В очередном донесении Олендорф вычитал: «Статья доктора Геббельса в „Рейхе“ от 11. 01. 1942 года не нашла у населения восторженного восприятия. Если он утверждает, что место Черчилля на сцене в варьете, а не в правительстве огромной империи, то это ведет к недооценке противника. Доктору Геббельсу, как руководителю немецкой пропаганды, пора прекратить произносить подобные глупости».
По поводу другой статьи Геббельса из Эрфурта доложили: «Это слова, которые могли бы быть восприняты из уст какого-нибудь квартального партийного деятеля, но не рейхсминистра пропаганды».
Партийному руководству очень скоро стало известно о «сообщениях из рейха» Олендорфа, которые вызвали переполох у аппаратчиков. Против системы сбора информации службой безопасности поднялась целая волна протестов. Партийные функционеры жаловались Мартину Борману и упрекали рейхсфюрера СС, что СД переходит установленные границы. Дело стало принимать такой оборот, будто бы в СД засели вражеские агенты. Польский генерал-губернатор Ханс Франк заявил, что «эти донесения — не более как измышления шпиков самого гнусного порядка». Гауляйтер Альберт Флориан написал в партийную канцелярию 30 ноября 1942 года: «Мои предположения, что СД сует свой нос в партийные дела.., к сожалению, подтвердились. Исходя из целей самозащиты… я прикажу всем своим сотрудникам не выполнять просьб и обращений СД без моего личного разрешения».
«Я запрещаю вынюхивание любого рода сведений со стороны СД, — сообщал гауляйтер Карл Вайнрих, — Мы ведь не в России, где все подвержены слежке ГПУ».
Партийные функционеры, проводя превентивные меры против СД, пытались вскрыть и парализовать агентурную сеть службы безопасности. Руководитель данцигской районной партийной организации Кампе на совещании местных партийных деятелей задал с трибуны вопрос: «Кто из вас является так называемым доверенным лицом СД?»
Когда один из них (это был некто Поле из городка Прауста) видимо, не видя в этом ничего предосудительного, подтвердил это, Кампе обрушился на него, сравнивая доверенных лиц со шпионами, не имеющими ни родины, ни совести. Из зала послышались крики: «Шпион!», «Это — методы Чека!» и тому подобные. Кто-то из присутствовавших позже заявил: «Должен отметить, что был очень удивлен, видя ту ненависть, которая проявилась со стороны партийных лидеров по отношению к СС».
Возмущенные аппаратчики ставили перед информаторами СД ультиматум: быть либо с НСДАП, либо с СС. Кампе, в частности, наставлял Поле, что нельзя одновременно подчиняться гауляйтеру и «господину Гиммлеру». Руководство СА запретило любое сотрудничество с СД. Так, шарфюрер СА Герман Шпрингер, являвшийся заместителем квартального представителя СД, получил из своего полка уведомление, в котором говорилось: «В соответствии с приказом начальника группы СА „Висла“ штурмовики не должны находиться на службе СД. В течение восьми дней вы обязаны представить письменное объяснение и клятвенное заверение, что вышли из СД. В противном случае вы будете уволены из СА».
Аппаратчики стремились изобразить доверенных лиц СД как доносчиков, врагов партии и их обезвредить. Тот же Кампе устроил партийный суд над Куртом Элертом — консультантом СД, обвинив его в противоправных действиях, несовместимых с членством в НСДАП.
Целый ряд партийных функционеров объявили СД самый настоящий бойкот. Гауляйтер Вильгельм Кубе, генеральный комиссар Белоруссии, запретил всем своим сотрудникам общение с представителями службы безопасности: никто из них не имел права посещения административных помещений СД, а служебные вопросы надлежало решать только в здании рейхскомиссариата, имея предварительно разрешение самого гауляйтера.
Даже Борман сделал 2 февраля 1943 года предупреждение Гиммлеру: «Недавно я уже обращал ваше внимание, что у многих гауляйтеров сложилось впечатление, будто бы СД видит свою главную задачу в наблюдении за политическим руководством и слежкой за работой партии. Мне представляется необходимым, чтобы вы в ближайшее же время направили всем гауляйтерам циркулярное письмо с объяснением истинного положения дел».
Поскольку шум, поднимаемый партийными функционерами, становился все громче, Гиммлер был вынужден уступить. 18 марта 1943 года он направил Борману письмо, в котором заверил того, что «СД имеет строжайший приказ не заниматься внутрипартийными делами». Борман был удовлетворен, зная, что Гиммлер не очень-то и любил Олендорфа.
«Честно говоря, я не перевариваю Олендорфа, — признался Гиммлер своему лечащему врачу Керстену. — Это — человек, не понимающий юмора, считающий, что знает все лучше других, и видящий в себе рыцаря, охраняющего святой Грааль, имея партийный значок в золоте и невысокий порядковый номер члена партии».
Вне всякого сомнения, из-за Олендорфа Гиммлер не стал ввязываться в споры с партией. Поэтому он ограничивал сферу деятельности СД, отдавая одно распоряжение за другим.
«Сообщения из рейха», посылаемые Гиммлеру, часто возвращались Олендорфу в разорванном виде с угрозой арестовать его и разогнать все его управление, если он будет продолжать совать свой нос в партийные дела. Гитлеру рейхсфюрер эти «сообщения» не посылал, говоря: «Они обычно столь пессимистичны, что могут отрицательно повлиять на настроение фюрера и снизят его работоспособность».
«А если они соответствуют действительности?» — спросил Керстен.
«Это все равно, — отреагировал Гиммлер. — Я должен избавить фюрера от мелких негативных факторов, хотя кое-что и представляется важным».
Но Олендорф не спешил исполнять приказы рейхсфюрера, и его сотрудники продолжали вести наблюдение за партийными аппаратчиками. Тогда Геббельс решил привести в движение лавину, которая с помощью Бормана должна была похоронить Олендорфа. Он потребовал запретить «сообщения» или, по крайней мере, представлять их в министерство пропаганды для подготовки объединенной информации.
К тому же министр пропаганды запретил распространение «сообщений» в отделах своего министерства, хотя они подчас и отражали истинное настроение населения.
12 мая 1943 года Геббельс записал в своем дневнике: «Рейхсфюрер СС проявил готовность прекратить сбор информации службой безопасности, так как она носит пораженческий характер».
Когда в августе 1943 года Гиммлер был назначен рейхсминистром внутренних дел, отношения его с шефом партийной канцелярии Борманом резко обострились, и между СС и партией возникла конфронтация.
Борман присоединился к кругу противников СД и потребовал неукоснительного выполнения партийных распоряжений, которые гласили: оценка внутрипартийных дел и дача характеристик на государственных чиновников относятся исключительно к сфере деятельности партии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202