Командующие генералы Франше, д’Эспере, Бертело и Ансельма на всё смотрят его глазами. Его политика сводится к дискредитации Добровольческой армии. Под его влиянием закрыли газету Шульгина «Россия» и разрешил и открыть богатую «Новi Шляхи». Его политика препятствует мобилизации в Добровольческую армию, где его называют «злым гением союзнического командования». Одновременно против Добровольческой армии интриговал Совет Государственного Объединения, фактическим главой которого был Маргулис.
Отношение националистического, сионистского еврейства к революции очень ярко характеризует резолюция сионистского съезда, проходившего в Петрограде после февральской революции.
Резолюция настаивает, чтобы кандидаты от еврейства в Учредительном Собрании, если возможно, проходили по еврейским спискам, если же это невозможно, то сионисты обязывались поддерживать партии «неправее партии народных социалистов». «Народные социалисты» были более умеренной фракцией эсеров. Таким образом, сионистам предписывалось голосовать только за социалистические, революционные партии.
Конечно, послереволюционное время не было просто эпохой «еврейской власти», — хотя бы потому, что такая концепция не провозглашалась, а мы знаем уже теперь, что без сформулированной чётко концепции невозможно произвести радикальный (да ещё такой радикальный!) переворот. Провозглашалась совсем другая концепция — интернационально-коммунистическая. И невозможно, чтобы многие десятки тысяч евреев-коммунистов на самом деле были «марранами», тайно исповедовали другую доктрину — и никто никогда бы не проговорился: ни тогда, ни позже.
Но от фактов никуда не уйдёшь. Они говорят о каком-то чрезвычайно значительном «еврейском факторе» в революции.
Неверно, что хотя бы в какой-то период революции «все» или «почти все» революционеры были евреями. Но после Октябрьской революции страна разделилась на два лагеря: «за» и «против» революции (крестьянские восстания, гражданская война, эмиграция). Мы видели, что лагерь «за» не состоял сплошь из одних евреев. Но, может быть, их не было в лагере «против»? И этого сказать чётко нельзя. Конечно, многие евреи, связанные с Февральской революцией, оказались не ко двору после Октябрьской. Они что-то делали на территориях белых правительств, они отправились, в конце концов, в эмиграцию. Таких было много. Но вот решительные борцы против революции среди евреев был и, по-видимому, исключениями. Например, убийца Урицкого Канегиссер, стрелявшая в Ленина Каплан. Такими исключениями были и 6 авторов книги «Россия и Евреи»; они свою позицию «изгоев» из еврейской среды и зафиксировали. Как пишет Шульгин:
«Только ничтожная группа еврейства примкнула к Белым. Правда, Винавер побывал лично в Екатеринбурге, то есть, так сказать, в гостях у Деникина. Он прибыл совместно с Милюковым. Но и тот, и другой были общипаны хуже, чем Двуглавый орёл времён керенщины. Можно сказать, вместе они мало весили… Винавер потому… да вот именно потому, что еврейство в Белом Движении не пошло…
Объясняли это тем, что в Добровольческой Армии был такой антисемитизм, что невозможно было продохнуть… Отчасти это верно. Но только — отчасти. Несомненно, что если бы еврейство с такой же страстностью ринулось в Белые армии, с какой оно работало для Красной, то антисемитизма не было бы в белом стане».
Эту же мысль мы встречаем и в книге «Россия и Евреи»:
«В армии, где было бы много солдат-евреев, антисемитизм задохнулся бы».
(Линский)
Так и Шульгин, обсудив две крайние позиции:
1. Все жиды — коммунисты;
2. Не все жиды — коммунисты, но все коммунисты — жиды; приходит к выводу, который ему представляется «совсем близким к истине»:
3. «Не все жиды — коммунисты; не все коммунисты — жиды; но в коммунистической партии евреи имеют влияние, обратно пропорциональное их численности в России».
Это, безусловно, верно, но является, как мне представляется, лишь частью более общего явления, которое заключается в следующем. В начале XX в. Россия пережила потрясший её кризис, связанный с революцией, начиная с 1905 г. И если позволительно оперировать такими категориями, как «дворянство», «крестьянство», тогда, очевидно, и «еврейство»-то, несомненно, «еврейство» как целое в этом кризисе оказалось всё на стороне революционно-коммунистической. Как в смысле совершенно непропорционального участия в революции и коммунистической власти, так и в смысле столь же непропорционально малого участия в борьбе с этими силами. Конечно, практически никто из них не участвовал в борьбе крестьян и очень мало в Белых армиях. Ну можно ли Винавера, Мартова, Абрамовича, да и Милюкова, конечно, считать борцами с революцией? Они были как раз её активными участниками, но на определённой фазе — Февральской — а при переходе к фазе Октябрькой произошла смена действующих лиц и они оказались «вне игры» — в эмиграции. Да Винавер и посвятил последние годы своей жизни не «борьбе с коммунизмом» (хотя бы газетной), а издавал в Париже газету «Еврейская трибуна» и, как говорит одна цитируемая Шульгиным эмигрантская газета, «в последние годы жизни проявил своё наивное участие в палестинском правительстве».
В том кризисе, который расколол тогда Россию вряд ли правомочен вопрос: кто был прав? Он больше похож на стихийное явление. Но за то, что «еврейство» как целое оказалось на одной, определённой стороне, говорят и числовые подсчёты, и наблюдения как евреев, так и русских; как интеллигентов, так и украинских мужиков; как книги белых эмигрантов, так и заявление Политуправления Наркомпроса. И не только на «одной стороне», но и руководящей силой и опорой этой «стороны».
Мы привели много свидетельств (а можно было бы привести и гораздо больше) враждебности «еврейства» к «исторической России», отразившегося и в революции. Безусловно, традицию этого враждебного отношения создали русские, даже вначале — русские аристократы. Но эту традицию еврейство приняло почти целиком (хотя и с разными оттенками). И тут очень рискованно принимать априорные решения на счёт того, что было «причиной», а что — «следствием». (Если историю вообще можно разложить на цепь «причин» и «следствий».) Общепринята точка зрения, согласно которой «неравноправие», «еврейские погромы», «кровавый навет» и т. д. вызвали враждебность еврейства к России, приток в революционное движение, а после революции — «выход во власть». Но можно ли эту точку зрения проверить? Как можно убедиться, что не верна обратная точка зрения: что первичной была именно эта враждебность и воля к властвованию, а только в результате этого такую яростную реакцию вызвало «ограничение свободы передвижения» и всё остальное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Отношение националистического, сионистского еврейства к революции очень ярко характеризует резолюция сионистского съезда, проходившего в Петрограде после февральской революции.
Резолюция настаивает, чтобы кандидаты от еврейства в Учредительном Собрании, если возможно, проходили по еврейским спискам, если же это невозможно, то сионисты обязывались поддерживать партии «неправее партии народных социалистов». «Народные социалисты» были более умеренной фракцией эсеров. Таким образом, сионистам предписывалось голосовать только за социалистические, революционные партии.
Конечно, послереволюционное время не было просто эпохой «еврейской власти», — хотя бы потому, что такая концепция не провозглашалась, а мы знаем уже теперь, что без сформулированной чётко концепции невозможно произвести радикальный (да ещё такой радикальный!) переворот. Провозглашалась совсем другая концепция — интернационально-коммунистическая. И невозможно, чтобы многие десятки тысяч евреев-коммунистов на самом деле были «марранами», тайно исповедовали другую доктрину — и никто никогда бы не проговорился: ни тогда, ни позже.
Но от фактов никуда не уйдёшь. Они говорят о каком-то чрезвычайно значительном «еврейском факторе» в революции.
Неверно, что хотя бы в какой-то период революции «все» или «почти все» революционеры были евреями. Но после Октябрьской революции страна разделилась на два лагеря: «за» и «против» революции (крестьянские восстания, гражданская война, эмиграция). Мы видели, что лагерь «за» не состоял сплошь из одних евреев. Но, может быть, их не было в лагере «против»? И этого сказать чётко нельзя. Конечно, многие евреи, связанные с Февральской революцией, оказались не ко двору после Октябрьской. Они что-то делали на территориях белых правительств, они отправились, в конце концов, в эмиграцию. Таких было много. Но вот решительные борцы против революции среди евреев был и, по-видимому, исключениями. Например, убийца Урицкого Канегиссер, стрелявшая в Ленина Каплан. Такими исключениями были и 6 авторов книги «Россия и Евреи»; они свою позицию «изгоев» из еврейской среды и зафиксировали. Как пишет Шульгин:
«Только ничтожная группа еврейства примкнула к Белым. Правда, Винавер побывал лично в Екатеринбурге, то есть, так сказать, в гостях у Деникина. Он прибыл совместно с Милюковым. Но и тот, и другой были общипаны хуже, чем Двуглавый орёл времён керенщины. Можно сказать, вместе они мало весили… Винавер потому… да вот именно потому, что еврейство в Белом Движении не пошло…
Объясняли это тем, что в Добровольческой Армии был такой антисемитизм, что невозможно было продохнуть… Отчасти это верно. Но только — отчасти. Несомненно, что если бы еврейство с такой же страстностью ринулось в Белые армии, с какой оно работало для Красной, то антисемитизма не было бы в белом стане».
Эту же мысль мы встречаем и в книге «Россия и Евреи»:
«В армии, где было бы много солдат-евреев, антисемитизм задохнулся бы».
(Линский)
Так и Шульгин, обсудив две крайние позиции:
1. Все жиды — коммунисты;
2. Не все жиды — коммунисты, но все коммунисты — жиды; приходит к выводу, который ему представляется «совсем близким к истине»:
3. «Не все жиды — коммунисты; не все коммунисты — жиды; но в коммунистической партии евреи имеют влияние, обратно пропорциональное их численности в России».
Это, безусловно, верно, но является, как мне представляется, лишь частью более общего явления, которое заключается в следующем. В начале XX в. Россия пережила потрясший её кризис, связанный с революцией, начиная с 1905 г. И если позволительно оперировать такими категориями, как «дворянство», «крестьянство», тогда, очевидно, и «еврейство»-то, несомненно, «еврейство» как целое в этом кризисе оказалось всё на стороне революционно-коммунистической. Как в смысле совершенно непропорционального участия в революции и коммунистической власти, так и в смысле столь же непропорционально малого участия в борьбе с этими силами. Конечно, практически никто из них не участвовал в борьбе крестьян и очень мало в Белых армиях. Ну можно ли Винавера, Мартова, Абрамовича, да и Милюкова, конечно, считать борцами с революцией? Они были как раз её активными участниками, но на определённой фазе — Февральской — а при переходе к фазе Октябрькой произошла смена действующих лиц и они оказались «вне игры» — в эмиграции. Да Винавер и посвятил последние годы своей жизни не «борьбе с коммунизмом» (хотя бы газетной), а издавал в Париже газету «Еврейская трибуна» и, как говорит одна цитируемая Шульгиным эмигрантская газета, «в последние годы жизни проявил своё наивное участие в палестинском правительстве».
В том кризисе, который расколол тогда Россию вряд ли правомочен вопрос: кто был прав? Он больше похож на стихийное явление. Но за то, что «еврейство» как целое оказалось на одной, определённой стороне, говорят и числовые подсчёты, и наблюдения как евреев, так и русских; как интеллигентов, так и украинских мужиков; как книги белых эмигрантов, так и заявление Политуправления Наркомпроса. И не только на «одной стороне», но и руководящей силой и опорой этой «стороны».
Мы привели много свидетельств (а можно было бы привести и гораздо больше) враждебности «еврейства» к «исторической России», отразившегося и в революции. Безусловно, традицию этого враждебного отношения создали русские, даже вначале — русские аристократы. Но эту традицию еврейство приняло почти целиком (хотя и с разными оттенками). И тут очень рискованно принимать априорные решения на счёт того, что было «причиной», а что — «следствием». (Если историю вообще можно разложить на цепь «причин» и «следствий».) Общепринята точка зрения, согласно которой «неравноправие», «еврейские погромы», «кровавый навет» и т. д. вызвали враждебность еврейства к России, приток в революционное движение, а после революции — «выход во власть». Но можно ли эту точку зрения проверить? Как можно убедиться, что не верна обратная точка зрения: что первичной была именно эта враждебность и воля к властвованию, а только в результате этого такую яростную реакцию вызвало «ограничение свободы передвижения» и всё остальное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117