Я лук повесил.
Омыл свой панцирь.
И мир встречаю
Радостным словом.
– Как современен смысл этих древних слов! Война окончена, мир пришел на нашу землю, – сказал Као. – Но сколько сил еще надо отдать во имя возрождения страны!
…Древняя легенда гласит, что когда-то северный император отправил на землю Вьетнама злого духа. Он должен был лишить вьетнамцев тех ген, которые, как верили древние, наделяли людей талантом и волей. Одна старая женщина, узнав о коварстве супостата, укрыла на холме, что стоял у берега Ароматной реки, амулет, который якобы вбирал в себя силу народного таланта. Злой дух гак и вернулся с пустыми руками.
Так, если верить преданию, в 1601 году в честь старой женщины и была построена в Хюэ на берегу Ароматной реки пагода. Ей дали название «Тхиенму», или «Линьму», – «Пагода небесной женщины». Каждый вьетнамец со школьной скамьи, как на севере, так и на юге, хранит в памяти строки из древней поэмы: «Вечно гудит ветер в бамбуковых зарослях; вечно бьет колокол пагоды Линьму». Впрочем, само возникновение этих строк не случайно. Колокол Линьму известен вьетнамскому народу примерно так же, как нам кремлевский Царь-колокол. Колокол Линьму был отлит в 1715 году и весит примерно две тонны. Он установлен на спине гигантской каменной черепахи. И звон его разносится на многие километры от берега Ароматной реки. Здесь же на холме около пагоды Линьму устремилась к небу семиярусная башня Фыонг Зюйен. На каждом ее этаже установлено изваяние Будды. Утверждают, что прежде три изваяния были сделаны из золота. Их украли неизвестные грабители в 1943 году.
…Сразу после освобождения Хюэ судьба свела меня с выходцем из королевской фамилии – Быу Камом. Он служил гидом в бюро городского туризма и знал историю буквально каждого значительного городского строения. Понятно, с наибольшим вдохновением он рассказывал об императорских дворцах, при которых когда-то живал и сам. Он с гордостью показывал мне четырехугольную Цитадель Хюэ с десятью воротами. Через главный, западный вход Анхоа по тенистой аллее среди вековых деревьев Быу Кам вел меня к Запретному Пурпурному городу – бывшей резиденции вьетнамских императоров династии Нгуенов. Рассказывая, он даже понижал голос, словно позволяя и мне приобщиться к секретам здешних дворцов.
– Вот в этом замке Кантянь, во дворце Небесного закона, отделанном золотом и лаком, императоры принимали мандаринов и зарубежных послов. При церемонии присутствовали единицы. Я был среди них, – прикрывая глаза, говорил Быу Кам. – У этого трона гости могли стоять только на коленях и приносить дары наместнику Неба.
Перед входом во дворец застыли в вековом сне каменные драконы. За дворцом Открытого согласия, величественным строением с красными позолоченными колоннами, Быу Кам показал мне остатки пяти строений, в которых жили императорские наложницы. Вот и дворец Кхамван, где короли читали литературные писания и где к ним приходило поэтическое вдохновение.
– Эти величественные строения были разрушены бомбами и снарядами весной тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, – с горечью говорил Быу Кам. – Конечно, сохранились фотографии. Возможно, народный гений воспроизведет шедевры. Но разве разбитые камни оживают?
Меня особенно интересовал внутренний мир Быу Кама. Хотелось понять, о чем думал этот немолодой человек, лишенный волной революции тех возможностей, которые из поколения в поколение передавались выходцам именитых семей.
– Я верил императору, – говорил Быу Кам. – Думал, что вечна династия Нгуенов. Разочарование – как прерванный сон. Я вспоминаю выборы тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. Поражение Бао Дая – последнего из Нгуенов – было предрешено. Даже его избирательные бюллетени были выкрашены в темный цвет – цвет поражения. Я был тогда ярым монархистом, провал Бао Дан расценивал как личную трагедию. Молодости присуща крайность суждений. Я искренне презирал победившего на выборах Нго Динь Зьема, но не потому, что он был предателем, заокеанским наемником – этого я, пожалуй, еще не сознавал, – я просто видел в нем кровного врага династии Нгуенов. Для меня тогда император оставался императором, несмотря на то что Бао Дай еще в тысяча девятьсот сорок пятом году отрекся от престола. Императорские гробницы, что в пятидесяти километрах от Хюэ, были той святыней, которая связывала поколения наместников Неба.
Наслаждаясь красотой гробниц, многие из которых строились более десяти лет, Быу Кам не задумывался нал тем, чьи руки создавали эти уникальные творения, кто за многие сотни верст вез сюда ценные породы дерева, камень, строительный материал. Для Быу Кама – все это было собственностью императорской фамилии. В 1945 году эта собственность рухнула. Десять лет спустя после поражения на выборах Бао Дай вынужден был покинуть пределы Вьетнама. Он – единственный из царствовавшей фамилии – не успел построить себе гробницы, но зато он навеки похоронил династию Нгуенов, хотя сам был жив и неплохо себя чувствовал в Париже.
. Людей, подобных Быу Каму, фанатичных монархистов, в Хюэ было немного – не более тысячи. Повергнутые, они замкнулись в себе, превратились со временем в инертную массу.
Патриотическая интеллигенция Хюэ, долгие годы сражавшаяся против французских колонизаторов, решительно вступила на путь освободительной борьбы под флагом Национального фронта освобождения. Многие из них прошли застенки тюрьмы Футхуа, были интернированы, брошены в лагеря смерти на островах Пулокондор и Фукуок. С одним из таких представителей прогрессивной интеллигенции Хюэ я встретился в здании городской мэрии. Шестидесятитрехлетний Хоанг Фыонг Тхао, известный во всем Южном Вьетнаме поэт и ученый-энциклопедист, пришел в ряды борцов против иностранного засилья еще в студенческие годы.
– Первую листовку, – вспоминал Тхао, – я написал в стихах седьмого июля тысяча девятьсот тридцать пятого года. Почему так точно сохранил в памяти эту дату? В тот день исполнилось ровно пятьдесят лет после захвата французами Хюэ. Колонизаторы, войдя в императорскую столицу, подожгли опустевшие кварталы. Седьмое июля тысяча восемьсот восемьдесят пятого года совпадало с двадцать третьим днем пятого месяца по Лунному календарю. Этот день стал днем горя жителей Хюэ. Столица пылала тогда трое суток…
50 лет спустя город превратился в очаг антиколониальной борьбы. С 1 мая 1930 года в Хюэ стали проходить массовые народные демонстрации. Но лишь в 1945 году над зданием верховной французской резиденции Аннама, над мостом Чангтиен, над городскими рынками были подняты флаги с золотой звездой. Революция победила в Хюэ 22 августа 1945 года. Комитет восставших, в который входил и Тхао, направил Бао Даю послание с требованием отречься от престола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145