинах. У больных воспалялись глаза, язык и горло; палящая жажда выгоняла несчастных к общественным колодцам, около которых каждое утро можно было видеть множество трупов. Нарывы на внутренностях и на коже увеличивали боль, а убийственное уныние усиливало страдание. Страшно было опустошение, производимое заразой, но еще ужаснее было ее влияние на умы граждан. Они снова обрушились на Перикла с упреками, перестали уважать законы, не помышляли уже больше о чести и величии отечества, а заботились лишь о своем личном спасении.
Перикл действовал по-прежнему. Он настолько успешно противодействовал неприятелю своей обыкновенной оборонительной системой, опустошением берегов Пелопоннеса, что Архидам, после сорокадневного пребывания в Аттике вторично должен был ее покинуть.
Что касается до недовольных и приходивших в отчаяние городских жителей, то Перикл старался успокоить их словом и собственным примером.
С достойным мужеством и присутствием духа он перенес потерю своих лучших друзей и опустошение почти всего своего дома. Только возлагая, по греческому обычаю, венок смерти на своего последнего и любимейшего сына Парала, он не устоял против скорби и разразился потоком слез.

Пятидесятивесельное судно

Вскоре на Перикла обрушилась ярость его врагов, и он был приговорен к уплате значительной пени и больше не был выбран главным военачальником. Но неспособность его преемников скоро привела афинян к заключению, что спасти город может только один Перикл, и они предоставили ему главное командование войском с неограниченными полномочиями. Ему довелось пережить еще два утешительных события: во Фракии было задержано спартанское посольство, которое собиралось проехать оттуда в Азию просить денежной помощи у персидского царя (посланники были привезены в Афины и казнены) и сдалась Потидея, вынужденная из-за голода отказаться от своей упорной защиты.
Но в это время Афины поразил самый тяжелый удар, какой только мог поразить их: беспощадная болезнь унесла самого Перикла. Последние слова его были: «Ни один афинянин не был вынужден по моей вине облечься в одежду печали. В этом моя лучшая слава; мои же блестящие дела составляют лишь дар богов». Государственный корабль потерял своего кормчего. Перикл в своем благоразумии, с общим к нему уважением, при своей неподкупности, держал народную толпу в добровольном повиновении и постоянно руководил ею, не смущаясь ее прихотями. Достигнув власти не противозаконными средствами, он не только не имел нужды льстить народу, но в силу уважения, которым пользовался, нередко очень резко противоречил ему. Поэтому, как говорит Фукидид, народ властвовал только по имени, а на деле правил Перикл как первый человек в государстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246