ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Если лондонский премьер Миколайчик сумеет избавиться от неисправимых реакционеров в своем окружении, то русские и поляки, считал Бенеш, помирятся. Сталин сказал Бенешу, что СССР будет уважать границы Чехословакии домюнхенского периода. Коммунисты получат пятую часть портфелей в новом кабинете министров.
Еще в январе 1945 г. Молотов в Москве и министр финансов Генри Моргентау в Вашингтоне подняли вопросы о возможности предоставления Америкой многомиллиардного послевоенного займа для восстановления народного хозяйства России. Сталин в беседе с американцами говорил о «бездонном русском рынке, способном поглотить Бог знает сколько». Проявляя значительный интерес, президент Рузвельт попросил все же не спешить с конкретными решениями.
Накануне Крыма американский военный министр Г. Стимсон выражал беспокойство по поводу возможной реакции Советского Союза на создаваемую в США атомную бомбу. После некоторых дебатов было решено не сообщать своему основному союзнику об этом оружии. На польскую проблему Рузвельт смотрел с реализмом и хладнокровием, ситуация в Польше не затрагивала прямо американских интересов. Ясно, что эта страна будет восстановлена и будет суверенна. Навязать свое решение в Польше на все сто процентов не казалось возможным. Приходилось считаться с местным соотношением сил, с заботой СССР о своей безопасности, с изменениями, происходящими во всей Восточной Европе. Принимая в январе 1945 г. семерых сенаторов от обеих партий, Рузвельт говорил о реалиях, которые никто не может изменить. Даже мощь Америки не всесильна: СССР пользуется огромным влиянием в Восточной Европе. Очевидной является невозможность «порвать с ними (русскими) и поэтому единственно практичный курс — использование имеющегося у нас влияния с целью улучшения общей обстановки».
Положение Западного фронта не давало Рузвельту перед Ялтой тех рычагов, на которые он, возможно, надеялся. Арденнское контрнаступление немцев привело к тому, что этот фронт находился в январе-феврале 1945 г. примерно в том же положении, в каком он был едва ли не полгода назад, в октябре 1944 г. Войска западных союзников стояли на границе Германии, Франции, Бельгии и Люксембурга и восстанавливали силы после арденнского демарша немцев. К концу января главные смещения в союзном расположении сил произошли на востоке, где Советская армия пересекла Одер, вошла в Будапешт, вышла к Щецину и Гданьску, форсировала Одер и находилась в ста километрах от столицы рейха.
Вот в такой ситуации лидеры трех великих держав-победительниц приступили к выработке дипломатических решений на непосредственно послевоенный период.
Ялта
Война повернула к победному концу. В умах многих дипломатов она уже закончилась. Вставали новые проблемы. На пути в Ялту американское руководство постаралось определить свои интересы в становящихся спорными регионах. Заместитель госсекретаря Хэлла Эдвард Стеттиниус в ноябре 1944 г. подготовил меморандум «Интересы Соединенных Штатов в Восточной Европе»:
1. Права жителей выбирать пригодный для себя тип политической, социальной и экономической системы.
2. Равенство возможностей в торговле и транзите, в переговорах — вне зависимости от превалирующей социальной системы.
3. Право на равный доступ к прессе, радио, информационным потокам.
4. Свобода для деятельности американских филантропических и образовательных организаций.
5. Охрана прав американских граждан, защита их прав, в том числе экономических.
6. Окончательное решение территориальных споров откладывается до окончания войны.
Такое определение американских интересов выглядит очень невинно на фоне прямого вторжения США во внутренние дела Франции, Италии и повсюду, где у американцев были подобные возможности. Самоопределение, провозглашаемое в первом пункте, неизбежно вступает в противоречие с остальными положениями.
Рузвельт, Стеттиниус, Гопкинс, Бирнс, Гарриман и прочие собрались в Крыму, обсуждая между собой базовые проблемы. Первая среди них — каковы намерения новой России. Вторая проблема — как совладать с крахом «старого порядка» и с левым подъемом в мире. Третья — каким будет новый статус старых колониальных держав в условиях подъема антиколониализма. От ответа на эти вопросы зависел ответ на вопрос: преуспеет ли Франклин Рузвельт там, где оступился Вудро Вильсон, будет ли создана мировая организация, одновременно нужная Америке и приемлемая миру, станет ли мировое сообщество калейдоскопом благожелательных сил, или национализм, пароксизм самоутверждения погубит эту — вторую попытку человечества поставить войну вне закона?
Среди американцев стало преобладать мнение, что прежняя рузвельтовская тактика откладывать все важные решения напотом, до окончания войны, начинает терять свою релевантность. Трудно было оспорить тот факт, что второй фронт был открыт поздно, слишком поздно, чтобы не возбудить у советской стороны впечатления, что ее людские ресурсы были использованы жестоким для России образом.
Почему в июне 1944 г. союзники ринулись через Ла-Манш? Не потому ли, что к июню 1944 г. стало убийственно ясно, что Советский Союз может сокрушить гитлеровскую Германию и без долгожданного второго фронта, силами собственных фронтов? Впереди главный исторический отрезок. Становилось ясным, что для того, чтобы не опоздать и использовать зависимость союзников от феноменально окрепшего американского гиганта, американское руководство должно, обязано было обратиться к решению встающих вопросов до завершения войны.
Не будет преувеличением сказать, что Cталин и его окружение стремились быть предельно корректными, готовыми к компромиссу. Но американцев, тем не менее, начинает раздражать постоянное обращение русских к «итальянской модели» в случае Румынии, Венгрии и Болгарии. Это чрезвычайно не нравилось в Вашингтоне, для которого теперь весь мир казался ареной его интересов и пристального внимания.
Американцы уже нашли пункты жестких противоречий. Так Югославия казалась американским дипломатам плохим примером: англичане, Тито и русские как бы вовсе «выталкивали» американцев из югославской политической игры. Поддерживаемый англичанами (читатель помнит 50:50 процентов) синтез коммунизма и национализма раздражал американское руководство более всего. Дело усугубляло и то, что американцы поддерживали в Югославии Михайловича, а эта карта оказалась слабой. Еще хуже для американской дипломатии было то обстоятельство, что Вашингтон стал занимать сугубо прямолинейную негативную позицию сразу в отношении двух своих главных союзников — Британии и России. Возникало немало сложных проблем, и решать их без помощи союзников становилось все сложнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237