Смелое умозаключение.
В Восточной Европе, более чем в каком-либо другом регионе американцы усмотрели опасность того, что они назвали советским экспансионизмом. Между тем для непредубежденного наблюдателя было достаточно ясно, что именно «война окончательно и бесповоротно уничтожила традиционные восточноевропейские политические и экономические структуры, и ничто, что Советский Союз мог сделать, не в силах было изменить этого факта, ибо не Советский Союз, а лидеры „старого порядка“ в Восточной Европе сделали этот коллапс неизбежным. Русские могли работать в новых структурных ограничениях самыми различными способами, но они не могли выйти за пределы новой реальности. Более осведомленные, чем кто-либо относительно своей слабости в случае конфликта с Соединенными Штатами, русские пошли достаточно консервативным и осторожным путем повсюду, где могли найти местные некоммунистические группы, согласные на отказ от традиционной политики санитарного кордона и анти-большевизма. Они были готовы ограничить воинственных левых и правых, и, принимая во внимание политическую многоликость региона, они питали не больше, но и не меньше уважения к нерожденной еще функциональной демократии в Восточной Европе, чем американцы и англичане продемонстрировали в Италии, Греции или Бельгии. Ибо ни американцы, ни англичане, ни русские не желали позволить демократии возобладать где-либо в Европе за счет важнейших стратегических и экономических интересов… Русские не намеревались большевизировать в 1945 г. Восточную Европу, если — но только если — они могли найти альтернативу».
Склонность советской стороны к компромиссу сказалась прежде всего в практике Единого фронта, в составе которого Россия фактически заставляла прислушивающиеся к ее мнению левые партии подчиняться вождям гораздо более широких коалиций, часто традиционным консервативным деятелям. Задачей Москвы в годы войны было не создание максимального числа социалистических стран, а предотвращение возвращения в власти в восточноевропейских столицах горячих приверженцев отсекновения России от Запада, приверженцев cordon sanitaire, сторонников замыкания России в Евразию.
Если бы это было не так и Сталин стремился бы распространить социализм на всю Евразию, то он, как минимум, готовил бы соответствующие правительства для потенциальных кандидатов от Норвегии до Турции. Между тем все правительства с которыми он в конечном счете имел дело, выпестовывались независимо или в совсем других местах. Показателен пример Эдварда Бенеша. Не был «старой заготовкой» Болеслав Берут, не говоря уже о послевоенных министрах венгерского, румынского, болгарского и прочих правительств.
Америка же предвосхищала полуколониальное место восточноевропейцам, положение зависимых от западноевропейского центра стран, участника мирового разделения труда на положении поставщика самых примитивных продуктов и сырья. Свобода и демократия были своего рода «вторым эшелоном» соблазна; первым был допуск на рынки развитых стран. Итак, Китаю, Корее, Индокитаю и Восточной Европе предлагался все тот же «Старый порядок» колониализма и зависимости всего мира от финансового и технологического треугольника Нью-Йорк — Лондон — Париж. То, что «старый порядок» уже совершил самоубийство в Восточной Европе и Восточной Азии, практически не принималось вашингтонскими стратегами во внимание. Лишь интервенция извне спасла капиталистический порядок в ряде оккупированных стран. Американцы и англичане создали прецедент в Италии в 1947 г. На виду у всего мира американцы уничтожили совместный характер Союзных контрольных комиссий в надежде на то, что мощь Запада сдержит революционные перемены и создаст контролируемую Западом демократию.
Именно нежелание видеть полный крах старого, довоенного порядка, а также стремление ограничить сферу влияния Советского Союза в послевоенном мире заставило Соединенные Штаты отказаться от подлинно простого, сурового и жесткого мира с Германией и Японией. К концу войны влиятельная часть американской элиты пришла к той точке зрения, что полный крах Германии и Японии послужит на пользу только России. Влиятельные американские политики пришли к той точке зрения, что остаточная германская и японская мощь могут понадобиться для уравновешения советской мощи. «В этом смысле Вторая мировая война стала казаться американскому правительству трагической ошибкой, потому что империалистические Германия и Япония стали казаться предпочтительнее в качестве „спутников в будущем, чем СССР“.
* * *
Можно сказать, что «холодная война» родилась из противоречия, которое создатель Организации Объединенных наций президент Рузвельт старательно стремился не замечать. С одной стороны, новая международная организация должна была идти по вильсоновскому пути и решать свои проблемы на «общем собрании», на Генеральной Ассамблее. С другой стороны, основные проблемы мира обязаны были решать Великие Державы (Совет безопасности ООН). Противостояние между двумя этими фактически противоположными подходами в ходе Второй мировой войны как бы камуфлировалось. Но с наступлением мира оно стало очевидным противоречие этих двух подходов. Мощь, а не «коллективный разум» стали основой решения спорных проблем, это и породило «холодную войну».
Мир был возможен лишь в случае согласия великих держав. Рузвельт, мастер компромисса, верил в это согласие. В марте 1943 г. он говорит, что «союзные державы на 95 процентов вместе. Хотелось бы, чтобы некоторые люди забили этот факт в свои трубки и курили именно этот табак».
Американское руководство так и не могло найти общий язык с советскими дипломатами. Ради истины мы должны признать, что различия между Советским Союзом и Соединенными Штатами были весьма значительными в видении внешнего мира, в опыте, традициях, обычаях, контактах. Часть этих различий видна в отчете военного министра Стимсона с новым послом Советского Союза в Соединенных Штатах А.А. Громыко. Исключения подчеркивали правило. Военный министр встречает нового советского посла в США А.А. Громыко. «Удивительно, но у нас сложились весьма хорошие человеческие отношения с ним — впервые такие отношения с одним из русских. Я достал мою русскую карту… и спросил его, где он жил; он указал мне на место в северо-западной части России, ныне оккупированной нацистами. Его глаза наполнились слезами, когда он сказал мне, что ничего не слышал о своих родственниках и не знал, живы ли они. Я сказал ему, что надеюсь, что старая столица — Киев не будет разрушена, но он сказал, что не надеется на это. Это был молодой человек и он казался мне более человечным, чем многие другие советские».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237
В Восточной Европе, более чем в каком-либо другом регионе американцы усмотрели опасность того, что они назвали советским экспансионизмом. Между тем для непредубежденного наблюдателя было достаточно ясно, что именно «война окончательно и бесповоротно уничтожила традиционные восточноевропейские политические и экономические структуры, и ничто, что Советский Союз мог сделать, не в силах было изменить этого факта, ибо не Советский Союз, а лидеры „старого порядка“ в Восточной Европе сделали этот коллапс неизбежным. Русские могли работать в новых структурных ограничениях самыми различными способами, но они не могли выйти за пределы новой реальности. Более осведомленные, чем кто-либо относительно своей слабости в случае конфликта с Соединенными Штатами, русские пошли достаточно консервативным и осторожным путем повсюду, где могли найти местные некоммунистические группы, согласные на отказ от традиционной политики санитарного кордона и анти-большевизма. Они были готовы ограничить воинственных левых и правых, и, принимая во внимание политическую многоликость региона, они питали не больше, но и не меньше уважения к нерожденной еще функциональной демократии в Восточной Европе, чем американцы и англичане продемонстрировали в Италии, Греции или Бельгии. Ибо ни американцы, ни англичане, ни русские не желали позволить демократии возобладать где-либо в Европе за счет важнейших стратегических и экономических интересов… Русские не намеревались большевизировать в 1945 г. Восточную Европу, если — но только если — они могли найти альтернативу».
Склонность советской стороны к компромиссу сказалась прежде всего в практике Единого фронта, в составе которого Россия фактически заставляла прислушивающиеся к ее мнению левые партии подчиняться вождям гораздо более широких коалиций, часто традиционным консервативным деятелям. Задачей Москвы в годы войны было не создание максимального числа социалистических стран, а предотвращение возвращения в власти в восточноевропейских столицах горячих приверженцев отсекновения России от Запада, приверженцев cordon sanitaire, сторонников замыкания России в Евразию.
Если бы это было не так и Сталин стремился бы распространить социализм на всю Евразию, то он, как минимум, готовил бы соответствующие правительства для потенциальных кандидатов от Норвегии до Турции. Между тем все правительства с которыми он в конечном счете имел дело, выпестовывались независимо или в совсем других местах. Показателен пример Эдварда Бенеша. Не был «старой заготовкой» Болеслав Берут, не говоря уже о послевоенных министрах венгерского, румынского, болгарского и прочих правительств.
Америка же предвосхищала полуколониальное место восточноевропейцам, положение зависимых от западноевропейского центра стран, участника мирового разделения труда на положении поставщика самых примитивных продуктов и сырья. Свобода и демократия были своего рода «вторым эшелоном» соблазна; первым был допуск на рынки развитых стран. Итак, Китаю, Корее, Индокитаю и Восточной Европе предлагался все тот же «Старый порядок» колониализма и зависимости всего мира от финансового и технологического треугольника Нью-Йорк — Лондон — Париж. То, что «старый порядок» уже совершил самоубийство в Восточной Европе и Восточной Азии, практически не принималось вашингтонскими стратегами во внимание. Лишь интервенция извне спасла капиталистический порядок в ряде оккупированных стран. Американцы и англичане создали прецедент в Италии в 1947 г. На виду у всего мира американцы уничтожили совместный характер Союзных контрольных комиссий в надежде на то, что мощь Запада сдержит революционные перемены и создаст контролируемую Западом демократию.
Именно нежелание видеть полный крах старого, довоенного порядка, а также стремление ограничить сферу влияния Советского Союза в послевоенном мире заставило Соединенные Штаты отказаться от подлинно простого, сурового и жесткого мира с Германией и Японией. К концу войны влиятельная часть американской элиты пришла к той точке зрения, что полный крах Германии и Японии послужит на пользу только России. Влиятельные американские политики пришли к той точке зрения, что остаточная германская и японская мощь могут понадобиться для уравновешения советской мощи. «В этом смысле Вторая мировая война стала казаться американскому правительству трагической ошибкой, потому что империалистические Германия и Япония стали казаться предпочтительнее в качестве „спутников в будущем, чем СССР“.
* * *
Можно сказать, что «холодная война» родилась из противоречия, которое создатель Организации Объединенных наций президент Рузвельт старательно стремился не замечать. С одной стороны, новая международная организация должна была идти по вильсоновскому пути и решать свои проблемы на «общем собрании», на Генеральной Ассамблее. С другой стороны, основные проблемы мира обязаны были решать Великие Державы (Совет безопасности ООН). Противостояние между двумя этими фактически противоположными подходами в ходе Второй мировой войны как бы камуфлировалось. Но с наступлением мира оно стало очевидным противоречие этих двух подходов. Мощь, а не «коллективный разум» стали основой решения спорных проблем, это и породило «холодную войну».
Мир был возможен лишь в случае согласия великих держав. Рузвельт, мастер компромисса, верил в это согласие. В марте 1943 г. он говорит, что «союзные державы на 95 процентов вместе. Хотелось бы, чтобы некоторые люди забили этот факт в свои трубки и курили именно этот табак».
Американское руководство так и не могло найти общий язык с советскими дипломатами. Ради истины мы должны признать, что различия между Советским Союзом и Соединенными Штатами были весьма значительными в видении внешнего мира, в опыте, традициях, обычаях, контактах. Часть этих различий видна в отчете военного министра Стимсона с новым послом Советского Союза в Соединенных Штатах А.А. Громыко. Исключения подчеркивали правило. Военный министр встречает нового советского посла в США А.А. Громыко. «Удивительно, но у нас сложились весьма хорошие человеческие отношения с ним — впервые такие отношения с одним из русских. Я достал мою русскую карту… и спросил его, где он жил; он указал мне на место в северо-западной части России, ныне оккупированной нацистами. Его глаза наполнились слезами, когда он сказал мне, что ничего не слышал о своих родственниках и не знал, живы ли они. Я сказал ему, что надеюсь, что старая столица — Киев не будет разрушена, но он сказал, что не надеется на это. Это был молодой человек и он казался мне более человечным, чем многие другие советские».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237