По ближайшем рассмотрении лощеный студент оказался Лапидусом, тем самым, который проповедовал ренегатство как путь к освобождению. Он уже успел применить свою теорию на практике, попал, конечно, немедленно в университет, надел мундир, прицепил шпажонку и теперь всячески старался как можно точнее копировать истого белоподкладочника и как можно менее напоминать собою еврея...
Увидав Рабиновича, да еще в сопровождении хорошенькой девушки, Лапидус рассыпался мелким бесом и стал похваляться выгодами своего теперешнего положения.
Не говоря уже о том, что сам Лапидус и все его россказни ничего, кроме гадливости, не могли вызвать в Рабиновиче и Бетти, наш пылкий любовник призывал все возможные проклятия на голову этого квазиофицера за то, что он разбил все его планы, заготовленные на этот вечер...
Оставалась одна надежда на обратный путь из театра. Но настроение Бетти, узнавшей, что Лапидус принял христианство, уже не предвещало ничего xорошего.
***
Наши герои вышли из театра. Было морозно. Снег лежал белым покрывалом, звезды отливали красным и зеленым цветами, но в воздухе, несмотря на холод, чувствовалась какая-то неуловимая мягкость.
– Пойдемте пешком? - предложил Рабинович.
– Пойдемте! - согласилась Бетти, заглянув в глаза своему спутнику.
Рабинович взял Бетти об руку. Идти под гору было скользко и трудно, но тем приятнее и веселее было скользить, тесно прижавшись друг к другу.
Несмотря на ясное небо, откуда-то с высоты срывались отдельные снежинки, кружились белыми мотыльками в свете фонарей и медленно никли к земле...
Рабинович забыл о неудачном вечере в театре. Наедине с Бетти он вообще легко забывал обо всем. Что ему теперь до всех "проклятых" вопросов - о русских, евреях, вероисповедании, когда он держит ее руку и чувствует ее дыхание и слышит, как бьется ее сердце?.. К черту все сомнения и размышления! Он знает только, что любит и любим! Это ясно, как сверкающее над головой небо, как снег, хрустящий под ногами...
Бетти вдруг громко засмеялась и воскликнула:
– Вот комик!
– Кто?
– Лапидус!
Рабинович даже остановился от неожиданности.
– Чем, собственно, он вас смешит?
– Да всем! Вспомните рассказанную им историю о девушке, которая записалась в проститутки, чтобы получить право жительства в столице? Ха-ха-ха!
Неужели эта грустная история могла вызвать в Бетти только смех?
Очарование ночи исчезло. Будто черная кошка пробежала между ними. Нет, больше он не в силах молчать. Он должен высказать все, что думает об этом. Рабинович стал подбирать слова помягче:
– Неужели у вас, Берта Давыдовна, не найдется ни капли жалости и сочувствия?
– Жалости? Сочувствия? К кому? К этому рыжему пшюту, который продал свою совесть за голубой мундир и бронзовую шпажонку? Ха-ха-ха!
Звонкий смех Бетти не был созвучен с настроением Рабиновича. Еще за минуту до того он был готов умолять ее на коленях, чтобы она отдала ему себя навеки... Но ее резкое отношение к Лапидусу, ее нетерпимость в вопросе перемены веры ужаснули его...
Неужели все пропало? Не может быть! Еще есть время... Он должен сказать ей все, что скопилось в его сердце... Должно же это когда-нибудь кончиться! Ведь не сегодня-завтра правда о нем все равно выплывет на поверхность.
И, заглянув глубоко в ее глаза, он сказал мягко и тихо:
– Бетти, я хочу вас спросить... Вы говорите, что Лапидус продал совесть за мундир. Ну, а если бы он сделал это из других побуждений?
– Например?
Рабинович остановился, взял Бетти за обе руки и с дрожью в голосе проговорил:
– Ну, предположите... что было бы, если бы я, скажем, полюбил вас и вы полюбили меня?.. И вдруг вы узнаете, что...
Бетти пронзила его взглядом, и недобрая, как показалось Рабиновичу, усмешка скользнула по ее губам.
– Ну, чего же вы мнетесь? - спросила она. - Вы хотите знать, что сделала бы я, узнав, что вы собираетесь сделать то же, что и Лапидус?..
"Нет, не то, не то! Еще хуже!" - чуть не крикнул Рабинович. Он сжал ее руки. Но Бетти вырвалась и пустилась стрелой к дому.
– Бетти! Берта Давыдовна! - крикнул он вслед.
Бетти не отозвалась. Сколько Рабинович ни просил ее остановиться, выслушать, дать ему хоть слово сказать - ничто не помогало. Она не хотела слушать, даже уши затыкала, когда он к ней приближался... Оба возбужденные и запыхавшиеся, они добежали до дому.
– Ш-ш-ш! - встретила их Сарра Шапиро, дожидавшаяся их возвращения. - Чего это вы мчались как угорелые? И почему пешком?
Бетти молча сняла пальто и перчатки, смеясь деланным смехом. Ее лицо было бледно, глаза горели ярче обычного.
Почем она знает? Хорош вопрос! Разве она так крепко спит, что не услышит шагов по хрустящему снегу? Ведь она не то что отец: тот придет с работы и тотчас завалится спать.
Когда квартирант распрощался и вышел на цыпочках из комнаты, Сарра, толкуя возбуждение обоих по-своему, многозначительно спросила:
– Бетти, что случилось?
– Ничего не случилось! Спокойной ночи!
– Спокойной ночи! - ответила Сарра, не пытаясь расспрашивать дочь. Она знает, что это напрасный труд: если Бетти не хочет говорить, у нее ничего не выпытаешь.
Сарра хрустнула пальцами и ушла к себе с сердцем, переполненным надеждой на близкое счастье дочери...
Глава 22
МАТЕРИНСКИЕ ЗАБОТЫ
О том, что семье Шапиро привалило счастье в лице богатого квартиранта, студента, сватающегося к хозяйской дочери, знала вся улица. Об этом говорили соседи, знакомые, друзья и родственники.
Строго говоря, растрезвонила об этом сама Сарра. Правда, она не упоминала о сватовстве. Она вовсе не так глупа. Она только рассказывала, что квартирант ее из очень порядочной и богатой семьи...
Тут она обычно наклонялась к уху собеседницы и сообщала "по секрету", полунамеками:
– Богатая тетка... Уйму денег посылает. Вдова... Миллионерша... Бездетная... Он - один... Единственный наследник.
Сарра подымала палец, что означало: один, как перст. Лицо ее при этом сияло, как июньское солнце.
"Добрые друзья" приветливо улыбались, а по уходе Сарры говорили:
– Разве нужен человеку ум? Счастье нужно!.. Если суждено счастье, то оно само валит в дом! Могли ли когда-нибудь такие людишки, как Шапиро, мечтать о таком женихе?
– Женихе? Подождите ещё!.. Почем вы знаете, что это уже жених? Обручился он, что ли? Мы видели такие примеры: "жених", "жених", а дойдет до дела жениха поминай как звали!..
Сарра не раз собиралась поговорить с квартирантом об этом деликатном деле, да как-то не приходилось. Помимо всего, ее затрудняла необходимость вести разговор на русском языке: по-еврейски еще можно бы как-нибудь сговориться, но, когда язык связан и приходится нанизывать слова поодиночке, где уж там по душам поговорить?
Заставить Давида Шапиро поговорить с молодым человеком так же возможно, как небо стащить на землю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Увидав Рабиновича, да еще в сопровождении хорошенькой девушки, Лапидус рассыпался мелким бесом и стал похваляться выгодами своего теперешнего положения.
Не говоря уже о том, что сам Лапидус и все его россказни ничего, кроме гадливости, не могли вызвать в Рабиновиче и Бетти, наш пылкий любовник призывал все возможные проклятия на голову этого квазиофицера за то, что он разбил все его планы, заготовленные на этот вечер...
Оставалась одна надежда на обратный путь из театра. Но настроение Бетти, узнавшей, что Лапидус принял христианство, уже не предвещало ничего xорошего.
***
Наши герои вышли из театра. Было морозно. Снег лежал белым покрывалом, звезды отливали красным и зеленым цветами, но в воздухе, несмотря на холод, чувствовалась какая-то неуловимая мягкость.
– Пойдемте пешком? - предложил Рабинович.
– Пойдемте! - согласилась Бетти, заглянув в глаза своему спутнику.
Рабинович взял Бетти об руку. Идти под гору было скользко и трудно, но тем приятнее и веселее было скользить, тесно прижавшись друг к другу.
Несмотря на ясное небо, откуда-то с высоты срывались отдельные снежинки, кружились белыми мотыльками в свете фонарей и медленно никли к земле...
Рабинович забыл о неудачном вечере в театре. Наедине с Бетти он вообще легко забывал обо всем. Что ему теперь до всех "проклятых" вопросов - о русских, евреях, вероисповедании, когда он держит ее руку и чувствует ее дыхание и слышит, как бьется ее сердце?.. К черту все сомнения и размышления! Он знает только, что любит и любим! Это ясно, как сверкающее над головой небо, как снег, хрустящий под ногами...
Бетти вдруг громко засмеялась и воскликнула:
– Вот комик!
– Кто?
– Лапидус!
Рабинович даже остановился от неожиданности.
– Чем, собственно, он вас смешит?
– Да всем! Вспомните рассказанную им историю о девушке, которая записалась в проститутки, чтобы получить право жительства в столице? Ха-ха-ха!
Неужели эта грустная история могла вызвать в Бетти только смех?
Очарование ночи исчезло. Будто черная кошка пробежала между ними. Нет, больше он не в силах молчать. Он должен высказать все, что думает об этом. Рабинович стал подбирать слова помягче:
– Неужели у вас, Берта Давыдовна, не найдется ни капли жалости и сочувствия?
– Жалости? Сочувствия? К кому? К этому рыжему пшюту, который продал свою совесть за голубой мундир и бронзовую шпажонку? Ха-ха-ха!
Звонкий смех Бетти не был созвучен с настроением Рабиновича. Еще за минуту до того он был готов умолять ее на коленях, чтобы она отдала ему себя навеки... Но ее резкое отношение к Лапидусу, ее нетерпимость в вопросе перемены веры ужаснули его...
Неужели все пропало? Не может быть! Еще есть время... Он должен сказать ей все, что скопилось в его сердце... Должно же это когда-нибудь кончиться! Ведь не сегодня-завтра правда о нем все равно выплывет на поверхность.
И, заглянув глубоко в ее глаза, он сказал мягко и тихо:
– Бетти, я хочу вас спросить... Вы говорите, что Лапидус продал совесть за мундир. Ну, а если бы он сделал это из других побуждений?
– Например?
Рабинович остановился, взял Бетти за обе руки и с дрожью в голосе проговорил:
– Ну, предположите... что было бы, если бы я, скажем, полюбил вас и вы полюбили меня?.. И вдруг вы узнаете, что...
Бетти пронзила его взглядом, и недобрая, как показалось Рабиновичу, усмешка скользнула по ее губам.
– Ну, чего же вы мнетесь? - спросила она. - Вы хотите знать, что сделала бы я, узнав, что вы собираетесь сделать то же, что и Лапидус?..
"Нет, не то, не то! Еще хуже!" - чуть не крикнул Рабинович. Он сжал ее руки. Но Бетти вырвалась и пустилась стрелой к дому.
– Бетти! Берта Давыдовна! - крикнул он вслед.
Бетти не отозвалась. Сколько Рабинович ни просил ее остановиться, выслушать, дать ему хоть слово сказать - ничто не помогало. Она не хотела слушать, даже уши затыкала, когда он к ней приближался... Оба возбужденные и запыхавшиеся, они добежали до дому.
– Ш-ш-ш! - встретила их Сарра Шапиро, дожидавшаяся их возвращения. - Чего это вы мчались как угорелые? И почему пешком?
Бетти молча сняла пальто и перчатки, смеясь деланным смехом. Ее лицо было бледно, глаза горели ярче обычного.
Почем она знает? Хорош вопрос! Разве она так крепко спит, что не услышит шагов по хрустящему снегу? Ведь она не то что отец: тот придет с работы и тотчас завалится спать.
Когда квартирант распрощался и вышел на цыпочках из комнаты, Сарра, толкуя возбуждение обоих по-своему, многозначительно спросила:
– Бетти, что случилось?
– Ничего не случилось! Спокойной ночи!
– Спокойной ночи! - ответила Сарра, не пытаясь расспрашивать дочь. Она знает, что это напрасный труд: если Бетти не хочет говорить, у нее ничего не выпытаешь.
Сарра хрустнула пальцами и ушла к себе с сердцем, переполненным надеждой на близкое счастье дочери...
Глава 22
МАТЕРИНСКИЕ ЗАБОТЫ
О том, что семье Шапиро привалило счастье в лице богатого квартиранта, студента, сватающегося к хозяйской дочери, знала вся улица. Об этом говорили соседи, знакомые, друзья и родственники.
Строго говоря, растрезвонила об этом сама Сарра. Правда, она не упоминала о сватовстве. Она вовсе не так глупа. Она только рассказывала, что квартирант ее из очень порядочной и богатой семьи...
Тут она обычно наклонялась к уху собеседницы и сообщала "по секрету", полунамеками:
– Богатая тетка... Уйму денег посылает. Вдова... Миллионерша... Бездетная... Он - один... Единственный наследник.
Сарра подымала палец, что означало: один, как перст. Лицо ее при этом сияло, как июньское солнце.
"Добрые друзья" приветливо улыбались, а по уходе Сарры говорили:
– Разве нужен человеку ум? Счастье нужно!.. Если суждено счастье, то оно само валит в дом! Могли ли когда-нибудь такие людишки, как Шапиро, мечтать о таком женихе?
– Женихе? Подождите ещё!.. Почем вы знаете, что это уже жених? Обручился он, что ли? Мы видели такие примеры: "жених", "жених", а дойдет до дела жениха поминай как звали!..
Сарра не раз собиралась поговорить с квартирантом об этом деликатном деле, да как-то не приходилось. Помимо всего, ее затрудняла необходимость вести разговор на русском языке: по-еврейски еще можно бы как-нибудь сговориться, но, когда язык связан и приходится нанизывать слова поодиночке, где уж там по душам поговорить?
Заставить Давида Шапиро поговорить с молодым человеком так же возможно, как небо стащить на землю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64