В качестве примера сошлемся на знаменитую речь императрицы Феодоры, произнесенную ею на императорском совете в критические минуты восстания Ника. По единодушному мнению исследователей, речь была историческим фактом. Решительная и смелая, Феодора к тому же как бывшая актриса неплохо владела даром импровизации. И все же Прокопий, сохранивший смысл ее речи, придал ей больший литературный блеск. При этом образцом для него послужила приведенная Геродотом (8. 68) речь Артемисии на совете персов перед Саламинской битвой, хотя смысл той и другой речи прямо противоположен друг другу.
Более интересно здесь, однако, другое. Прокопий вложил в уста Феодоры афоризм «Царская власть — прекрасный саван», который не только эффектно завершал речь императрицы, но и служил другой, очень важной для Прокопия цели — напомнить образованному читателю о сиракузском тиране Дионисии Старшем. В 403 г. до н. э. Дионисий находился в сходной с Юстинианом ситуации, будучи осажден восставшими в крепости Ортигия. Тогда, по словам Диодора и Элиана, один из друзей Дионисия призывая его к решительным действиям, сказал ему: «Тирания — прекрасный саван». Афоризм получил широкую известность, и античные авторы нередко использовали его в своих сочинениях. Известен он был, по всей видимости, и образованным византийцам VI в., хорошо знавшим и о самом Дионисии.
Употребив этот афоризм (заменив, естественно, слово «тирания» выражением «царская власть»), Прокопий сразу же придал описанию совершенно иную окраску: из героини Феодора превращалась в жену человека, подобного ненавистному всем тирану Дионисию. Параллель между Дионисием и Юстинианом напрашивалась сама собой. Это был один из ловких приемов критики правления Юстиниана, примеры которой содержатся и в других местах «Войн» Прокопия. Он тем более интересен, что Прокопий использовал его в тот момент, когда, казалось бы, он прославлял супругу Юстиниана как одну из самых замечательных женщин человеческой истории.
Продолжая античную традицию, Прокопий вводит в свое сочинение своеобразные новеллы, например, о гибели шаха Пероза (Фируза), о Замке забвения и т. д. Да и каждое другое событие, будь то битва при Даре, осада персами Амиды или взятие ими Антиохии представляют собой как бы отдельные изящные эссе. Прекрасные каждое само по себе, они, соединенные вместе, напоминают удивительное ожерелье из нанизанных друг за другом жемчужин.
В той же авторской манере написана и «Война с вандалами», объединяющая третью и четвертую книги «Войн» и посвященная отвоеванию византийцами Северной Африки. Но, пожалуй, это произведение еще в большей степени, чем «Война с персами», приближается к известного рода историческому роману, в котором вокруг личности Велисария сосредоточены важные события восстановления единства древней Римской империи. По своей теме, манере исполнения и композиции «Война с вандалами» примыкает к первым двум книгам «Войны с готами» (третьей части эпопеи «Войн», охватывающей V — VIII книги всего произведения), вместе с которыми она как бы составляет единое историко-литературное произведение. Несколько обособленное от остальных четырех книг Прокопиевых «Войн» (т. е. двух книг «Войны с персами» и третьей-четвертой книг «Войны с готами»), оно вместе с тем не нарушает целостности всего исторического труда.
Единство «Войны с вандалами» и первых книг «Войны с готами» проявляется в первую очередь в том, что они проникнуты общей идеей — идеей восстановления в прежних границах единой Римской империи под скипетром византийского императора. Эту идею Прокопий ясно излагает в начале «Войны с вандалами», явно имея в виду и готскую войну. Историко-этнографические пассажи о восточно-германских племенах равно касаются и Северной Африки, и Италии.
С точки же зрения литературной композиции звено единства — это личность Велисария, главного героя. События и лица во всех четырех книгах рассматриваются Прокопием в тесной связи с его деятельностью. О едином плане сочинений об истории войн с вандалами и готами свидетельствуют и композиция, и соразмерный объем всех четырех книг, и распределение материала. Апогей военной деятельности Велисария, падающий на 540 г., освещен в конце первых двух книг «Войны с готами».
Излагая предысторию вандальской войны, Прокопий вспоминает о разделении империи при Феодосии I (395 г.) и рассказывает о завоевании варварами западной ее части при сыне Феодосия — Гонории (395 — 423 г.). Эти события поставлены Прокопием в тесную связь с грандиозными планами Юстиниана отвоевать утерянные территории древней Римской империи. Историк в данном случае находится в полном согласии с императором, который в одной из своих новелл предельно четко выразил концепцию единой Римской империи и византийского императора как наследника римских цезарей, а потому имеющего полное право на господство во Вселенной. «Мы питаем полную надежду, — сказал он после завоевания Африки и Сицилии, — что Бог даст нам возвратить остальные страны, которыми обладали древние римляне, до пределов обоих океанов».
Идее необходимости восстановления в прежних, границах Римской империи служит у Прокопия и географический экскурс в главе I «Войны с вандалами». При всем том, что писатель хорошо знал и использовал, как явствует из изложения истории франков, эллинистическую концепцию деления мира на три континента (Европу, Азию и Ливию), в данном географическом экскурсе он руководствуется двухчастным делением Вселенной на Европу и Азию с границей по Гибралтару и реке Фасис. Использование географической концепции времен классической Греции понадобилось Прокопию для того, чтобы подчеркнуть несоответствие между вертикальным делением Вселенной и горизонтальным разделением империи и таким образом показать необходимость восстановления единства Римской державы.
В части, повествующей о проникновении германских племен на территорию Западной Римской империи, Прокопий использовал исторический труд своего предшественника Приска Панийского (V в.), и это дает нам возможность уяснить себе метод использования Прокопием письменных источников. В отличие от многих других византийских авторов Прокопий не переписывает дословно свой источник, но делает в него вставки и стилистически перерабатывает текст. При описании, например, взятия Рима Аларихом в 410 г., он наряду с Приском использовал либо не дошедший до нас источник, либо (что более вероятно) устную традицию. В результате он объединил три осады Рима Аларихом (408 — 409, 409 и 410 г.) в одну, причем дал ее в литературном обрамлении, выдержанном в духе античных авторов — Геродота и Дионисия Галикарнасского. Так была создана историческая новелла, не вполне соответствующая реальным обстоятельствам осады, хотя, несомненно, имеющая историческую канву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Более интересно здесь, однако, другое. Прокопий вложил в уста Феодоры афоризм «Царская власть — прекрасный саван», который не только эффектно завершал речь императрицы, но и служил другой, очень важной для Прокопия цели — напомнить образованному читателю о сиракузском тиране Дионисии Старшем. В 403 г. до н. э. Дионисий находился в сходной с Юстинианом ситуации, будучи осажден восставшими в крепости Ортигия. Тогда, по словам Диодора и Элиана, один из друзей Дионисия призывая его к решительным действиям, сказал ему: «Тирания — прекрасный саван». Афоризм получил широкую известность, и античные авторы нередко использовали его в своих сочинениях. Известен он был, по всей видимости, и образованным византийцам VI в., хорошо знавшим и о самом Дионисии.
Употребив этот афоризм (заменив, естественно, слово «тирания» выражением «царская власть»), Прокопий сразу же придал описанию совершенно иную окраску: из героини Феодора превращалась в жену человека, подобного ненавистному всем тирану Дионисию. Параллель между Дионисием и Юстинианом напрашивалась сама собой. Это был один из ловких приемов критики правления Юстиниана, примеры которой содержатся и в других местах «Войн» Прокопия. Он тем более интересен, что Прокопий использовал его в тот момент, когда, казалось бы, он прославлял супругу Юстиниана как одну из самых замечательных женщин человеческой истории.
Продолжая античную традицию, Прокопий вводит в свое сочинение своеобразные новеллы, например, о гибели шаха Пероза (Фируза), о Замке забвения и т. д. Да и каждое другое событие, будь то битва при Даре, осада персами Амиды или взятие ими Антиохии представляют собой как бы отдельные изящные эссе. Прекрасные каждое само по себе, они, соединенные вместе, напоминают удивительное ожерелье из нанизанных друг за другом жемчужин.
В той же авторской манере написана и «Война с вандалами», объединяющая третью и четвертую книги «Войн» и посвященная отвоеванию византийцами Северной Африки. Но, пожалуй, это произведение еще в большей степени, чем «Война с персами», приближается к известного рода историческому роману, в котором вокруг личности Велисария сосредоточены важные события восстановления единства древней Римской империи. По своей теме, манере исполнения и композиции «Война с вандалами» примыкает к первым двум книгам «Войны с готами» (третьей части эпопеи «Войн», охватывающей V — VIII книги всего произведения), вместе с которыми она как бы составляет единое историко-литературное произведение. Несколько обособленное от остальных четырех книг Прокопиевых «Войн» (т. е. двух книг «Войны с персами» и третьей-четвертой книг «Войны с готами»), оно вместе с тем не нарушает целостности всего исторического труда.
Единство «Войны с вандалами» и первых книг «Войны с готами» проявляется в первую очередь в том, что они проникнуты общей идеей — идеей восстановления в прежних границах единой Римской империи под скипетром византийского императора. Эту идею Прокопий ясно излагает в начале «Войны с вандалами», явно имея в виду и готскую войну. Историко-этнографические пассажи о восточно-германских племенах равно касаются и Северной Африки, и Италии.
С точки же зрения литературной композиции звено единства — это личность Велисария, главного героя. События и лица во всех четырех книгах рассматриваются Прокопием в тесной связи с его деятельностью. О едином плане сочинений об истории войн с вандалами и готами свидетельствуют и композиция, и соразмерный объем всех четырех книг, и распределение материала. Апогей военной деятельности Велисария, падающий на 540 г., освещен в конце первых двух книг «Войны с готами».
Излагая предысторию вандальской войны, Прокопий вспоминает о разделении империи при Феодосии I (395 г.) и рассказывает о завоевании варварами западной ее части при сыне Феодосия — Гонории (395 — 423 г.). Эти события поставлены Прокопием в тесную связь с грандиозными планами Юстиниана отвоевать утерянные территории древней Римской империи. Историк в данном случае находится в полном согласии с императором, который в одной из своих новелл предельно четко выразил концепцию единой Римской империи и византийского императора как наследника римских цезарей, а потому имеющего полное право на господство во Вселенной. «Мы питаем полную надежду, — сказал он после завоевания Африки и Сицилии, — что Бог даст нам возвратить остальные страны, которыми обладали древние римляне, до пределов обоих океанов».
Идее необходимости восстановления в прежних, границах Римской империи служит у Прокопия и географический экскурс в главе I «Войны с вандалами». При всем том, что писатель хорошо знал и использовал, как явствует из изложения истории франков, эллинистическую концепцию деления мира на три континента (Европу, Азию и Ливию), в данном географическом экскурсе он руководствуется двухчастным делением Вселенной на Европу и Азию с границей по Гибралтару и реке Фасис. Использование географической концепции времен классической Греции понадобилось Прокопию для того, чтобы подчеркнуть несоответствие между вертикальным делением Вселенной и горизонтальным разделением империи и таким образом показать необходимость восстановления единства Римской державы.
В части, повествующей о проникновении германских племен на территорию Западной Римской империи, Прокопий использовал исторический труд своего предшественника Приска Панийского (V в.), и это дает нам возможность уяснить себе метод использования Прокопием письменных источников. В отличие от многих других византийских авторов Прокопий не переписывает дословно свой источник, но делает в него вставки и стилистически перерабатывает текст. При описании, например, взятия Рима Аларихом в 410 г., он наряду с Приском использовал либо не дошедший до нас источник, либо (что более вероятно) устную традицию. В результате он объединил три осады Рима Аларихом (408 — 409, 409 и 410 г.) в одну, причем дал ее в литературном обрамлении, выдержанном в духе античных авторов — Геродота и Дионисия Галикарнасского. Так была создана историческая новелла, не вполне соответствующая реальным обстоятельствам осады, хотя, несомненно, имеющая историческую канву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155